Репрессивная система махновцев действовала и против командиров, которые самовольно накладывали «контрибуцию на буржуазию в личных целях». Например, 15 октября за это был расстрелян начальник штаба бригады Богданов{574}.
Эффективно действовала контрразведка и в качестве разведывательного органа — ее подпольная сеть раскинулась от Одессы до Новороссийска, информируя махновцев о передвижениях частей, состоянии деникинского тыла и доставляя другую необходимую информацию{575}.
Извечная проблема диктатур и войн: хочешь предотвращать заговоры и иметь полную информацию о противнике — поощряй спецслужбы. Но спецслужбы имеют собственные интересы и, действуя в секрете, могут оказаться бесконтрольными, прибегать к провокации. «Махновия» особенно остро столкнулась с этой проблемой в «деле Полонского» — расстреле группы коммунистов в начале декабря 1919 г. Чтобы разобраться в этом деле, необходимо сначала осветить взаимоотношения махновского руководства с оппозиционными партиями.
Все социалистические партии действовали легально (кадеты считались партией Деникина).
4-го ноября ВРС принял решение об относительной свободе печати в районе: «1. Всем, без исключения, социалистическим, политическим партиям, организациям и течениям предоставляется полнейшая свобода распространять свои взгляды, идеи, учения и мнения, как устно, так и печатно. Никакие ограничения свободы социалистического слова и социалистической печати не допустимы, и никакие преследования в этом направлении не должны иметь места.
Примечание: 1. Сообщения военного характера допускаются к опубликованию лишь при условии получения их из редакции главного органа революционной повстанческой армии “Путь к Свободе”, или в Революционном Телеграфном Агентстве (Ретаг).
2. Предоставляя всем социалистическим партиям и организациям полнейшую свободу своих идей, военное командование Повстанческой Армии в то же время предупреждает все партии, что ПОДГОТОВКА, ОРГАНИЗАЦИЯ И НАВЯЗЫВАНИЕ ИМИ ТРУДОВОМУ НАРОДУ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ, ничего общего со свободой распространения своих идей не имея, РЕВОЛЮЦИОННЫМ ПОВСТАНЧЕСТВОМ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ допущено не будет»{576}.
На самом деле пресса Екатеринослава кто во что горазд — и за власть, и против. Выходили коммунистическая «Звезда», резко критиковавшая каждый шаг махновцев, правоэсеровская «Народовластие» и левоэсеровская «Знамя восстания». Активно действовали анархисты, выпускавшие официальные газеты «Путь к свободе» («Шлях до волi») и «Повстанец» — соответственно органы штаба и культпросвета ВРС. На местах издавались газеты «Вольный Бердянск», «Вольный Александровск», «Вольное Гуляй-поле», «Вольный Мелитополь» и т. д.
Дела большевиков в условиях этого плюрализма были не блестящи — меньшевики укрепляли свое влияние среди рабочих, в ущерб большевикам{577}. Но неудачи на ниве борьбы за пролетариат не смущали коммунистов — главным направлением их деятельности оставалась «борьба за войско» — эта сила понадобится, когда в район придут красные. Бывший член Екатеринославской комсомольской организации вспоминает: «При махновцах работалось легче. Была “полулегальная” работа… Наш союз принялся горячо за разбрасывание листовок среди махновских отрядов»{578}. Свобода агитации есть свобода агитации, хотя содержание большевистских материалов не могло не раздражать руководителей движения: «Революционное значение повстанчества исчерпывается постольку, поскольку вместо власти рабоче-крестьянских советов оно выдвигает… власть кучки представителей военного командования, власть всякого рода штабов, комендантов и прочее и прочее», — писала газета «Звезда». «Нужно утвердить железный революционный порядок. Установить строжайшую революционную дисциплину. Положить предел бесшабашной, безвластной анархии и бессмысленной несогласованности действий, единственным результатом которой может быть только усиление контрреволюционных элементов… Идея безвластия, обеспечивающая имущим слоям деревни свободу от всякого давления со стороны пролетариата и союзной ему крестьянской бедноты, как нельзя более пришлась по вкусу деревенским кулакам и прижималам. Анархическая система организации промышленности также не могла не найти сторонников в отсталости и не вполне дожившей даже до степени капиталистической организации деревни», — писал в «Звезде» П. Горенев{579}.
Махно было обидно читать подобные строки, и иногда он был готов перейти к репрессиям{580}. Но как политическая система движения, так и личные качества командарма удерживали его от ударов по прессе. Она не закрывалась, хотя иногда тиражи конфисковывались как клеветнические. Анархистские издания азартно полемизировали со «Звездой». Махновские патрули спокойно относились к распространителям коммунистических материалов{581}.
Другое, отнюдь не агитационное направление большевистской работы вызывало гораздо большие опасения у контрразведки, которая занималась, конечно, не только злоупотреблениями. Коммунисты образовали подпольный губревком, который собирал разведывательную информацию о махновской армии{582}. Подпольные коммунистические организации (а ведь партия не запрещена) были организованы в пехотных и артиллерийских частях махновцев{583}. Они ждали своего часа, и этот час настал в декабре, когда появление РККА стало вопросом дней. Главной опорой коммунистов в грядущих действиях был «стальной полк», присоединившийся к махновцам в августе. Командование им оставалось в руках коммуниста Полонского и его окружения. Полонский не афишировал свою тесную связь с коммунистами, хотя, как вспоминает Е. Орлов, фактически руководил ими, ставил задачу внедряться в махновские части, «расчленять армейскую массу»{584}. Подрывная работа Полонского и руководимых им коммунистов несла «Махновии» непосредственную угрозу, «расчленение» не могло не снижать обороноспособность армии и была чревата коммунистическим переворотом. Однако контрразведка не дремала.
В самом конце ноября Полонской, его адъютант Семенченко, бывший председатель ревтрибунала при Екатеринославском полку Вайнер и жена (или сожительница) Полонского приехали с фронта в Екатеринослав. Здесь он провел заседание подпольного губкома и сделал доклад о подготовке перевода махновских частей в красную армию. На заседании присутствовал незнакомый человек, представившийся эмиссаром ЦК КП(б)У{585}.
На следующий день Полонский на встрече с Махно был арестован (возможно — сразу убит). Его спутники были также арестованы. По делу были привлечены также несколько командиров полка. Следствие выдвинуло несколько обвинений. Во-первых, махновцы «заметили, что Полонский окружил себя партийными коммунистами большевиками, что-то тайное вырабатывает, противное повстанчеству»{586}. За этой невнятной формулировкой можно усмотреть только факт конспиративных собраний коммунистов, который подтверждается существованием их подпольных органов. Во-вторых, «его окружают коммунистические палачи, распинавшие махновскую дивизию в мае и июне месяцах 1919 г.».{587} Здесь речь идет о Вай-нере, бывшем председателе ревтрибунала, не имевшем, кстати, прямого отношения к расправам над махновцами в первой половине 1919 г.
