Но бывали дни, когда не помогало и это. Она разбрасывала по комнате вещи, била посуду, выкрикивала непристойности и вела себя так, будто ей совсем незнакома нормальная манера поведения и общения. Она впадала в такое отчаяние и безысходность, что оставалось только одно – дать ей что-нибудь из транквилизаторов, выписанных доктором, а потом отнести наверх, в спальню, и уложить в постель. Результат всегда был одинаков: под воздействием лекарств она засыпала, а когда просыпалась, то плакала и раскаивалась.
– Господи, неужели это я?.. – в отчаянии говорила она. – В школе меня всегда звали Солнечным Зайчиком, потому что я никогда не унывала и не вешала носа. Теперь это время, кажется, прошло навсегда... Но почему же, черт побери, это случилось именно со мной?! Я не заслужила. Ты же знаешь, что я не заслужила... Ты не обязана быть сиделкой...
– А я и не сиделка, – спокойно заверила Нелл. – По крайней мере с тобой, Лиз.
Глаза Лиз наполнились слезами, и она облизала сухие губы.
– Посмотри на меня... Я же уже совсем развалилась... У меня замедленные реакции, я потеряла память, я проваливаюсь в никуда...
– Как она держится, черт ее знать, – пожимала плечами Лулу, – я бы сойти уже с ума.
Каждый раз, возвращаясь из Америки, Нелл привозила с собой какие-нибудь безделушки, которые, как она знала, обязательно понравятся Лиз. Это были либо пластинки и диски с самыми последними хитами, либо целая стопка скандальных журналов, либо очень вкусные ананасовые карамельки, производимые только в Америке, либо бутылка джина, либо роскошный отрез атласа из магазина «Блуминг-дейл». Но больше всего Лиз любила слушать рассказы об успехах Нелл и о ее редких неудачах.
Нелл всегда встречалась с ним во второй половине дня. От нее требовалось в его присутствии не спеша надеть тонкие черные чулки, пристегнуть их к точно такому же поясу и, прогнув спину, застегнуть сзади крючок бюстгальтера с почти отсутствующими чашечками. Бюстгальтер был единственной вещью, которую она больше не снимала. После этого начиналась примерка обуви. Пара за парой. Все туфли были одного и того же фасона: на высоком каблуке, с лаковым покрытием почти до самой щиколотки, с золотыми ремешками и блестящими пряжками. Она садилась в огромное кресло, а он становился перед ней на колени и начинал надевать ей на ноги одну за другой пары туфель. При этом он гладил ее ноги, ласкал их, прижимаясь к ним щекой. Его глаза начинали блестеть, а на щеках появлялся яркий румянец. Каждый раз, когда он надевал на нее новую пару, она должна была встать и пройтись из одного угла комнаты в другой, обязательно переступая через него. Он лежал в это время на полу на спине, вытянув руки вдоль туловища, и смотрел вверх, куда уходили ее длинные стройные ноги. Тонкие, высокие каблучки медленно двигались над ним и как бы невзначай касались того места, где нетерпеливо пульсировал томящийся в узких брюках узник. Однако он никогда не раздевался. Он стонал, вздыхал, корчился от боли, но она должна была продолжать. В конце концов, когда были перемеряны все туфли, она садилась в кресло и ждала, пока он уложит их в коробки. Ей ни в коем случае не разрешалось к ним прикасаться. Затем он садился напротив и наблюдал, как она не спеша снимает чулки. К этому времени пуговицы на его брюках уже едва держались от напряжения, глаза округлялись, глядя только в одну точку у нее между ног, а дыхание напоминало дыхание марафонца, только что пробежавшего дистанцию. Только после этого он шел в ванную и, плотно закрыв за собой дверь, помогал себе расслабиться. Нелл в это время разрешалось надеть ту одежду, в которой она приехала на свидание. Через несколько минут он возвращался уже спокойный и поникший, без каких-либо признаков эрекции.
