На этом бой закончился. «Желанная» по-прежнему шла в подветренную сторону, правда, как я узнал после, на следующее утро ее захватило английское двухдечное судно, направлявшееся в порт приписки, и она сдалась без сопротивления.

Читателю, вероятно, будет небезынтересно узнать, каково было нам, на «Рассвете», в те пять часов, что минули с первого до последнего выстрела, о чем мы толковали между собой и как поступили после того, как был решен исход боя. Последнее он в свое время узнает, а что до первого, я не замедлю с рассказом. Нелегко было бы найти других четырех человек, столь беспристрастных в отношении к обеим воюющим сторонам, как мы, бывшие тогда на «Рассвете». Когда-то я питал симпатии к Англии, как и все образованные американцы моего времени — по крайней мере до войны 1812 года. Но когда я покинул арену внутригосударственных политических дискуссий и стал сам наблюдать жизнь, вместо того чтобы принимать на веру панегирики и софизмы всевозможных газет, мои воззрения совершенно переменились. Англия тогда значила для меня не больше, чем любая другая нация; однако я не был сторонником и французской политики и вообще не увлекался никакими чужестранными политическими теориями. Можно ' сказать, что я родился федералистом, но благодаря этой перемене во взглядах я, достигнув совершеннолетия, никогда не отдавал голоса за федералистов.

Марбл испытывал сильную неприязнь к Англии еще со времен Войны за независимость. Вместе с тем он перенял широко распространенное среди людей его класса презрение к французам, и я должен признать, что он бурно радовался, наблюдая за тем, как противники бьют друг друга. Если бы мы подошли ближе, вид ужасных ранений, которые получают люди в морских сражениях, несомненно, внушил бы ему иные чувства, а так он видел только, как английские и французские корабли разносят друг друга в щепки. В разгар боя он заметил:

— Вот бы сюда, в эту потасовку, мосье Галуа и его чертов люггер, Майлз, тогда моя душа была бы довольна. Я бы потешался, глядя, как корвет и «Шалун» выцарапывают друг другу глаза, точно две торговки рыбой, у которых вся брань вышла.

Наб и Диоген наблюдали за происходящим примерно так же, как римские императоры некогда взирали на кровавые бои гладиаторов. Они хохотали, кричали «ату! » или в восторге трясли головами, когда полдюжины пушек палили одновременно; чем громче палили пушки, тем больше ликовали негры. Однако чувства их наилучшим образом покажет разговор между этими двумя детьми Африки, который я невольно услышал.

— Кто ты думать победить, Наб? — спрашивал Диоген, оскалив все свои белоснежные зубы.

— Я думать, они оба ловко драться, — отвечал мой товарищ. — Смотри, «Быстрый» как бойко идти!

— Я хотеть, Наб, чтоб они подойти ну чуть-чуть поближе. А то, глянь, ядра лететь мимо.

— Это, кок, всегда так бывать, когда бой. Бамс! Во как всыпать Джону Буллю горячих!

— Небось он больше не хотеть вербовать еще матросы. А, Наб?

— А теперь, смотри, они французу дать жизни! Ух! Вон окна каюты вдребезги!

— А нам-то что, Наб? Пусть они даже съесть друг друга с потрохами, нам ни холодно, ни жарко.

Тут оба зрителя громко расхохотались, хлопая в ладоши и раскачиваясь всем телом, как будто все происходящее было отменной забавой. Диоген пришел в такой восторг, когда рухнули мачты «Черного принца», что даже пустился в пляс, а Наб наблюдал за его ужимками с какой-то добродушной симпатией. Ей-богу, в человеке есть что-то от дикого зверя, и всякое зрелище, каким бы жестоким и кровавым оно ни было, тешит и забавляет его. Когда казнят преступника, всегда находятся тысячи людей обоего пола и любого возраста, готовых наблюдать за агонией ближнего; и хотя посреди омерзительного действа этих любопытных порой охватывает тягостное чувство, они никогда не отведут глаз, пока не насладятся вполне ужасным и отвратительным спектаклем.

Надобно сказать немного о нашем знакомце, месье Галуа.

В тот момент, когда «Черный принц» лишился своих мачт, я увидел его далеко на ветре, идущего к берегу и под всеми парусами, которые мог нести его люггер. «Англичанин» все еще шел за ним по пятам, и Марбл спустя недолгое время обратил на него мое внимание, указав на дым, который поднимался над корветом. Дистанция была велика, а пушки легки, так что мы не слышали звуков выстрелов, но дым все поднимался, пока оба судна не скрылись из виду, сделав галс к юго-западу. Впоследствии я узнал, что люггер все-таки ускользнул. Корвет сильно теснил его и наверняка захватил бы, если бы английское судно не спустило грот-брам-стеньгу, стремясь поскорее пришвартоваться к борту «француза». Единственно сему случаю обязан капитан люггера своим избавлением. Надеюсь, месье Галуа и месье Легро радостно бросились в объятия друг друга.

