Робер Лартиг обеими руками взъерошил свои белокурые кудрявые волосы, затем достал из кармана блокнот и ручку, которой очень гордился.– Альфиери? – переспросил он. – Вы уверены, что не ослышались?

Орхидея строго взглянула на журналиста из-под широкополой шляпки.

– Вы... что-то имеете против?

– Нет, но я считаю это невероятным. Вы уверены, что они похожи? Может, просто двойник? Говорят, у всех нас есть хотя бы один...

– Ничего не имею против двойников, но обычно различия все же более ощутимы. Здесь же – только усы!

– Ну... усы – это не проблема. А голос!

– Тот же. Клянусь!

– Вот уж действительно!

Лартиг без особого энтузиазма делал какие-то заметки. Он был явно обеспокоен.

– Естественно, у вас нет его адреса...

– Графа Альфиери? Конечно, нет. Пока. Но я могу его раздобыть. Я завтракаю на яхте лорда Шервуда. Он руководил дуэлью... Я попытаюсь узнать...

.– А вы знаете, чем кончилась дуэль? Орхидея поднялась, сделала несколько шагов по террасе, на которой принимала журналиста.

– Нет, но думаю, что большого вреда она никому не причинила. Мой номер буквально завален цветами. Еще утром мне принесли охапки гвоздик, букеты мимозы, фиалок, гардений и... впрочем, чего там только нет! Содержимое целой цветочной лавки да еще сопроводительная записка от князя Каланчина.

Она протянула Лартигу украшенную гербом визитную карточку, на которой аккуратным почерком было выведено: «Спасибо и простите, милейший друг! Григорий не забудет никогда».

– Он не вернулся в гостиницу?

– Нет. Игорь, его лакей, и слуги дамы, имени которой я не запомнила, пришли за его багажом и оплатили, по-моему, счет.

– Одно можно сказать с уверенностью: он жив. Остается узнать, что случилось с его противником. Вы уверены, что дуэль окончилась вхолостую? Казак вполне мог продырявить саблей итальянца.

– Надеюсь вскоре обо всем узнать. А пока поинтересуйтесь-ка этим Альфиери. У газетчиков, в полиции – журналист такого ранга, как вы, обязан уметь добывать информацию.

– Когда дерутся, стараются не путать в это дело полицию, но после такого скандала... они наверняка что-нибудь слышали.

Лартиг отвечал машинально, его мысли явно витали где-то далеко. Орхидея тихо спросила:

– Вы не думаете, что Этьен Бланшар и этот Альфиери могут быть одним и тем же человеком?

– Представьте, нет. Слишком неправдоподобно. С какой стати человеку из одной из самых зажиточных семей города – следовательно, хорошо известному – менять внешность и вести двойную жизнь. Этот номер, может быть, и прошел бы в Париже, но здесь...

– Во время поездки вам удалось напасть на след Этьена Бланшара?

– К сожалению, нет. Не знаю, почему мне посоветовали попытать счастья на итальянской Ривьере. Я обошел все гостиницы между Бордигерой и Генуей. В списках проживающих его имени я не нашел. Он, вероятно, забрался еще дальше. Если хочешь жить спокойно, вряд ли будешь трубить о своем местопребывании. Итак, сейчас я вынужден вас покинуть, но, если позволите, зайду к вам вечером в надежде, что вы раздобыли какие-нибудь сведения от вашего англичанина.

– А что вы намереваетесь делать днем? Лартиг изобразил на лице улыбку и взял со стула мятую шляпу.

– Несколько визитов! Например, в гостиницы Ниццы, попытаюсь найти следы этого Альфиери. В «Эксельсиоре» его нет, это я уже знаю.

– Удачи вам!

Орхидея взглянула на маленькие часики, висящие на поясе. Ей не хотелось уходить с солнечной, обсаженной цветами террасы. Раздался мелодичный перезвон колоколов в расположенном по соседству монастыре, верующих приглашали к мессе. Но время шло, пора было переодеваться и ехать на яхту лорда Шервуда.

