– Как ты думаешь, Топин не забудет отнести это к Мен-эн-Толу? – спросила Джоди.

Дензил знал, о чем она говорит – о маленькой медной брошке, которую они сделали вместе собственными руками. Это была миниатюрная копия книги, которую Топин нашел у камня.

– Бренджи всегда держит слово, – заверил девушку Дензил. Он погладил спящего у него на коленях Олли. – Конечно, это может вылететь у него из головы на неделю или две, но в конце концов он сделает то, что обещал.

– Интересно, что она подумает, когда получит наш подарок, – улыбнулась Джоди.

– Может, она напишет об этом книгу, и тогда мы сможем узнать ее мнение наверняка.

– Или, может, она сочинит новую мелодию… А ветер, спускавшийся с холмов, исполнял над ночным городом сказочную, наполненную шепотом тайны музыку и, пролетая через море и поля, уносил ее дальше – в бесконечность.

Спустя год Джейни Литтл снова стояла на пустоши рядом с Мен-эн-Толом, и под мышкой у нее был зажат небольшой футляр, в котором она хранила свою нортумбрийскую волынку.

Она часто приходила сюда: порой вечером, порой днем; иногда с Феликсом, иногда одна. Она сидела у камня и играла на вистле, пытаясь пробудить свой разум. Но сегодня, в первую годовщину тех событий, она просто смотрела на Мен-эн-Тол и больше чем когда бы то ни было сожалела о своей неспособности восстановить в памяти подробности той ночи.

Она помнила Джона Мэддена и все, через что он заставил их пройти. Она помнила Дедушкин рассказ о безумном Майкле Бетте и несчастном Дэйви Роу. Но что касается магии и музыки…

Как и в истории, описанной в книге Данторна, все постепенно словно погружались в какое-то забытье, пока наконец и вовсе не перестали думать о случившемся. Все, кроме Джейни.

Она нередко доставала из Дедушкиного альбома заветную фотографию и подолгу разглядывала на ней кресло, рядом с которым впервые увидела Маленького Человечка, играющего на скрипке. Он был там! В этом она готова была поклясться кому угодно. Однако теперь он все чаще казался ей всего лишь игрой света…

Сегодня на ферме у Бойдов была вечеринка, устроенная по случаю их с Феликсом возвращения из осеннего турне по Калифорнии.

Молодой человек по-прежнему не жаловал сцену – то, что изредка он подыгрывал Джейни на бойране, было не в счет. Зато он согласился работать над звуком во время ее концертов, и девушка была уверена, что никогда еще исполняемая ею музыка не звучала так хорошо.

Сам Феликс брался за инструмент лишь на вечеринках, но Джейни чувствовала, что его страх перед публикой тает с каждым днем, и терпеливо ждала, когда он объявит ей о своем намерении сыграть вместе с ней на ближайших гастролях. Правда, до сих пор этого не произошло, однако Джейни не отчаивалась, утешая себя мыслью, что он решится на это очень скоро: «новая и перевоспитывающаяся» Джейни старалась быть справедливой.

Феликс принял активное участие в записи ее третьего альбома, но при этом наотрез отказался от причитающегося ему гонорара и славы: он боялся, что после этого зрители захотят видеть его на сцене, а посему ограничился тем, что разрешил упомянуть свое имя в общем списке музыкантов, помогавших Джейни, и после долгих уговоров ей пришлось сдаться.

Альбом продавался очень хорошо – и дома, и за рубежом. Он получил наименование «Маленькая страна». Обозреватель из журнала «Фолк Рутс» утверждал, что это либо в честь Джейни Литтл [66], либо в честь Корнуолла, который сам по себе являлся прообразом некой маленькой страны, и лишь те, кто читал книгу Данторна, знали о действительном происхождении названия, но хранили его в секрете.

