Анна некоторое время молчала, но Мария заметила, что она покраснела. Наконец королева произнесла:

— Месье д'Орнано, его бывший воспитатель, а ныне управляющий и любимый наставник. Гастон к нему очень привязан. Во всяком случае, он к нему прислушивается, а кроме того…

Королева замялась, но Мария поняла причину ее замешательства:

— ..он влюблен в Ваше Величество. Я хорошо знала его во времена моего покойного супруга де Люина и не побоюсь сказать, что он был обязан коннетаблю своим выходом из тени и отблагодарил его, помогая одержать победу над Кончини. Я с удовольствием вновь увидела бы его, особенно если мне дозволено будет передать ему послание. Разумеется, устное, — поспешила она добавить, заметив, что по лицу Анны пробежала тень. Впрочем, тень мимолетная…

— Я согласна, но все же будьте осторожны! Я начинаю думать, что у кардинала повсюду шпионы…

— А я в этом не сомневаюсь. Но я не буду действовать одна. Мы затеем против этой свадьбы такую прелестную маленькую интригу! Прямо под носом у этого невыносимого человека, всюду сующего свой нос! Это будет презабавно!

Боль наконец отступала, и изнеможенная жертва чувствовала облегчение, опасаясь, однако, как бы боль не вернулась, вопреки заверениям невежественных врачей. Круглых ослов, которые без божьей помощи не способны вылечить никакую болезнь! Но, к счастью для страдающего человечества, существовал Господь и сострадание, которое он соблаговолил продемонстрировать в отношении одного из своих верных слуг.

Жан-Батист д'Орнано сделал несколько глубоких вдохов, не испытывая при этом затруднений, остался этим доволен и решил встать с постели, где он томился уже слишком долго. Для этого он откинул одеяла, спустил ноги на ковер, по-прежнему не чувствуя боли! Решительно, пластырь, который принесла ему восхитительная мадам де Конде, творил чудеса! Приободрившись, он позвонил, чтобы ему принесли комнатные туфли и халат, уселся в просторное кресло подле огня и крикнул, что голоден и желает обедать. Слуга предложил ему немного привести себя в порядок в ожидании трапезы, но хозяин отчитал его, заявив, что он намерен возблагодарить молитвой Господа за свое исцеление, а длинная борода и взлохмаченные усы никак не выражают неуважения к Всевышнему и Пресвятой Деве, ибо являются неизменным атрибутом любого солдата на войне.

Это был в самом деле любопытный персонаж! Сорока пяти лет, черноволосый и черноглазый, страшный как черт, тощий как жердь и с резким характером, бывший воспитатель и нынешний управляющий принца, генерал-полковник корсиканцев, действительно прежде был воином. И в этом не было ничего удивительного, ибо он являлся прямым потомком настоящего героя! Он приходился внуком знаменитому корсиканскому патриоту Сампьеро де Бастелику, по прозвищу Сампьеро-Корсиканец, который хотел освободить свою страну от генуэзского ига, служил Франциску I, создав подле него первый полк островитян, задушил свою жену, Ванину д'Орнано, попытавшуюся изменить ему с врагом, и, подвергшись преследованиям со стороны ее братьев, в конце концов пал жертвой вендетты.

Сын Сампьеро, Альфонс д'Орнано, служивший сперва под началом отца, был выбран генералом вместо него и всю свою жизнь посвятил службе королю. Исключительно славная карьера привела его к маршальскому жезлу после выдающейся службы в правительстве Бордо, где он продемонстрировал безграничное самопожертвование во время чудовищной эпидемии чумы и выжил лишь благодаря своей глубочайшей вере в Господа. Человек поразительной храбрости, в возрасте шестидесяти лет он подвергся мучительной операции по удалению камней из почек, пережить которую ему было не суждено.

