— Эти кроссовки должны остаться… в память о былых временах. — Я думаю, что заставлю свою девушку регулярно надевать кроссовки в постель. Знаю, это немного странно, но это наше дело.

Шеннон качает головой с широкой улыбкой на лице.

— Кроссовки можно оставить, — говорит она, глядя на кучу одежды, которую я бросил на стул, — но тогда тебе нужно будет надеть бабочку.

У меня вырывается смешок.

— Серьёзно? Ты же знаешь, что это очень глупо, правда?

Она кивает.

— Знаю…Мне все равно. Думаю, ты будешь хорошо смотреться в галстуке-бабочке.

— И я должен быть абсолютно голым? — я приподнимаю брови.

— Конечно.

— Нет проблем! — киваю я. — Моя невеста может получить всё, что пожелает.

Я снимаю рубашку и снова надеваю эту дурацкую бабочку. Её глаза загораются.

— Если ты когда-нибудь будешь искать работу… ты мог бы стать стриптизёром.

Я смеюсь.

— Приятно слышать, всезнайка. Пришло время найти применение твоему рту.

Ее взгляд опускается на мою промежность, которая едва помещается в этих штанах.

— Я не это имел в виду.

Она хмурится.

— Для этого тебе нужно лечь, Шеннон… или стоять… в любом случае, мне нужно, чтобы ты выкрикивала моё имя. Именно это будут делать твои губы… Побольше крика.

Её грудь вздымается. Я слышу, как колотится ее сердце.

Я сокращаю расстояние между нами и завладеваю ее губами. Ее великолепным, дерзким ртом. Я так сильно люблю эту женщину.

Я обхватываю одну из ее грудей, восхищаясь тем, как она наполняет мою ладонь… и ещё немного. Её тело наполняется новой жизнью. Я касаюсь большим пальцем ее соска, и она стонет мне в рот. Затем я провожу рукой по ее животу и обхватываю ее холмик.

— Такая влажная… Шен…

Она издаёт отчаянный стон, когда я снова обхватываю её, позволяя своим пальцам поглаживать то место, где прячется клитор. Шеннон стала невероятно чувствительной. Она легко возбуждается. Ее либидо взлетело до небес… не то чтобы раньше этого не было.

Она прижимается к моей руке… умоляя меня, не произнося ни слова.

Кто я такой, чтобы заставлять её ждать?

Что мне понравилось в этом прозрачном белье, когда я рассматривал различные комплекты нижнего белья, так это застежки внизу. Сначала я отодвигаю ткань в сторону и пару раз потираю клитор. Глаза Шеннон распахиваются, рот тоже. Она влажная. Её клитор набух. Затем я хватаюсь за ткань и слегка тяну ее. Защелки расстегиваются.

Шеннон издает негромкий звук удивления. Затем издает его снова, когда я беру ее на руки и подхожу к нашей кровати. Я сажаю ее на край и устраиваюсь у нее между ног. Я закидываю ее ноги себе на плечи. Ее киска просто великолепна. Темно-розовая, блестящая.

Шеннон откидывается на локти. Она смотрит на меня. В ее взгляде жадность. Я не отрываю от неё взгляда, когда накрываю ртом ее клитор. Ее голова запрокидывается, и она издает стон агонии. Знаю, что все наоборот. Чем больше моя девочка кричит так, словно ее пытают, и она умирает, тем лучше. Я некоторое время посасываю и ласкаю ее клитор ртом и языком. Когда она начинает подрагивать подо мной, я провожу пальцем по ее гладкому влагалищу.

Она кричит. Это звучит так, словно я только что ударил ее ножом. Я улыбаюсь, прижимаясь к ней. Затем добавляю второй палец и нахожу ее точку G.

Шеннон выкрикивает моё имя и хватает меня за волосы, она притягивает меня к себе и дергает мое лицо. Ее глаза широко раскрыты, челюсть отвисла. Затем она снова кричит, громко… этот крик постепенно переходит в глубокий стон. Шеннон падает обратно на кровать, когда я отстраняюсь.

Ее грудь вздымается.

— О, Боже мой! — выдыхает она.

Я усмехаюсь, вставая, и вытираю рот тыльной стороной ладони. Я расстегиваю ремень, затем брюки, а затем спускаю и боксеры.

Шеннон садится, опираясь на руки. Ее веки полуопущены. В этих кроссовках она чертовски сексуальна.

— Твой горшочек с мёдом готов? — я подрачиваю свой твердый член. Я готов, это точно.

Она кивает, и на ее лице медленно расплывается улыбка.

Я сажусь рядом с ней, кровать прогибается.

— Хорошо!