ГЛАВА XIX

И этот свет, так горячо желанный,

Волненье усмирил; мы увидали,

Что вдалеке плывут два корабля:

Один был из Коринфа, а другой —

Из Эпидавра. Не успели к нам

Они подплыть… Позволь не продолжать!

Конец рассказа можно угадать.

Шекспир. Комедия ошибокnote 123

Нам пришло время уходить. Из всех кораблей под ветром — «Быстрый» — судно, которого нам следовало более всего опасаться, было искалечено менее прочих и могло причинить нам неприятности. Сначала мы бы, конечно, оторвались от него, но разве «Рассвет» мог состязаться с военным кораблем? Вскоре тот догнал бы и одолел нас. Я подозвал помощника, и мы отошли на корму посоветоваться.

— Не стоит нам оставаться здесь, Мозес, — начал я, — англичане — хозяева положения; офицеры с «Быстрого», вне всякого сомнения, узнали нас, и он припустит за нами, как только оправится от ран.

— А я думаю, Майлз, у нас в запасе есть несколько часов. К тому же на борту у него наша команда, хорошо бы хоть кого-нибудь из наших вызволить. Эх, будь у нас шлюпка, я бы подошел к ним с белым флагом, глядишь и договорились бы.

Я посмеялся над самомнением Марбла и сказал, что лучше ему ничего не предпринимать. По моим подсчетам, «англичанину» понадобилось бы четыре часа, чтобы более или менее сносно подготовить судно к плаванию, если он все же решится преследовать нас. Если же «Быстрый» не станет спешить, то работа растянется на целые сутки.

— Может, ему захочется погнаться за тем «французом», что явно направляется в Брест, — добавил я, — а в таком случае нам нечего опасаться… Боже мой, они дали залп! Ядро летит в нашу сторону, смотри, Мозес, рикошетом по воде, почти по прямой от фрегата к нам. Вот, вот оно!

В самом деле, «Быстрый» стал к нам носом и неожиданно выпустил в нас снаряд, на который я указал Марблу и который теперь отскакивал от волн, а потом канул в воду примерно в ста ярдах от «Рассвета».

— Ого-го-го! — вскричал Марбл, наведя свою подзорную трубу на фрегаты. — Что творится, Майлз, тут сам черт ногу сломит. Одна шлюпка на всех парах идет сюда, ей-богу, а за ней другая. Они метили в ту шлюпку, которая впереди, а не в наг.

Я опустил свою трубу пониже. Так и есть — маленькая шлюпка шла прямиком на нас, удаляясь от фрегата на ветер; люди в ней изо всех сил налегали на весла. В этой шлюпке было семь моряков — шесть на веслах и один у руля. Меня вдруг осенила догадка. Это были люди с «Рассвета» во главе со вторым помощником, которые воспользовались тем, что одна из шлюпок с «Быстрого» плавала пустая, и в наступившей после боя неразберихе удрали в ней. Как я уже говорил, «Черный принц» захватил приз, и теперь шлюпка и катер, следовавший за ней по пятам, казалось, шел от «француза». Я тотчас поделился с Марблом своими предположениями, и он с радостью ухватился за эту мысль: такой поворот дела показался ему возможным и естественным.

— Это наши ребята, Майлз! — воскликнул он. — Нужно поймать ветер в паруса и пойти им навстречу!

Мы, конечно, могли сократить дистанцию, которую нужно было пройти беглецам, став по ветру и идя навстречу шлюпке. Однако, поступив так, мы оказались бы в пределах досягаемости английских ядер — а только что случившееся неопровержимо доказывало, что мы находимся у самого края этих пределов. Я никогда не видел, чтобы людей охватывало такое воодушевление, какое испытывали мы четверо на «Рассвете». Мы конечно же немедля наполнили ветром паруса, ведь само по себе это не могло причинить нам вреда; а пользу могло принести немалую. Я ни на мгновение не допускал, что это англичане послали шлюпки за нами, поскольку при благоприятном для нас ветре «Рассвету» не стоило труда за какой-нибудь час оставить их далеко позади.

вернуться

Note123

Перевод А. Некора.