У нее был еще один интересный клиент, который, как однажды сказал Филипп, «был занят в музыкальном бизнесе». Он останавливался в большом доме на Саннингдэйл. Поднявшись по ступенькам, Нелл обязательно должна была остановиться у двери. Постучавшись, она ждала, пока он открывал ей дверь, а потом улыбалась самой очаровательной улыбкой, на которую только способна обожательница и почитательница всемирно известного певца. Он действительно пользовался популярностью последние пятнадцать лет. С ней он был вежлив, даже очень вежлив, рассказывал, что половину времени проводит в разъездах, а жена никогда не сопровождает его в поездках, предпочитая оставаться дома с детьми. Он по ней сильно скучал, не мог жить без секса с ней. Поэтому Нелл должна была надевать специально сделанный парик, одежду и наносить такой же макияж, как на фотографии, что он ей показывал. После этого он приносил ей духи, которыми обычно пользовалась его жена. В слабо освещенной комнате, где почти не видно было лиц, он занимался с ней любовью, представляя, что это происходит с его собственной женой. Больше всего ему нравилось держать Нелл руками за грудь, ласкать ее тело и все время говорить какие-нибудь нежные слова. Когда его возбуждение доходило до высшей стадии, он сильно прижимал ее к себе и яростно достигал оргазма. Он подробно инструктировал ее, что она должна делать в постели, а когда половой акт заканчивался, спокойно и серьезно сообщал, что она была первой женщиной, максимально приблизившей его фантазию к реальности, воплотившей его мечты в жизнь. После первого же свидания он предложил ей стать его постоянной посетительницей, протянув ей «чаевые», которые равнялись ее обычному вознаграждению.
Другому клиенту очень нравилось, когда она сопровождала его на аукционы. Его возбуждал сам процесс торга. Если ему удавалось заполучить понравившуюся вещь за вполне приемлемую цену, то по возвращении в гостиничный номер его уже ничто не сдерживало ни в сексе, ни в цене. Если же ему не удавалось купить приглянувшуюся вещь, то он платил ей обычную таксу, но без секса. Это служило как бы извинением за неудачу, своего рода оправданием, что секс и любовь были для него вторичны. Его-то неудачи ведь никак не вознаграждались.
– Да, довольно странно, – согласилась Лиз. – Но ты знаешь, когда-то давным-давно моя няня сказала мне довольно-таки правильные слова: «Нет ничего более странного, чем те люди, которые окружают нас».
В общем, она без особых проблем заняла то место, которое до нее в мире проституции принадлежало Лиз, и почти не допускала ошибок и просчетов. Можно было не принимать во внимание несколько оплошностей, допущенных ею в последнее время, так как ее вины в этом почти не было. Например, один клиент пригласил ее к себе домой, где их уже ждал десяток возбужденных мужчин, желавших бесплатно насладиться ее телом. Другой, тоже ничего не говоря, привез к себе на виллу, оказавшуюся самым настоящим притоном. В бассейне, в креслах, в душе и даже в туалете было полным-полно обкурившихся и обколовшихся пар, мрачно совокуплявшихся в наркотическом угаре.
Нелл приобрела себе еще одного клиента, любившего разыгрывать сцену совращения жены своего лучшего друга. Эта женщина не сводила глаз со своего мужа и была ему верна, но в том-то и состоял весь смысл фантазии клиента, что после того, как он признавался ей в своей страстной любви, лед таял и между ними возникала сексуальная связь. От Нелл требовались необыкновенные актерские способности, чтобы удовлетворить высокие сексуально-артистические требования этого клиента. Ей надо было изобразить не просто женщину, готовую предаться плотским утехам, но еще довести клиента до такого состояния, чтобы он сам бросался на нее от нетерпения. Так как он был привлекательным и сравнительно молодым – всего лишь сорок пять, – то сделать это было нетрудно, а если учесть, что перед этим они выпивали бутылку хорошего шампанского, то все шло как по маслу. Трудность заключалась в том, что у него был самый маленький в мире член. Даже Нелл со своим немалым опытом такого еще не видела. Сам клиент был не менее шести футов росту, но его член, пребывая в расслабленном состоянии, был похож на желудь, а когда он возбуждался, то становился похожим на горлышко от бутылки. Ни одной женщине он не смог бы доставить удовольствия. Но Нелл все-таки убедила его, что если он заплатил за свидание, то маленький у него член или большой, будет уже судить она, потому что этот член стоит заплаченных за него денег. И она действительно заставила его испытать чувства, о которых он только мог мечтать. Она разыграла такое представление, что он забыл обо всем на свете. Нелл изобразила соблазненную и совращенную жену его друга в десять раз лучше, чем могла бы это сделать сама женщина. Клиент был доведен до такого оргазма, что даже не пытался сдержать свой фонтан и потом в течение пяти минут сидел с открытым ртом, беспомощно разводя руки в стороны. Когда к нему вернулся дар речи, он весьма эмоционально выразил ей свою благодарность. Нелл произвела на него настолько сильное впечатление, что он стал ее постоянным клиентом, с которым она встречалась почти каждую неделю.