Камни явно были наследственным недугом, и Жан-Батист, только что преодолевший тяжелейший почечный приступ, знал об этом не понаслышке. Продолжительные боли были столь нестерпимыми, что он понимал, что его отец, чтобы избавиться от них, готов был пройти через что угодно, включая и нож в дрожащей руке хирурга. Жан-Батиста тоже никто не мог бы упрекнуть в недостатке мужества! Как, впрочем, и в недостатке набожности! Он так почитал Мать Христа, что отказывался спать с женщинами, носившими имя Мария, дабы не выказать неуважение к Пресвятой Деве! Его собственную супругу звали Екатериной, и он сделал ей троих детей без особых душевных терзаний.

Он как раз наслаждался своим выздоровлением и возносил пламенные молитвы своей заступнице, когда ему сообщили, что прибыли принцесса де Конти и герцогиня де Шеврез и желают говорить с ним по важному делу. От имени королевы!

Он знал обеих и, как большой поклонник женщин, обеими восхищался. Первой, с которой были связаны воспоминания о недолгом любовном приключении, несколько больше, чем второй. Вопрос возраста! Что до второй, то, уже давно мечтая уложить ее в постель, он воздерживался от каких-либо авансов, поскольку ее звали Мария… Поговаривали, что с ней легко договориться: что ж, не судьба!

Неловко было принимать их в халате, но у него не было времени даже послать слугу, чтобы попросить их немного подождать: они появились прямо вслед за лакеем, и от их мехов повеяло морозом с улицы (погода стояла студеная!) и изысканными духами. Хозяин тотчас оказался в центре настоящего вихря слов и улыбок.

Они дружно извинились за свое вторжение, объяснив его срочностью дела, и выразили сожаление по поводу того, что им пришлось его побеспокоить, хотя еще в прихожей им сказали, что он нездоров и никого не принимает. Когда ему удалось наконец вставить слово, он галантно заверил дам, что, если он и чувствовал какое-то недомогание, одно лишь их появление мгновенно излечило его. В действительности он уже сгорал от любопытства из-за произнесенного ими магического имени: имени королевы! И если гостьям угодно будет проявить снисходительность, он будет готов их выслушать!

Дабы еще больше подогреть обстановку, он распорядился принести теплого вина и хрустящего печенья, после чего устроился поудобнее в кресле, тогда как дамы скинули шубки на спинки своих кресел.

— Ее Величеству известно, что я бесконечно ей предан, — с елейностью прелата начал он, сцепив руки на животе. — Что ей угодно от меня?

Честь открыть огонь выпала Луизе де Конти, старшей и наиболее титулованной из посетительниц:

— Позвольте сперва вопрос, полковник! Как относится принц к своему предстоящему браку с мадемуазель де Монпансье?

Д'Орнано ответил не сразу. Его круглый глаз был буквально прикован к принцессе. Говорили, что Бассомпьер по-прежнему без ума от нее, и его можно было понять: несмотря на возраст, сестра Гизов все еще была потрясающей женщиной! Малышка де Шеврез тоже была лакомым кусочком! По тому, как началась беседа, хитрый хозяин дома уже предвкушал целую череду будущих визитов, которые могли оказаться весьма приятными. Однако нужно было отвечать на вопрос.

— Так что же? — не удержалась Мария.

— По правде говоря, я даже не знаю, что вам сказать. Принца порой трудно разгадать, даже мне. Узнав новость, он, разумеется, выразил недовольство: он не любит, когда ему диктуют, как вести себя, и он считает себя достаточно взрослым, чтобы самостоятельно выбрать себе супругу. Но не волнуйтесь, он успокоился, и после некоторых размышлений идея показалась ему не лишенной прелести…

— Не хотите ли вы сказать, что он уже дал согласие? — воскликнула принцесса.

— Нет, но, я думаю, он не заставит себя ждать: мадемуазель де Монпансье обладает большими достоинствами.

Мария обменялась обеспокоенными взглядами со своей подругой:

— Меньшими по сравнению с теми, от которых он откажется, женившись столь бездумно!

— Бездумно! Черт побери! Как вы можете говорить такое, госпожа герцогиня!

— О! Я готова подписаться под каждым своим словом! Разве это не глупость вступить в брак с какой-то Монпансье, как бы богата она ни была, когда он мог бы жениться на королеве, имей он хоть чуточку терпения…

— На королеве? Вы ведь говорите не о нашей королеве?