В Москве, куда перебрался Совнарком в марте 1918 г., анархисты контролировали 25 особняков. Некоторые были расположены вблизи важных пунктов столицы.
Анархисты не скрывали, что готовятся к столкновению. Они были разочарованы политикой большевиков и надеялись на поддержку масс. Ж. Садуль вспоминает о беседе с членом ВЦИК анархистом А. Ге: «Те гневно обличает большевиков. Придя к власти, они только и делают, что предают принципы, чистые принципы, они переродились в обыкновенных реформистов, рабочие от них отворачиваются и сплачиваются под черным знаменем… Ге считает, что уже сейчас можно рассчитывать в Москве на несколько тысяч бойцов. Однако для действий момент еще не настал. В движение проникли монархисты, которые пытаются использовать его в своих целях[7]. Следует избавиться от этих темных и опасных элементов. Через месяц-два анархисты выкопают могилу для большевиков, “царству варварства придет конец”. Будет основана подлинно коммунистическая Республика»{144}.
Могли ли они победить? Если бы анархисты опирались на развитую систему самоуправления, если бы предложили конструктивную программу, понятную рабочим и заручились поддержкой большинства коллективов Москвы… В этот период против них не были направлены репрессии, сохранялись возможности для агитации. Но конструктивная программа анархо-коммунистов была предельно близка программе коммунистов. Разворот в политике большевиков методом «военного коммунизма» только начинался. Большевики, которые вели общество не к свободе, а к централизму, казались анархистам всего лишь умеренными сторонниками анархических идеалов, реформистами. Теоретическая слабость наиболее влиятельных анархистских организаторов и организационная слабость анархистских теоретиков привела к тому, что анархизм потерял в городах свое самостоятельное лицо. Объективно анархисты в это время были радикальными и демократическими коммунистами. Эта ниша была занята и левыми большевиками, и отчасти левыми эсерами. Критика анархистами большевиков напоминала позицию левых эсеров. Политически анархисты оказались между большевиками и левыми эсерами, и в конфликте этих двух партий стали склоняться в сторону лево-эсеровской оппозиции. С этим и был связан шанс анархистов на успех. Доживи «Черная гвардия» до июля 1918 г,, она стала бы весомым фактором в левоэсеровском восстании. В случае падения большевиков теперь уже анархо-коммунисты становились младшим партнером лево-социалистической коалиции. Сколько бы она продержалась — другой вопрос. Но в любом случае эта коалиция была бы ближе к идеалам анархизма, поскольку лево-эсеровская мысль эволюционировала в направлении умеренных анархо-синдикалистских идей. Но в 1918 г. большевики не стали ждать дальнейшего сближения двух оппозиционных советских сил.
В ночь с 11 на 12 апреля ВЧК захватила базы анархистов. На Малой Дмитровке они отстреливались из горной пушки, но у коммунистов был перевес в артиллерии. Из пушек разнесли и верхний этаж особняка на Донской улице. Бои шли на Поварской. В других местах опорные пункты анархистов удалось взять без значительного сопротивления. Было убито и ранено 40 анархистов и 10-12 чекистов и солдат. Несколько анархистов были расстреляны на месте. Это произвело сильное впечатление. Некоторые анархисты стали задумываться о мести.
ЧК рассчитывала получить дополнительный компромат на «Черную гвардию» после захвата особняков. Учитывая, что перерегистрация «черногвардейцев» началась лишь месяц назад, в особняках продолжало жить немало уголовников. Были найдено золото. Московская федерация анархистов была обвинена в связях с известным актером Мамонтом Дальским, который с помощью друзей-анархистов провел аферу с продажей опиума (правда, Дальского не стали преследовать), в укрывательстве уголовника Кэбурье (правда, он уже скрылся из Москвы). Всего было задержано около 500 человек, но часть вскоре отпущена.
В апреле-мае такие же операции были проведены и в других городах России.
Даже в официальных сообщениях по поводу разоружения анархистов признавалось, что многочисленные преступления совершались от имени анархистой, а не идейными анархистами. Дзержинский подчеркивал, что «мы ни в коем случае не имели в виду и не желали вести борьбу с идейными анархистами»{145}. Тем не менее, были закрыты крупнейшие анархистские газеты, а идейные анархисты Л. Черный и др. были привлечены к ответственности за укрывательство. Впрочем, они вскоре тоже оказались на свободе. Черного расстреляют только в 1921 г.
