— Мне твоя жалость не нужна. Могу снова биться об заклад…

— И снова проиграть, бедняга?

— Прицелюсь получше. Во что стрелять?

— Как и вчера, в гусей. Бей по ним!

— А на что спорим?

— Ты поставишь шкурки, которые принес сегодня, а я — те, что ты проиграл вчера. А сверх того я прибавлю пятьдесят долларов. Хочу доказать тебе, насколько я уверен в выигрыше… А сколько подстрелишь гусей — все твои.

Смит принес вчерашние шкурки и выложил их на прилавок, а рядом — пачку долларов. Призвав всех присутствующих в свидетели пари, он подал Раскатистому Грому знак:

— Теперь стреляй. Покажи, на что ты способен.

Дядя взял стоявшее в углу ружье, взвел курок и прицелился. Лицо его было непроницаемо, как маска; на нем не отражалось ничего. Грохнул выстрел — и в загородке с гусями начался ад кромешный! Полное опустошение, словно от пронесшегося урагана! Несколько гусей были убиты наповал; десятка полтора трепыхались на земле, раненные насмерть; только два — три остались невредимы.

Все стояли пораженные еще больше, чем вчера.

Первым пришел в себя Смит. Лицо его стало белым, как высушенные кости в прериях. Бешенство сдавило ему горло он захлебывался от злости и хрипел. Только через минуту Смит с трудом выдавил из себя:

— Э… это… не-воз-мож-но…

— Ты проиграл заклад, — спокойным голосом произнес Раскатистый Гром.

Он дал знак нашим людям, и те забрали с прилавка обе связки шкурок и пачку долларов.

— Проклятый индеец! — рванулся торговец к дяде, ошалело размахивая руками.

Его оттащили.

— Это не-воз-мож-но, джентльмены! — хрипел он, обращаясь к трапперам и скваттерам, как бы ища у них поддержки. Но ни один из них не тронулся с места.

— Это невозможно! — упрямо орал Смит, в отчаянии хватаясь за голову.

Когда шкурки и деньги уже были вынесены на улицу, Раскатистый Гром выпрямился и торжественно подошел к Смиту. Слегка тыкая его пальцем в грудь, он громко, чтобы слышали все собравшиеся, сказал:

— Это очень возможно, пойманный мошенник! Вчера за моей спиной ты вытащил из ружья дробь и поэтому так легко выиграл заклад. Сегодня ты проделал то же самое, но все-таки проиграл!.. В следующий раз, бледнолицый брат, не забудь вынуть и второй заряд дроби. Сегодня в дуле было два заряда — и вот перед тобой неплохой результат стрельбы по гусям… Нашелся кое-кто похитрее тебя, бездельник! Хау!

Дядя размашистым движением завернулся в одеяло и пошел к выходу. У двери он сказал на прощанье:

— А гусей ешь сам, бледнолицый обманщик!

Таков был конец забавного приключения Раскатистого Грома в форте Бентон.

Дядя прославился на все прерии и получил прозвище Два Заряда. О том, как его обманул Смит, он догадался после многочасового раздумья на берегу Миссури. И именно тогда, как он часто говорил нам, к нему снова вернулось желание бороться с обманщиками.

Событие это имело еще один положительный результат: дядя окончательно излечился от пьянства.

Для индейца не было большей ценности, чем конь. Трудно передать, каким жалким было существование индейцев в прериях, пока там не появилась лошадь. А появилась она не так уж давно: во второй половине XVI века ее завезли в прерии испанцы. Это произвело настоящую революцию в быту, безгранично расширило наш мир, позволило покорить пространства. Лошадь стала нашим лучшим другом, верным товарищем. Она была неизменным спутником и в горе и в радости. В зимнюю пору наши скакуны подчас едва выживали, но оставались до конца верными слугами. Индейцы прерий настолько освоили и изучили лошадь, что даже спесивые американские генералы, потерпевшие от индейцев не одно поражение, вынуждены были признать этих сынов прерий лучшими наездниками в мире.