С первого взгляда могло показаться странным решение Шервуда поставить яхту у причала в старом порту Лимпия, что означает – Прозрачные Воды. Здесь причаливали суда, курсирующие между материком и Корсикой, и рыбацкие шхуны. Для яхт скорее подходила бухта Ангелов, которую Создатель, казалось, специально сотворил, чтобы наслаждаться там радостями жизни. Причин было две: во-первых, владелец яхты был любителем фольклора и национального колорита, во-вторых, «Робин Гуд» был крупнотоннажным судном, лишь немногим уступая «Британии» короля Эдуарда VII.

Судно это было не просто прихотью богатого человека. Страстный путешественник и бывалый моряк, лорд Шервуд предпочитал иметь собственную яхту, способную совершать дальние плавания. Мачты, трубы и вымпел «Робин Гуда» побывали под небом всех морей мира, боролись с гигантскими волнами в южных широтах. Для лорда Шервуда отправиться в Японию, Америку или на Гавайские острова было так же просто, как обычному среднему англичанину поехать омнибусом в Челси. Шервуд предпочитал бросать якорь в настоящем порту, пусть даже рядом стояли ржавые суденышки и рыбацкие шхуны, пропахшие рыбой и водорослями. Элегантные причалы для роскошных яхт были не в его вкусе.

Ко всему прочему из Лимпии открывался превосходный вид. Между склонами горы Борон и Замковой скалой притулились старые домишки, пестревшие гаммой красок от охряной до ярко-пурпурной, от бледно-розовой до коралловой. Дома утопали в зелени, повсюду сушились сети. Воды в порту, конечно, потеряли свою былую прозрачность, пятна нефти порой заменяли там сверкающую пену прошлых времен, но террасы небольших кофеен в час аперитива все так же заполняла шумная пестрая толпа, наполняя порт смехом и шутками. Посреди этого разноцветья длинный белый корпус «Робин Гуда» выглядел необыкновенно элегантно, особенно на фоне суровых руин старинного замка, возле которого он был пришвартован.

Лорд Шервуд встретил Орхидею на борту яхты. Он едва заметно улыбался, а это означало, что лорд чрезвычайно доволен и весел.

– Вы сама точность, баронесса, и я счастлив. По правде сказать, я пригласил вас к этому часу, чтобы поболтать до прихода остальных гостей. Позвольте предложить вам шампанского?

Он провел Орхидею на переднюю палубу, где под тентом располагались столик с напитками и несколько ратанговых кресел. Сикх, которого она накануне уже видела и который, видимо, выполнял функции шофера и метрдотеля, стоял возле стола, готовый обслужить их. Орхидея отказалась от шампанского и попросила бокал порто. Хозяин предпочел шотландское виски; наполнив бокалы, сикх удалился.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросила молодая женщина.

– Я думал, вам будет интересно узнать результаты вчерашней дуэли.– Конечно. Утром я получила от князя записку в сопровождении великого множества цветов. Из чего заключила, что с ним все в порядке. Но, по правде сказать, я немного волнуюсь за его соперника.

– Не беспокойтесь. Он в добром здравии. Да вы и сами скоро в этом убедитесь: я пригласил его, а заодно и даму, которая любезно предоставила нам свой сад. Оказалось, что она дружна с князем Григорием.

– Итак, благодаря Богу, это глупое приключение не обернулось драмой.

– Драмой? Скажите лучше – буффонадой, баронесса.

И он принялся рассказывать, что бой кончился очень быстро, буквально после нескольких выпадов соперники одновременно ранили друг друга.

– Мы с секундантами договорились вести бой до первой крови. Женщина, за честь которой они бились, не стоила того, чтобы умирать за нее. Дальнейшие события подтвердили правильность наших рассуждений: мы увидели ее в карете возле ворот поместья, где состоялась дуэль, в опереточном трауре да еще в компании репортера из «Пти Нисуа»...

– Она предупредила журналистов?

– Во всяком случае тех, кого смогла разыскать. В ее профессии реклама значит многое. Она и мечтать не смела, что из-за нее будут драться на дуэли.

Орхидея не могла удержаться от смеха.

– Если я правильно вас поняла, оба соперника ранены? За кем же она взялась ухаживать?

– А вы как думаете?

Орхидея ответила не задумываясь. Она не получила бы столько цветов от Григория-несчастного.

– Держу пари, за тем, кого она называет «Гри-Гри». Разве можно отвернуться от того, кто дарит вам сокровища Голконды?