Разоруженным анархистам разрешили и дальше заниматься пропагандистской работой — не более. Махно воспринял новость об ударе по анархистам с тревогой, но не стал делать из нее далеко идущих выводов в отношении большевиков — к городским анархистам он относился с большим скепсисом, а большевики нравились ему как люди дела. И ведь они практически установили власть советов, сделав решающий шаг к анархическому идеалу. Но путешествие по России дало Махно новый материал для сомнений.
Весной 1918 г. социально-экономическая ситуация в России продолжала стремительно ухудшаться. Интересный обзор экономической ситуации в апреле 1918 г. был составлен военно-экономическим отделом военного ведомства при главпочтампте на основе анализа телеграфных сообщений. В нем говорилось: «Урожай. Сведения пока не особенно утешительныя. В Тверской, Костромской и Черниговской губерниях предстоит очень плохой урожай, хлеба мало — семена проели и сеять нечего». Это касалось, конечно, не только этих трех губерний. Плохо дело обстояло и в Смоленской, Самарской и Саратовской губерниях, а вот положительных примеров не приводится. Из-за расстройства транспорта не удалось перебросить в центральные районы рыбный улов из Астрахани, и он пропадает. Попытка большевиков наладить централизованный продуктообмен пока провалилась. «Торговля за последнее время несколько оживилась, благодаря тому, что провинция сильно нуждается в товарах, хотя цены стоят очень высокия, но торговцы думают, что этот год не будет хуже прошлого… Отсутствие денежных знаков выдвинуло новый вид торговли — меновой. Так, союз маслоделателей Сибири предлагает Крассовету ходатайствовать о ввозе клепки из-за границы для обмена на отруби, жмыхи и масло. В Омске многие голодающие губернии привезли свои товары для обмена на хлеб… Главным предметом спекуляции в настоящее время является мука и все жизненные продукты. В Саратовской губ. грузится мука в огромном количестве, но по неизвестному назначению, в то время как на месте в ней ощущается уже нужда… Крестьяне усиленно скрывают хлеб, овес, сено и ни на какие деньги не продают»{146}. Спекуляция, дороговизна, распад товарообмена, вовлеченность советов в бартерные операции, при чем не самые эффективные. Большевики решили разрубить этот Гордеев узел.
13 мая 1918 г. был принят декрет «О чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию», известный как Декрет о продовольственной диктатуре. Теперь продовольствие отчуждалось у крестьян насильственно по символической цене. Создавались продотряды — голодные рабочие должны были сами добывать хлеб.
Попытки советов Саратовской, Самарской, Симбирской, Астраханской, Вятской, Тамбовской, Казанской губерний сопротивляться продовольственной диктатуре были пресечены. Усилились чистки советов, начались их разгоны. 27 мая был принят декрет ВЦИК СНК, ставший шагом к ликвидации власти советов на местах. Местные продорганы подчинялись наркомату продовольствия. Затем и другие органы советов были подчинены наркоматам. Общество теряло легальные пути сопротивления действиям правительства. Широкомасштабная гражданская война становилась неизбежной.
После заключения Брестского мира основная тяжесть продовольственной диктатуры должна была лечь на крестьян Поволжья, Северного Кавказа и Сибири. Получив землю, они теряли ее плоды. Между тем через Сибирь эвакуировался во Францию корпус бывших военнопленных чехословаков, руководители которых были близки по взглядам к социал-демократам. В конце мая местные большевистские власти пытались разоружить некоторые чехословацкие части. В условиях нараставшей напряженности любой конфликт мог вызвать взрыв. 14 мая произошел конфликт между чехословацкими и венгерскими пленными, были жертвы. Местные советские власти произвели аресты чехов. В ответ 17-25 мая Чехословацкий корпус восстал. К чехословакам присоединились боевые дружины эсеров, а затем тысячи людей, недовольных большевиками. Часть Поволжья, Сибирь и Урал перешли под власть «Комитета членов Учредительного собрания» (Комуч) и других антибольшевистских правительств. Другой очаг гражданской войны расползался на Дону. Два антибольшевистских фронта вот-вот могли соединиться на Волге, в районе Царицына.
