Директории стало известно об этом 9 февраля, уже после падения Киева. Винниченко предложил трактовать это положение в том смысле, как он предлагал еще в ноябре-декабре — провозгласив свою советскую власть. Однако в условиях советского наступления, краха фронта УНР Москва вряд ли могла бы принять такую трактовку. Петлюра считал, что продолжать переговоры нет смысла.
6 февраля красные вошли в Киев. А. Гольденвейзер рассказывает о периоде киевской жизни после бегства гайдамаков и до прихода красных: «Период этот продолжался целую неделю. За это время все население убедилось в том, что отсутствие правительства тоже есть форма государственного строя, при том, пожалуй, не самая худшая государственная форма. Царило совершенное спокойствие, магазины были открыты, базары торговали, извозчики ездили»{295}. Анархия — мать порядка.
Директория решила ставить на Антанту. 15 декабря в Одессе высадился 15-тысячный англо-французский экспедиционный корпус. Затем лидирующее место в интервенции на Украине заняла Франция, так как Британии была выделена сфера влияния восточнее — от Дона до Средней Азии. К французам присоединились греки, сербы и другие контингенты Антанты. Командующий французской дивизией генерал д'Ансельм потребовал от войск УНР очистить Одессу и прилегающие территории, что и было сделано. 7 февраля генерал д' Ансельм и его начальник генштаба Фрейденберг провозгласили, что «Франция и союзники не забыли усилий, которые Россия сделала в начале войны, и теперь они пришли в Россию с целью дать всем благонадежным элементам и патриотам возможность восстановить в стране порядок, уже давно уничтоженный ужасами гражданской войны»{296}. Патриоты России — это не украинские националисты. Антанта и не собиралась теперь поддерживать Директорию, делая ставку на белое движение.
Под прикрытием интервентов в Одессе была создана белая военная администрация во главе с генералом А. Гришиным-Алмазовым. И стала формироваться новая белая «Южно-русская» армия под командованием генерала А. Шварца. Но дело продвигалось медленно, так как офицерство предпочитало уезжать или за границу, или в район действий Добровольческой армии.
В приказе Ансельма говорилось, что «Франция и ее союзники пришли в Россию, чтобы дать возможность всем факторам доброй воли и патриотизма восстановить порядок в стране»{297}. Стало ясно, что французское командование считает Украину частью России, а за Директорией может признать разве что статус одного из российских «факторов доброй воли».
Французы выставили политические условия на переговорах с представителями УНР: устранение представителей левых партий из Директории, передача контроля над железными дорогами и финансами Украины, проведение аграрной реформы только на принципах вознаграждения собственника. В начале февраля Директория отвергла это грубое вмешательство в дела непризнанного государства, но переговоры продолжила. От имени директории их вел С. Остапенко, который призывал Антанту признать УНР и помочь в отражении агрессии большевиков. Того же добивалась и украинская делегация на Парижской конференции, впрочем безуспешно.
В условиях наступления Красной армии и развала фронта Антанта оставалась последней надеждой на спасение для лидеров УНР. 9 февраля УСДРП отозвала своих представителей из Директории, надеясь таким образом облегчить достижение соглашения с Антантой. Винниченко вышел из Директории и вскоре уехал за границу. «И даже после этого В.К. Винниченко не изменил убеждению, что соглашение Украины с большевистской Россией на советской основе — наиболее приемлемый, желаемый, если вообще не единственный и, притом, принципиальный, вовсе не ситуативный, конъюнктурный вариант развития украинско-российских отношений, общего революционного прогресса. Потому, пребывая в эмиграции, он, с провозглашением Венгерской советской республики весной 1919 года, направился по приглашению Бела Куна в Будапешт для переговоров о возможности создания “советского пояса” — Россия — Украина — Венгрия и, возможно, далее — Бавария. Логической основой взаимодействия в рамках такого пояса нетрудно предположить, лежали бы все те же федералистские принципы»{298}, — пишет историк В.Ф. Солдатенко.
