Чтобы стряхнуть наваждение, давайте рассмотрим именно смысл эпизода. Выраженный в сухих словах, он сводится к тому, что бессмысленная жестокость и ненависть к задержанным (даже по самому невинному поводу) — родовое свойство советской милиции, не зависящее от личности самих милиционеров. Что образы Анискина, Ивана Лапшина, дяди Степы и проч. — плод лживой советской идеологии, они полностью противоречат реальности и должны быть вычеркнуты из сознания.
Так как эти утверждения имеют смысл лишь в сравнении, то подразумевается, что полиция иного, «правильного» общества принципиально гуманнее. То, что показано как типичное для СССР 1974 года, было бы, мол, абсолютно невозможно на Западе. Там, если что-то подобное и случается, то это аномалия, дело рук отдельных садистов, проникающих в полицию. Насколько можно судить, многие с таким выводом соглашаются: мол, советский строй многим был хорош, но вот милиция — уж как груба. А вот «там»…
В действительности, на основании обширного материала можно утверждать совершенно противоположное: сам тип нашей милиции и ее отношения к человеку есть, в сравнении с западной полицией, один из важнейших доводов в пользу советского строя. При том, что по многим внешним параметрам («отесанность», вежливость, набор навыков) западная полиция намного превосходит милицию.
Если коротко, дело заключается в следующем. Для милиции все граждане (помимо небольшой социальной группы, «начальства») имели примерно одинаковый статус — человека. Не было установки относиться к какой-то широкой категории людей с ненавистью, вычеркивать их из понятия права и правды. Полиция же, в соответствии с глубинным смыслом гражданского общества, делит людей на избранных и отверженных. И обращение с этой второй категорией, с «выпавшими из цивилизации» поразительно, необъяснимо жестоко. И это — именно не аномалия, а суть. Она — уже в устрашающем виде полицейского, в мощи фигуры и экипировки «новых центурионов».
Иногда это объясняют подспудным расизмом, который выражается в особом отношении полиции к «цветным». Но дело сложнее: расовое чувство неразрывно связано с социальным, и отверженные «демонизируются» в общественном сознании. А это не только оправдывает жестокость полиции, но толкает ее к этой жестокости. Равновесие в обществе держится на этой «холодной гражданской войне».
Факты впечатляют. Весь мир обошел случайно сделанный в 1992 г. видеофильм (человек купил камеру и решил ее попробовать прямо у двери магазина): четверо полисменов остановили водителя-негра, проехавшего на красный свет, и без всякого повода избили его так, что он еле выжил и остался на всю жизнь инвалидом. Видеофильм четыре часа подряд просматривал суд присяжных — и оправдал полицейских. Тогда начались волнения в Лос Анджелесе, в которых погибло 70 человек и был нанесен урон городскому хозяйству в 2 млрд. долл. Клинтон потребовал нового суда, и два полисмена получили по три года тюрьмы.
Но за этим случаем — система. Негров в США 12%. Среди тех, кто употребляет наркотики, негров 13%. Среди тех, кого за это задерживает полиция, негров 35%. Среди тех, кого за это осуждают, их 55%. А среди тех, кто за это сидит в тюрьме — 74%. Это — двойное право, приложенное к миллионам граждан. Сейчас оно дополнено драконовским законом о рецидивистах: за третье преступление, независимо от тяжести, дается 25 лет тюрьмы.
Не так давно американские и европейские газеты широко обсуждали такой случай в Калифорнии. Три подростка в парке купили пиццу и не съели четвертый кусок. К ним подошел молодой безработный негр и спросил, не позволят ли джентльмены забрать ему этот кусок, если они его не будут есть. Джентльмены разрешили, никто не возразил. Но один мальчик потом рассказал об этом отцу и сказал, что он не хотел отдавать кусок пиццы, но промолчал, потому что постеснялся отказать. Негра арестовали и осудили на 25 лет тюрьмы. Никаких претензий к его поведению в этом эпизоде не было, он никому не угрожал, не был назойлив и даже не был невежлив, он лишь посягнул на собственность. Когда этот случай обсуждался в прессе, юристы подчеркивали, что речь идет именно о типичном случае — он просто привлек внимание своей «чистотой».
И дело не в расизме США, то же мы видим в терпимой Европе. Девушка с Ямайки приехала в Англию погостить к матери. Она просрочила визу, на улице была случайно задержана полицией и отвезена в участок. В машине ей заклеили пластырем рот и сели ей на грудь. В участок ее привезли уже мертвой — у нее были раздавлены легкие и почки. Полиция ведет тяжбу с матерью, доказывая, что смерть наступила не от болевого шока, а просто от удушья — девушке неправильно приклеили пластырь. Это — Англия 1994 года.