За последний год в жизни Джейни произошла лишь одна крупная перемена: ей начала писать мать. Первое письмо – с извинениями – Джейни оставила без ответа, она ведь ничем не была обязана этой женщине. Но письма продолжали приходить ежемесячно. В них не было упреков за молчание – Конни просто сообщала дочери об изменениях в своей судьбе: она уехала из Нью-Йорка и устроилась на работу в театр, о чем мечтала с детства. Денег у нее теперь было маловато, зато она чувствовала себя абсолютно счастливой. А еще она купила все альбомы Джейни и очень гордилась дочерью.

В конце каждого письма значилось: «Твоя любящая мать Конни».

Сегодня Джейни наконец ответила ей. Она отнесла конверт на почту и, только бросив его в ящик, поняла, с каким тяжелым грузом на сердце ходила все это время. Теперь же она испытала такое облегчение, что ей захотелось петь. Идти на музыкальный вечер к Бойдам было еще рано, и Джейни решила отправиться на пустошь.

Одна.

На восходе луны.

С волынкой.

Кемпи встретил ее с нескрываемой радостью.

Сейчас он лежал рядом, высунув язык, и следил за тем, как Джейни готовит волынку. Впрочем, настроив инструмент, она вдруг отложила его и, улыбнувшись псу, шагнула к Мен-эн-Толу.

Луна как раз всходила.

Джейни осмотрелась и, убедившись, что, кроме Кемпи, который, судя по всему, сам был большим авантюристом, за ней никто не наблюдает, протиснулась через дыру в камне. Обойдя его, она пролезла через нее опять. И опять. И так девять раз, отсчитанных вслух.

Джейни не пыталась попасть в другой мир. Она просто хотела увидеть его. Поверить, что он существует…

Но туман не поднимался с окружающих болот. И яркой вспышки света не последовало.

И музыка не зазвучала…

Только спокойствие ночи. Звезды мерцали в небе – удивительно чистом для этого времени года, и луна продолжала подниматься над горизонтом.

Джейни рассмеялась над собственной наивностью и стряхнула пыль с одежды.

Она была разочарована своей неудачей, но не удивлена: в конце концов, если бы чудо так легко являло себя каждому любопытствующему, то полмира уже давно сбежалось бы к этому камню.

И потом, разве Питер Гонинан не предупреждал ее, что настоящая магия…

Джейни невольно вздрогнула, когда ее рука коснулась какого-то незнакомого предмета, приколотого к отвороту куртки. Достав из кармана фонарик, который она захватила с собой из машины, девушка посветила себе на грудь.

Это была небольшая брошка. Дрожа от волнения, Джейни прикоснулась к ней. Похожая на сувенирные домики и маяки, которые продавались пару лет назад, она была выполнена в виде книги в кожаном переплете, на котором значилось…

Водя по крошечной обложке дрожащим пальцем, Джейни прочла название:

«Маленькая страна».

Мистическое тепло разлилось по ее телу. Она взглянула на камень и неожиданно увидела там мужчину: он сидел на вершине Мен-эн-Тола, болтая ногами. Джейни сразу узнала его. Это был Уильям Данторн. Правда, выглядел он совсем не так, как на старых Дедушкиных фотографиях, а скорее так, как если бы ему удалось благополучно дожить до этих дней.

Он улыбался ей, и в глазах его светилась тайна…

Джейни моргнула, и образ исчез. Но тепло осталось. Как и воспоминание о чудесной встрече.

И брошь…

Выключив фонарик, Джейни быстро подхватила волынку и начала играть.

Бур доны гудели подобно пчелиному рою, а чантер, казалось, сам выводил мелодию, которая рождалась здесь, на месте. «Как два Билли, вместе взятых!» – с восторгом подумала Джейни, когда музыка зазвучала в унисон с ее собственным сердцем:

Дум-дум. Дум-дум.

И этот же ритм раздавался где-то глубоко под землей… и там, вдалеке.

Джейни чувствовала себя так, словно ей только что сообщили какую-то невероятную, но очень хорошую новость, и вот теперь, не в силах таить ее в себе, она без слов кричала об этом на весь мир.

Простая джига звучала эхом первородной музыки, и в ней угадывался шепот тайны и ритм древнего танца. И море за морем, волна за волной, пустошь за пустошью, холм за холмом, она стремились в бесконечность…