У индейского мустанга незавидная внешность: он среднего, а часто и совсем низкого роста, косматый, со спутанной, свалявшейся гривой. Слишком толстые ноги и большая голова придавали ему вид дикого животного, невзрачного и тупого. Обманчивое впечатление! Эти толстые ноги могли двигаться с быстротой молнии, а в выносливости с мустангом не могла сравниться никакая другая лошадь, даже самой первоклассной породы. Индейский мустанг был таким же, как и его всадник: он не знал усталости. Что же касается проворства и понятливости мустанга, то достаточно было видеть, как умно он помогал всаднику во время охоты на бизонов. Известная теперь труппа Сидящего Быка, выступающая в цирке, не нуждалась в дрессировке своих коней: животные вмиг усваивали всякие цирковые трюки.

Несомненно, опытнейшим знатоком лошадей и лучшим наездником среди Черных Стоп был воин нашей группы Васук-Кена, что означает «падающий снег». Этот невысокий, коренастый человек сидел на коне как влитый и, хотя был относительно молодым по возрасту, слыл «колдуном мустангов». Люди утверждали, что он умел воздействовать на них заклинаниями. Мустанги и в самом деле слушались его, как покорные дети, и проделывали под ним самые невероятные и удивительные фокусы. У Васук-Кена было несколько коней, которые считались лучшими во всем племени. К сожалению, он потерял их всех в ту зловещую ночь, когда Рукстон и его банда напали на лагерь Раскатистого Грома.

Среди украденных коней был один — истинное диво. Светло-гнедой масти, с белой звездочкой на лбу и белым же хвостом, он выглядел неказисто, даже уродливо. Никто бы и трех грошей не дал за него, увидев это животное с толстыми ногами и угрюмо опущенной мордой, стоящее с видом усталым и равнодушным. А на самом деле эта мнимая кляча своей резвостью превосходила всех других лошадей племени. Коня шутливо прозвали Бешеной Черепахой.

И вот однажды Васук-Кена, бродя по поселку форта Бентон, вдруг уставился глазами на что-то, появившееся в конце улицы. Это был конь, как две капли воды похожий на Бешеную Черепаху. Его вместе с другими тремя вел на поводу американский солдат. Васук-Кена подошел ближе, и у него исчезли последние сомнения: это был его конь. Для большей достоверности воин тихо свистнул особым образом, привычным для Бешеной Черепахи. Конь немедленно навострил уши и поднял голову. Солдат ничего не заметил. Васук-Кена крадучись пошел за ним и вскоре увидел, куда отвели его коня. Это оказалась загородка у самой реки, чуть повыше укреплений. Там в загоне стояло еще несколько лошадей. Кроме Бешеной Черепахи, все остальные были не наши — они, видимо, принадлежали гарнизону. У загона стоял часовой.

Васук-Кена бегом вернулся в лагерь и рассказал Шествующей Душе о своем открытии. Немедленно был созван совет. Решили использовать это благоприятное обстоятельство, чтобы попытаться освободить из тюрьмы Орлиное Перо и трех его товарищей: ведь комендант Уистлер потому и держал их за решеткой, что не верил Черным Стопам. А тут налицо доказательство, что Рукстон и его банда первыми напали на нас и увели наших лошадей. Теперь мы имели неопровержимый довод — Бешеную Черепаху.

Прежде всего мы взяли под неусыпное наблюдение то место, где находился конь, стараясь не потерять его из виду. Трое наших разведчиков поочередно следили за загоном. А тем временем наш вождь отправился к Уистлеру с просьбой снова выслушать его. Комендант раздраженно и грубо заявил, что это бесполезно, поскольку ничего не изменилось. В ответ наш вождь выразительно подчеркнул, что, наоборот, произошли перемены, и довольно важные. Тогда комендант назначил прием делегации на следующий день.

Делегация явилась к назначенному времени в том же составе, что и в первый раз, только теперь в числе других был и Васук-Кена. Пришлось ждать несколько часов, пока комендант соблаговолил принять посланцев нашей группы.

Майор встретил вошедших тем же неприязненным взглядом, он и сидел, как прежде, — положив сжатые кулаки на стол.

— Ну, чего вам надо опять? — напустился он на пришедших. — Где они, эти «важные перемены»?

— Мы просим, — начал Шествующая Душа, — освободить четырех наших воинов…

— Это я уже слышал! — перебил комендант. — Эти четверо пока сидят, но скоро будут висеть!