А вот Гамбург 1995 года. В участке полиции, контролирующем район порта, под следствием 80 служащих — весь дивизион. Они загоняли раздетых догола подозреваемых иммигрантов в тесную камеру и устраивали им «душ» из слезоточивых газов. Ставили на колени лицом к стене и имитировали расстрел. И прочее в том же стиле. Командование все это знало и одобряло.
Вот 1996 г., Бельгия — суд над десантниками, которые участвовали в 1993 г. в операции «Возвращение надежды» в Сомали. Как назло, они сфотографировались, поджаривая на костре сомалийского юношу, и эта фотография обошла весь мир. Они признались, что «шутили». Другие шутки ради мочились на трупы убитых сомалийцев или под дулом автомата заставляли мусульманина есть свинину. Прокурор потребовал наказания в виде 1 месяца ареста и штрафа в 300 долларов (на деле речь идет о нарушении военного права с наказанием до 15 лет тюрьмы).
Эти примеры можно множить без конца. Они — не продукт личного садизма конкретных полицейских, а плод самой философии общества, порождающего эту полицию. Даже те, кто получал зуботычины и синяки в советской милиции, скажут, что ничего подобного в ее отношениях с населением не было. Когда я стал студентом, меня отрядили в бригадмил, а потом в дружину, и я тянул эту лямку 30 лет. Последние двадцать лет меня оставляли дежурить в отделении, я был свидетелем, понятым. По моим подсчетам, присутствовал при «обработке» не менее тысячи задержанных: составление протокола, присутствие при обыске, помещении в камеру. Чуть ли не каждый раз крики, драки. Повидал и послушал милиционеров нескольких поколений — от фронтовиков до курсантов. И меня поражала именно философия этих людей. Как они не поддавались соблазну озлобления и мизантропии? Ведь сама тяжкая работа, казалось бы, к этому толкала.
И посмотрите, как резко меняются те же самые люди, стоит только сломать философские основания государства (это глубже, чем идеология). Вот, невнятно ТВ сообщило о случае, немыслимом в СССР. Моряки с украинского сухогруза обнаружили на борту восьмерых «зайцев» из Африки и по приказу капитана расстреляли их и тела сбросили в море. Одного не заметили — он и сообщил. Это и есть новое мышление. Ведь это мышление пытались внедрить в ОМОНе, которому даже форму переделали на западный манер.
Вот сценка бытовая. На платформе люди ожидают электричку, тут же подвыпивший пожилой мужчина с огромной овчаркой, кого-то встречает. Подходят два омоновца в комбинезонах и картузах. Прицепились к человеку, требуют удалиться — все правильно. Он, по привычке, пререкается, объясняет. Совершенно неожиданно они начинают молотить его дубинками. Все на платформе ахнули, тем более, что, казалось, овчарка вцепится в горло обидчику хозяина — произойдет драма. Но собака, чутьем поняв, что это уже не милиция, что сейчас ее пристрелят, прячется за хозяина и воет, как волк. Избитому надевают наручники и уводят. Вся платформа застыла в буквально скорбном молчании. Некоторые женщины плакали и шептали: «Зачем?!». Видимо, этот оскал нужен, даже необходим. Он однако, не привился — культурный генотип милиции сломать оказалось не так просто. Для нашей темы важен факт, что попытка такая была.
Совершенно ту же бесстрастную жестокость, что и к «цветным», проявляет полиция Запада к отверженным другого рода — диссидентам, как-то беспокоящим общество. Большую полемику породил приговор Европейского трибунала прав человека, вынесенный Великобритании в сентябре 1995 г. Дело мелкое — в 1988 г. в Гибралтаре агенты полиции застрелили на улице трех известных республиканцев из Северной Ирландии. Как сказано в приговоре, «без всякой необходимости». Они были безоружны, их никто не пытался арестовать — просто застрелили. По поводу приговора поднялся шум, рассерчали и Мейджор, и Тэтчер. И тогда были обнародованы документы. Оказалось, что в Ольстере без суда и следствия были застрелены около 400 безоружных, уже задержанных и находящихся в руках официальной власти республиканцев. Я уж не говорю о той шестерке бедолаг, которые под пытками «признались» в не совершенном ими преступлении и 12 лет просидели в лондонской тюрьме. Вышли в 1990 г. Вот тебе и правовое государство.
