– Князь Юсупов-Кошкин, – подхватил Кошкин. – Капитан Российской армии.

– А еще кавалер ордена Святого Георгия, – тонкие губы фон Бюлова тронула улыбка. – Герой сражения под Гродно. Мы о вас многое знаем, князь.

– Напыщенный гусак! – хмыкнул в голове Федора Друг. – Если б знал, сюда не притащил бы. Немцы, мать их так. Гонору выше крыши. В моем мире они посчитали, что легко справятся с Россией и союзниками. Дескать, армия у них – ого![7] В результате огребли по полной. Через двадцать лет пытались повторить – опять мордой сунули в говно. Ничего, мы их научим.

– Что молчите, князь? – спросил фон Бюлов.

– Жду, пока вы объяснитесь, – хмыкнул Федор. – Для чего похитили княжну Оболенскую, да еще надели ей наручники? У германских офицеров принято такое обращение с женщинами? Или они лишь с ними не боятся воевать?

– Не забывайтесь, князь! – фон Бюлов сжал кулак. – Прекращайте дерзить! Вы не в том положении. Ваша жизнь и жизнь вашей спутницы у меня в руках.

– Так бы сразу и сказали, – пробурчал Федор. – Вот что, фон Бюлов. У меня в кармане портсигар с папиросами. Ваш подручный не дал мне допить кофе, покурить не получилось. Я могу сделать это сейчас? С посторонней помощью, разумеется, руки у меня скованы.

Немец на мгновение задумался.

– Гут, – кивнул. – Жан, дай ему закурить. Отто, Курт держите его на мушке. Надеюсь, князь, вы не станете совершать глупости? Нам известно, что вы – кинетик и легко двигаете предметы. Со скованными руками это затруднительно, но вы можете попытаться. В этом случае мои подчиненные будут стрелять.

– Глупости совершать не буду, – заверил Федор.

Подошел Жан, достал из кармана пленника портсигар, вытащил из него папиросу и помог ему закурить.

– Пепельницу придвиньте, – попросил Федор. – Меня учили не сорить на ковер. Здесь он, похоже, дорогой.

– Персидский, – уточнил фон Бюлов. – Помоги ему, Жан.

Немец поставил перед Федором тяжелую мраморную пепельницу.

– Данке, – сказал Федор и стряхнул в нее пепел с папиросы. – Слушаю вас, герр фон Бюлов.

– У меня к вам несколько вопросов, – начал немец. – Отвечаете честно, и мы расстанемся без последствий. Слово офицера.

– Задавайте, – согласился Федор.

– С какой целью вы прибыли в Париж? С кем из французских офицеров встречались и о чем с ними говорили? Для чего ездили на стрельбище? Для чего заказали Ньюпору самолет и с какими переделками?

– Вы неплохо информированы, – хмыкнул Федор.

– Мы разведка Генерального штаба, – осклабился фон Бюлов, – и умеем работать.

– Отвечая на ваши вопросы, я раскрою военные секреты, то есть совершу измену, – произнес Федор. – Меня ждет виселица, в лучшем случае – расстрел. Так что лучше промолчу.

– Все равно расскажете, – усмехнулся фон Бюлов. – Курт умеет спрашивать. Ни один человек не в состоянии выдержать такую боль.

– То есть будете меня пытать?

– Не хотелось бы, но если вы проявите упрямство…

– Пытать пленника – недостойно для офицера. Или в Германии иные представления о чести?

– Ради рейха я на это пойду, – набычился немец. – Что до чести… Об этом не узнают. Вы с княжной исчезнете, а мои подчиненные сохранят тайну.

– Хм! – Федор загасил окурок в пепельнице. – Предлагаю поступить иначе. Тайны я раскрою, только вы их купите. Риск должен быть оплачен.

– Как же офицерская честь? – усмехнулся фон Бюлов. – И зачем платить, если мы узнаем даром?

– В том-то дело, что не все, – улыбнулся Федор. – На вопросы я отвечу, только вот всей правды не скажу. А вы не знаете, чего спросить. Могу ввести и в заблуждение – у вас нет возможности проверить. Сведения, полученные в ходе пыток, – источник ненадежный. Что до чести, то она, бывает, продается, только стоит дорого.

Фон Бюлов некоторое время размышлял.

– Сколько вы хотите? – наконец спросил.

– Двести тысяч франков.

– Ну, у вас запросы! – изумился немец.

– Сведения того стоят. Как скажу, поймете.