Новую Директорию возглавил С. Петлюра, который вышел из УСДРП, чтобы не ассоциироваться с социализмом. Таким образом, Петлюра разорвал со своим социалистическим прошлым и занял лидирующую позицию в стремительно сокращавшейся УНР. По решению своей партии из Директории вышел эсер Ф. Швец. В правительство согласились войти социалисты-федералисты (слово «социализм» в их названии было чистой условностью), социалисты-самостийники и народные республиканцы. Режим Директории стал обычной национал-авторитарной политической силой. Правда, поиску внешней опоры это не помогло — Антанта предпочла поддерживать Колчака и Деникина, выступавших за единую и неделимую Россию. Отряды гайдамаков один за другим переходили на сторону большевиков — левые идеи были на Украине популярнее, чем правый национализм.
13 февраля поредевшая Директория назначила премьер-министром С. Остапенко. Теперь ему были и карты в руки, чтобы достичь соглашения с французами. Но надежды на Антанту оказались иллюзией. Единственное, чего достигла украинская делегация в Одессе — подписание 18 февраля соглашения о создании федерации снизу с такими же представителями Дона, Кубани и Белорусской народной республики. Но представители Антанты отвергли эту идею.
После эвакуации войск Антанты из Одессы переговоры с делегацией УНР продолжались уже в Париже. Отдел по русским делам МИД не лишал украинцев надежд, оговаривая возможную помощь прекращением борьбы с Польшей и Деникиным. Конкретную помощь должна была обеспечить делегация Антанты, которая так и не прибыла в район, где кочевала Директория. Представители Франции и США на Парижской мирной конференции не принимали всерьез существование украинского народа и исходили из перспективы существования «единой и неделимой» России в этом регионе.
Тем временем повстанцы, выступившие против немецкой оккупации и гетманата, и частично поддержавшие Директорию, теперь разворачивали фронт против нее, в поддержку Советской идеи, отвергнутой Директорией несмотря на усилия Винниченко. Популярность идеи Советской власти и связанных с ней радикальных социальных преобразований обеспечила быстрое продвижение красных на Украине. Повстанческие отряды вливались в Украинский фронт красных, становясь основой для развертывания сначала бригад, а затем и дивизий. Махно был не единственным примером этого.
В 1-ю Заднепровскую дивизию под командованием П. Дыбенко вошли и формирования Н. Махно и атамана Н. Григорьева, до этого служившего и гетману, и Петлюре.
Во время Мировой войны Никифор Григорьев стал прапорщиком и георгиевским кавалером. В 1918 г. участвовал в создании украинской армии, служил и Центральной раде, и гетману, при котором стал полковником. Но господство немцев на Украине не устраивало Григорьева, как и большинство украинцев. По указанию Петлюры он ушел со службы гетману и вскоре поднял восстание в Херсонщине, где и партизанил до ухода немцев.
В декабре 1918 г. атаман контролировал почти всю Херсонщину, но порты Украины заняли силы Антанты, раздосадовав Григорьева. Григорьевцы продолжали нападать на французов и греков уже тогда, когда Директория добивалась признания Антантой. В то время как Директория эволюционировала вправо от социал-демократии, Григорьев стал симпатизировать украинским левым эсерам. Но главным для него оставался украинский национализм, который сочетался с антиимпериализмом — теперь антиантантовским.
Когда на Украину вошла Красная армия, Григорьев в январе 1919 г. объявил себя сторонником советской власти. Отряды Григорьева вошли в ту же Первую Заднепровскую дивизию, что и Махно. Бригада Григорьева быстро выросла до нескольких тысяч бойцов — смесь советской и национальной идей оказалась популярной на Правобережье. 10 марта Григорьев разгромил французов, греков и белогвардейцев и взял Херсон. Затем интервенты потеряли Никополь, Григорьев разбил их у Березовки и двинулся на Одессу. Надо признать, что антантовские солдаты сражались неохотно на этой непонятной «войне после войны». В Париже шли дебаты о скорейшем возвращении контингента домой, и удары советских войск очень способствовали победе партии мира. 8 апреля Григорьев с триумфом вошел в только что оставленную интервентами Одессу. Там ему достались огромные запасы снаряжения, часть которого он раздал крестьянам, что еще сильнее подняло его популярность.
