- Я хотела спросить, Анхенаридит, - нерешительно начинает она. - До меня дошли слухи... Это правда, что принято решение прекратить все исследовательские работы в Бездне и наглухо перекрыть туда доступ?

- Да. Работы по установке саркофага уже ведутся. К концу февраля все должно быть закончено, - его голос спокоен и уверен. Ее же явно мучают сомнения:

- Но...ведь это лишает нас шанса....надежды... Как жить, когда не остается даже надежды?

- Надо жить будущим, Альера. Нельзя бесконечно стремиться в прошлое. Оно ушло, его не вернуть, - Анхен встает и обнимает вампиршу за плечи.

- Но разве у нас есть будущее, Анхенаридит? - она поднимает на него глаза. Огромные, очень красивые и очень печальные глаза цвета больной бирюзы. А он, едва касаясь, целует ее в губы.

- Надо жить, Альера. И создавать - свое будущее. А не пытаться откапать собственное прошлое, губя при этом все живое вокруг.

Она какое-то время молчит, прислонив голову к его плечу, а он легонько гладит ее по волосам. Потом взгляд ее останавливается на мне, и в глазах появляется удивление. Безмерное удивление.

- Конэсэ? Вы отдали ей конэсэ?

- Подарил, - Анхен тоже смотрит на меня. Во взгляде - теплота, на губах - легкая улыбка. - Это уже не конэсэ, просто безделушка, - вампир склоняется надо мной, и аккуратно укутывает одеялом. - Спи уже, - улыбаясь, шепчет он мне, и вновь оборачивается к вампирше. - Все думаю: может, распилить ее на две половинки, чтоб удобнее было девичьи косы закалывать?

- Как вы можете так? - вампирша, похоже, шокирована. - Неужели вам совсем-совсем не жаль?

- Мне многого жаль, Альера. Но поддерживать проекты, которые столетиями не дают результатов, уродуя эту землю, я не могу. И я рад, что мне удалось настоять на их закрытии. Мы не можем губить еще и этот мир.

- Но этот мир губит нас, - она отвечает ему очень тихо, я едва ее слышу.

А дальше - не слышу уже ничего. Веки мои потихоньку тяжелеют, и я засыпаю, так и не успев ничего понять.

А проснулась выспавшейся, отдохнувшей, с чувством невероятной легкости во всем теле. Радостная проснулась. И эта радость переполняла меня, пузырилась воздушными шариками. И была она ни от чего - просто радость. Какое-то время лежала, пытаясь сообразить, где я. Небольшая комната, белая дверь, светлые стены. Подо мной жесткая кровать с железными спинками, рядом тумбочка. У противоположной стены стул и стол. Вся мебель не только очень простая, но еще и не новая. У тумбочки покосилась дверца. Спинка стула выщерблена и облезла. Нда, не "Горная долина", однозначно. А быстро привыкаешь к хорошему.

Смутно вспоминается переполненный больничный коридор, Анхен, вампирша, непонятный разговор. Видимо, сон. Он снова стал мне сниться. А во сне он был хороший, добрый. Улыбался. Вот только поцеловал не меня, а вампиршу. Неправильный сон.

Пытаюсь встать, и у меня выходит. Чуть закружилась голова, но быстро прошла. Подхожу к двери, выглядываю. Коридор, переполненный, больничный. Значит, хоть это не приснилось. Я заболела, и меня отвезли в больницу. Сначала положили в коридоре, а теперь перевели в палату, видно, место освободилось. В одноместную палату. Даже в светлогорской больнице таких палат было не много, и клали туда не каждого. А я точно не в Светлогорске.

Ладно, сначала дело. По больнице полагается ходить в халате, но халата у меня нет, иду так. Прогулка до туалета оставляет тягостное впечатление. Коридор не слишком широк, а коек там довольно много. Душно, тяжелый запах. Все лежат. Никаких бесед, только тяжелое хриплое дыхание, стоны. Сестры не видно.

С облегчением закрываю за собой дверь палаты, подхожу к окну. Пейзаж тоже особо не радует. Первый этаж, за окном кусты, немного видно дорожку, дальше дома. Тоже больничные корпуса, или другие какие строения - не разобрать. Вдалеке видны горы.