– Вы ведь можете соврать.

– Чтобы обрести себе петлю? Я ведь напишу расписку, а она улика. Стоит передать ее русской контрразведке… Не скупитесь, фон Бюлов! Не поверю, что у вас подобный вариант не предусмотрен.

– У меня нет с собой нужной суммы, – фон Бюлов развел руками. – Да еще наличными.

– Я приму и чек. Но открою вам секреты, обналичив его в банке.

Немец вновь задумался.

– Предлагаю так, – сказал решительно. – Тридцать тысяч вы получите сейчас. Остальное – чеком. Но сначала вы расскажете секреты. Слово офицера.

– Я могу взглянуть на деньги? – спросил Федор.

Фон Бюлов открыл ящик письменного стола и достал из него три пачки стофранковых билетов в банковской упаковке. Бросил их на стол перед Федором. Тот взял одну и, изображая алчность, пролистнул большим пальцем корешки. Затем взял другую. Немец наблюдал за ним с презрением во взоре.

– Кинет непременно, – хмыкнул Друг. – Он и эти отберет. После закопает нас с тобой.

– Знаю, – буркнул Федор. – Пусть расслабятся фашисты.

Бросив пачку на столешницу, оглянулся на охранников. Те стояли, опустив оружие к полу. А чего тревожиться? Русский только что продался с потрохами.

– Что же, все нормально, – объявил Федор, положив на стол последнюю пачку. Его скованные руки при этом оказались возле пепельницы. – Слушайте секрет. В Париж я прибыл по заданию Военного министерства для закупки оружия для Российской армии. Речь идет о… – он сделал паузу.

Фон Бюлов вытянул шею к собеседнику. В следующий миг тяжелая, мраморная пепельница взмыла над столешницей и с силой впечаталась в тевтонский лоб. Немец охнул и обмяк на стуле. Федор вскочил и развернулся лицом к охранникам. Среагировали те почти мгновенно: вскинув пистолеты, начали стрелять. Федор успел поставить Зеркальный щит. Несколько мгновений в кабинете гремели выстрелы, а затем пальба начала стихать. Один за другим подручные фон Бюлова, получив свои пули обратно, оседали на ковер. Наконец, рухнул последний.

– Дебилы, мля! – сплюнул Федор, переняв выражение Друга. – Видели же щит. Нахрена было палить?

Он подошел к телам. Ткнул каждого в бок ботинком. Убедившись, что готовы, Федор возвратился к фон Бюлову и стащил немца на ковер. Тот, упав, негромко простонал. Федор наскоро обыскал шпиона и дважды выстрелил фон Бюлову в грудь из его собственного «Браунинга». Несмотря на очевидные нестыковки, при большом желании французская полиция могла теперь списать трупы немцев на перестрелку между ними.

– Вот и все секреты, – сообщил, бросив пистолет на пол. Вернулся к телу Жана и, порывшись у него в карманах, вытащил два маленьких ключа – явно от наручников. Сняв с себя браслеты, бросил их на тело. Воротившись вновь к столу, рассовал пачки денег по карманам. На мгновение задумавшись, подошел к месту, где сидел германский офицер, и проверил ящики стола. И не зря, как оказалось. Обнаружил две пачки сто франковых билетов и еще стопку россыпью.

– Так и знал, что врет, – буркнул, рассовав деньги по карманам. – Закажу еще один аэроплан у Ньюпора.

– Лучше бы моторы, – посоветовал Друг. – Сам аэроплан сделать не проблема. А вот моторы в России изготовить не получится.

– Можно так, – согласился Федор.

Его внимание привлек сейф, встроенный в одну из тумб стола. Ключи нашлись на цепочке во внутреннем кармане фон Бюлова. В железной утробе хранилась всего лишь кожаная папка.

– Возьми! А вместо нее положи немного денег. Иначе подозрительно будет, отчего сейф пустой, – подсказал Друг.

Без сожаления расставшись с ассигнациями – легко пришли, легко и ушли, Федор двинулся к выходу. Увидав его на крыльце, Варвара выскочила из автомобиля и побежала навстречу. Федор глазом не успел моргнуть, как она прислонилась к нему. Скованные руки не позволили его обнять.

– Федор Иванович! Дорогой…

Она заплакала.

– Что ты, милая? – он погладил вздрагивающие плечики. Затем извлек из кармана ключ и снял с нее наручники. Зашвырнул их далеко. – Все в порядке. Жив, здоров.