Становление современного Запада тесно связано с духовным освобождением слова («свобода слова») и появлением технологической возможности массового создания сообщений (изобретение книгопечатания — прессы). Завоевавшая авторитет наука дала идеологии убедительный метод создания сообщений для прессы. Так возникли средства массовой информации. Они стали поставлять гражданам готовые мнения в удобной расфасовке. Английский писатель С.Батлер сказал: «Общественность покупает свои мнения так же, как покупают молоко, потому что это дешевле, чем держать собственную корову. Только тут молоко состоит в основном из воды».
Свобода слова («гласность»), а шире — свобода распространения информации, есть ключевой принцип атомизированного гражданского общества и либерального порядка жизни. Принятие этой идеи было культурной и духовной мутацией колоссального значения. Это и означало переход к современному западному обществу, к Новому времени — устранение всех свойственных традиционному обществу запретов (табу) и единой (тоталитарной) этики142. Мы знаем это на обыденном уровне: полная гласность (например, возможность читать мысли друг друга) сделала бы совместную жизнь людей невозможной. Человеческие связи разрываются зачастую просто оттого что «доброхоты» сообщают тебе то, что ты и так знаешь, но знаешь про себя.
Можно утверждать как общий тезис: с точки зрения сохранения сложных и тонких общественных структур («неатомизированного» общества) свобода сообщений неприемлема. Наличие этических табу, реализуемых через какую-то разновидность цензуры, является необходимым условием для того, чтобы сдерживать разрушительное действие информации ниже некоторого приемлемого, критического уровня. Мы не можем здесь затронуть эту большую тему, заметим только, что цензура и художественные достоинства произведений культуры вообще связаны слабо и не так, как утверждают демократы. Быть может, есть даже обратная связь — без цензуры многие писатели и режиссеры вообще ничего путного создать не могут (пример — Эльдар Рязанов)143. Отмена цензуры «подтачивает зубы слову». В известном смысле, установление цензуры — признак уважения к слову, признания его силы. Пора было бы об этом поговорить отдельно.
Следует оговориться: свобода слова в буржуазном обществе есть категория философская (как Свобода, Равенство и Братство французской революции). В реальной практике эта свобода стала предоставляться только в той мере, в которой общественное мнение подчинялось манипуляции. Юридические запреты на свободу сообщений были устранены в США только в 60-е годы ХХ века, когда технология манипуляции стала безотказной144. Н.Хомский приводит сведения по истории права, согласно которым до недавнего времени в США ни по закону, ни на практике не позволялись публичные выступления без разрешения местных, а иногда и федеральных властей. Только после 1959 г. этим занялся Верховный суд, который в 1964 г. отменил Закон о мятежах 1798 г. как «несовместимый с Первой поправкой к Конституции». Это решение было принято в связи с апелляцией газеты «Нью-Йорк Таймс», которая была наказана по суду за то, что поместила оплаченное как рекламу письмо группы защитников гражданских прав, которые критиковали шефа полиции г. Монтгомери в штате Алабама. Закон о мятежах позволял объявить преступлением любую критику правительства. Лишь в 1964 г. Верховный суд постановил, что «мятежная публикация или петиция — критика правительства — не будет считаться преступлением в Америке»145.
Но практика практикой, а важна и философия. Сегодня политики веpнули к жизни стаpый споp, котоpый вело буpжуазное (гpажданское) общество с обществом хpистианским (сpедневековым) в Евpопе, а сегодня ведет со всеми «незападными» обществами, споp о смысле языка — слова и обpазов. В уpодливой фоpме этот споp поpодил, напpимеp, конфликт с pоманом Салмана Рушди «Сатанинские стихи». Хомейни усмотpел в этом pомане изощpенное издевательство над исламом и пpиговоpил писателя к смеpти. Пpиговоp символический, Иpан неоднокpатно заявлял, что никто не собиpается посылать убийц к писателю, котоpый «пpячется» на Западе. Но западные издательства не только демонстpативно издают pоман фантастическими тиpажами, но и выбpали Рушди пpезидентом всемиpной ассоциации писателей146.
Проблема свободы сообщений совершенно по-новому встала в городском обществе в последние десятилетия, когда средства массовой информации практически полностью вытеснили личное общение как источник сообщений, несущих новую информацию. С середины 80-х годов в США телевидение стало основным источником новостей для 62% американцев, газеты — для 56, радио для 13, журналы для 9, а прямой межличностное общение — только для 1% (сумма больше 100%, потому что можно было называть более одного источника, что еще больше снижает значение личного общения). Таким образом, из процесса получения информации исключается диалог, который создает важнейшую защиту против манипуляции сознанием. Получатели сообщений превращаются в толпу в том смысле, что они могут лишь пассивно воспринимать сигналы от «коммуникатора-суггестора».
Во французской монографии «Психологическая война» (1954) указывается на это изменение роли прессы: «В пропаганде речь идет уже отнюдь не о том, чтобы открыто писать в газете или говорить в радиопередаче, что именно, согласно желанию пропагандиста, индивид должен думать или чему он должен верить. Фактически проблема ставится так: заставить такого-то и такого-то думать то-то или, точнее, заставить определенную группу людей действовать определенным образом. Как этого достигают? Людям не говорят прямо: „Действуйте так, а не иначе“, — но находят психологический трюк, который вызывает соответствующую реакцию. Этот психологический трюк называют стимулом. Как видим, пропаганда, таким образом, уже не имеет ничего общего с распространением идей. Речь идет теперь не о том, чтобы распространять идеи, а о том, чтобы распространять «стимулы», то есть психологические и психоаналитические трюки, который вызывают определенные действия, определенные чувства, определенные мистические порывы».
Средства массовой информации стали главным инструментом для распространения сообщений, воздействующих на общественное сознание. Хотя, конечно, старые инструменты продолжали использоваться, но и они были усилены участием массовой прессы147. А.Моль пишет о СМИ: «Они фактически контролируют всю нашу культуру, пропуская ее через свои фильтры, выделяют отдельные элементы из общей массы культурных явлений и придают им особый вес, повышают ценность одной идеи, обесценивают другую, поляризуют таким образом все поле культуры. То, что не попало в каналы массовой коммуникации, в наше время почти не оказывает влияния на развитие общества». Таким образом, современный человек не может уклониться от воздействия СМИ (под культурой А.Моль понимает все стороны организации общественной жизни, которые не даны природой в первозданном виде).
Сегодня мало кто верит в объективность демократической прессы, купленной «олигархами», но ведь еще недавно наша интеллигенция искренне в это верила — вот что удивительно. Еще удивительнее то, что на Западе никто особенно и не скрывает, что СМИ служат интересам господствующей олигархии и ни на какую объективность не претендуют. Американский король прессы Г.Люс (основатель журналов «Тайм», «Лайф», «Форчун» и многих других) в своем обращении к сотрудникам журнала «Тайм» заявил (1972): «Мнимая журналистская объективность, то есть утверждение, что автор подает факты без какой-либо ценностной оценки, является современной выдумкой, не более чем обманом. Я это отвергаю и осуждаю. Мы говорим: „К дьяволу объективность“. Приятно послушать откровенного человека.