Я поднимаю Шеннон так, что она оказывается верхом на мне. Мои ноги стоят на полу. Я немного выпрямляюсь, мой член оказывается между нами и стоит по стойке смирно. Я приподнимаю ее. Шеннон обхватывает мой член, чтобы прижать его к своему входу. Камни на ее кольце поблескивают. Мое сердце сжимается. Затем она медленно опускается на меня.

Я стону.

Блядь, она ощущается великолепно.

Ее лоно набухло. Я читал, что это нормально во время беременности. Ей это полезно, но, черт возьми, и мне тоже. Тугое, горячее и влажное.

Я зажмуриваю глаза и пытаюсь взять себя в руки. Затем беру ее пышные бедра в свои ладони и мягко приподнимаю, поглаживая. Я погружаюсь всё глубже и глубже, пока не погружаюсь полностью.

Ее руки на моих плечах. Шеннон смотрит мне прямо в глаза. Я прижимаюсь к ней, слегка приподнимая её, чтобы медленно трахать снизу. Ее глаза на мгновение затуманиваются, прежде чем снова сфокусироваться на мне. Тогда я теряю себя в ней, а она — во мне. Я не могу не думать снова и снова о том, какая она красивая.

Моя. Она моя.

Я самый счастливый парень на земле.

Я стягиваю с нее бретельки, и ее сиськи вываливаются наружу. Я рычу, чтобы удержать себя в руках. Медленными, резкими движениями я удерживаю Шеннон на краю. Я беру ее сосок в рот и посасываю. Ее руки зарываются в мои волосы. Ее стоны звучат как музыка для моих ушей.

Я теряюсь в своих ощущениях. Так хорошо. Так чертовски хорошо. Мои движения становятся все более неистовыми. Ее крики пронзают воздух. Она хватает меня за плечи, впиваясь пальцами. Затем она выкрикивает мое имя, и ее киска плотно обхватывает меня.

Я ругаюсь. Кажется, я тоже выдыхаю ее имя, но не уверен, потому что кончаю так сильно, что мои яйца могут снова не работать после этого. Я стараюсь не сжимать ее слишком сильно. Я стараюсь не входить в нее слишком сильно. Судя по мучительным звукам, которые Шеннон издает, я бы сказал, что она вот-вот насытится. Я удерживаю ее… на месте… так долго, как только могу, затем замедляюсь, пока мы не превращаемся в одно сплошное потеющее месиво. Я все еще внутри нее. До сих пор немного двигаюсь. Мое лицо спрятано между ее грудей.

— Не говори Трайденту, но от тебя действительно пахнет грудью.

— Что? — она приподнимается.

— Ты пахнешь жасмином. — Я несколько раз вдыхаю и выдыхаю, мой голос звучит приглушенно. Тяжелая грудь во время беременности так искажает голос парня. — Ты также пахнешь грудью, — я делаю глубокий вдох. — Чертовски потрясающе.

— У сисек нет запаха, а если бы был, ты бы сейчас чувствовал его, потому что находишься между моими.

— Это лучшее место, где можно находиться, — я прижимаюсь к ним лицом.

Шеннон хихикает.

— Щекотно.

Я тоже смеюсь и снимаю её со своего члена, а затем кладу на кровать. После я исчезаю в ванной и возвращаюсь с теплым полотенцем.

Шеннон приводит себя в порядок, и я забираюсь в постель, располагая ее так, чтобы она прижималась к моей груди. Я обнимаю ее за плечи и целую в макушку.

Я чувствую себя гребаной рок-звездой, когда вижу, какие у нее затуманенные глаза. Как горят ее щеки. Она облизывает губы, прикрыв глаза. Она выглядит довольной. Моя работа — на данный момент — выполнена.

— Я так рад, что ты сказала «да», — выпаливаю я.

Она хмурится.

— Ты правда думал, что я тебе откажу? — её голос немного хриплый.

Хорошо!

— Я не был уверен. Знаю, что, наверное, веду себя как слабак, но мне все равно. Я волновался.

Шеннон приподнимается у меня на груди и смотрит мне в глаза.

— Если и есть что-то, в чем ты не должен сомневаться — никогда, — так это моя любовь к тебе. Я рада, что ты всё же немного нервничал. — Она одаривает меня озорной улыбкой.

— Почему так?

— Это заставляет тебя быть в тонусе. — Затем она смеется. — То, что ты так долго не задавал мне вопрос, держало меня в тонусе… Очень сильно могу тебе сказать, — она смотрит на кольцо на своей руке. Её улыбка становится шире на целую милю. — Я очень счастлива. Моя фамилия поменяется? Стану ли я миссис Найт?