Я не чувствую себя больной, ничуть. Но когда лежала там, в коридоре, мне же было плохо. Мне явно было очень плохо, раз я так смутно все помню. Сладковатая жидкость, текущая по горлу. Анхен. Кровь. Нет, не может быть, это просто сон. Вспомнила папочку с его вампиршей, вот и приснилось. А Анхен...он бы не стал, ему зачем. Он меня "отпустил". Избил, а потом "отпустил". Живи да радуйся. Чудовище. Жестокое, коварное чудовище. Как я могла о нем думать, ему радоваться? Теперь вот во сне все время вижу. Хорошим. Ну почему во сне я все время вижу ему хорошим? Ведь это не правда! Мне ли не знать, что это не правда!

Прижалась лбом к холодному стеклу. Нет, за окном хорошо. Солнышко. Снег искрится. И угораздило ж меня заболеть...

А потом распахнулась дверь, и такая волна счастья накрыла меня с головой, что дыханье перехватило. Я даже за подоконник схватилась, показалось - ноги не держат. Даже обернуться не успела, а он уже стоит за моей спиной, прижимаясь ко мне, обнимая меня. Ох, совсем не в дружеских объятьях, судя по тому, как горит моя грудь под его решительными жадными пальцами. Выгибаюсь в его руках, мечтая, чтоб ласка не была мимолетной, поворачиваю голову, пытаясь взглянуть в его лицо, но его губы накрывают мои, и мир взрывается, становясь наслажденьем. Мир огромен и безграничен, как эти губы, эти руки, это счастье! Мира вовсе нет - там, где кончаются наши сплетенные тела. Блаженство, растекаясь, безумствует в каждой клеточке тела, я оборачиваюсь к нему лицом, мои руки тоже жаждут ощущать его кожу под моими пальцами.

- Анхен, Анхен, - безумно шепчу, когда его губы отпускают мои, чтоб скользнуть по моему телу ниже. Мои пальцы тонут в его волосах, таких густых и шелковистых. Ан-хен! Я не знала, что его имя - вдох и выдох в сладострастной молитве. - Ан... - дыханье перехватывает от восторга, - ...хен, - короткий выдох, и снова со всхлипом вдох.

- Лекарства...- возникшая на пороге сестра при виде нас краснеет, бормочет "извините", и захлопывает за собой дверь.

Я вздрагиваю и отстраняюсь. И мир возвращается. Я осознаю, что сижу на подоконнике, раздвинув ноги, прижимаясь к нему бедрами, рубаха на мне разорвана до пупа... Щеки мои немедленно становятся свекольными, горят даже уши. А он...смеется. Смотрит на меня, и весело смеется.

- С днем рождения, Лариса, - говорит мне Анхен и аккуратно спускает на пол.

- Но у меня...не сегодня, - растерянно отвечаю, пытаясь запахнуть на груди рубашку.

- С этого года - сегодня, - не соглашается он. - Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо, - когда я смотрю на него, я не могу не чувствовать себя хорошо. Как он красив! Как он непередаваемо, божественно красив! Мой вампир, мой бог! И я смеюсь от счастья, видя свет его глаз, ощущая тепло от его улыбки, - просто чудесно!

- Как я люблю тебя такой, - смеется он в ответ, - веселой, беззаботной, любящей!

- Анхен! - у меня аж дыханье от восторга перехватывает, - Это правда ты? Откуда ты здесь взялся?

- Мимо проходил, - беззаботно пожимает он плечами. Фраза кажется знакомой, но когда я слышала ее прежде - не знаю, не важно. Он здесь, со мной!

- Я смотрю, ты не выкинула мой подарок, - он кивает на свою заколку, прицепленную к одной из моих косичек. Смотрю на нее с недоумением. Я же точно снимала ее на ночь. Ну там, на турбазе, перед тем, как заболеть.

- Ты в руке ее сжимала, - видя мое недоумение, объясняет он. - Пальцы судорогой свело, их видно разжать не смогли, чтоб у тебя ее забрать. Так с ней в больницу и привезли. А мне отдала. Так что это я ее тебе на волосы повесил. Просто, чтоб не потерялась, пока ты без сознания, со всеми этими переездами.

- Так это ты меня в палату перевел?

- Я здесь не работаю, - пожимает он плечами. - Просто попросил. Моя девочка не должна лежать в коридоре.

Я снова смеюсь от счастья, глядя в его прекрасное лицо. "Моя девочка", он назвал меня "моя девочка"!

- Я рад, что все хорошо, - солнце светит ему прямо в глаза, отчего его и без того узкие зрачки кажутся просто щелками. - Ты помнишь, что произошло?

- Помню: ты порвал мне рубашку. А мне даже переодеться не во что! И вообще, список испорченной по твоей вине одежды...