Поначалу мне показалось, что это обычная «банкетная» речь. Но после краткого вступления Михаил Николаевич вдруг «ухватил быка за рога». Он своеобразно анализировал итоги игры. Здесь я, пожалуй, впервые услышал о том, как важно увязывать строевую и тактическую подготовку войск с использованием военной техники. М. Н. Тухачевский зримо встал передо мной как военный мыслитель, глубоко проникавший в специфику каждого рода войск и способный связывать их воедино, умеющий разглядеть перспективы развития наших Вооруженных Сил на основе техники, которая есть и которая будет.
Находясь на посту командующего Западным округом, М. Н. Тухачевский при каждом посещении Москвы обязательно встречался с С. А. Пугачевым. Иной раз, поджидая, пока Семен Андреевич вернётся с совещания или доклада, Тухачевский присаживался на диван в комнате секретариата. Что-то читал, просматривал записи. Случалось, Михаил Николаевич обращался ко мне с какой-нибудь просьбой – спрятать в сейф его портфель с документами, помочь отпечатать нужную бумагу, выручить стенографисткой.
Весь день, а нередко и ночь у него были заполнены множеством дел. И, как человек целеустремленный, он умел дорожить минутой. Однако никогда не уклонялся от товарищеской беседы.
Я все больше привыкал к Михаилу Николаевичу, и наши разговоры становились все более дружескими. Мы нередко вспоминали дни войны, говорили об Афанасьеве, Шорине.
Однажды Михаил Николаевич вынул из портфеля небольшой сверточек и подал мне со словами:
– Давно замечаю, что вы кладете на бумаги подсвечник вместо пресс-бювара. Вот и решил снабдить вас этой «пушкой».
Пресс-бювар действительно имел форму пушки. Я смутился, запротестовал.
– Нет уж, берите, берите, – настаивал Михаил Николаевич. – Пусть это будет памятью обо мне.
Я и поныне храню эту «пушку».
В тот вечер разговор у нас был особенно теплым. И я решил задать Михаилу Николаевичу вопрос, на который давно искал ответ. Но предварительно хотел предупредить своего собеседника:
– Если вы не захотите отвечать…
– Да нет же, – перебил меня с улыбкой Тухачевский, – спрашивайте, спрашивайте. Тем более, что я уже догадываюсь, о чем вы намереваетесь спросить… Наверное, о польской кампании?
– Конечно! – подхватил я. – Мне довелось всю войну пробыть на Восточном и Юго-Восточном фронтах. За наступлением на западе следил издалека. И не могу до конца понять, почему же вдруг в августе…
– На войне нередко случается «вдруг», – спокойно ответил Михаил Николаевич. – Но здесь было не совсем «вдруг».
Он забарабанил пальцами по диванному валику и не спеша продолжал:
– Вы не первый, от которого я слышу этот вопрос. И всегда советую: обращайтесь, как при всех сложных случаях, к Ленину. Ведь он ясно сказал, что мы переощенили тогда перевес наших сил. Это в равной мере относится и к главному командованию, и к командованию обоих фронтов – Западного и Юго-Западного.
– Но все-таки…
– Минуточку, – остановил меня Михаил Николаевич. – Понимаю, вас интересуют частности. Но они неотделимы от общей причины. Командование Западного фронта, развивая наступление, имело все основания к концу лета двадцатого года внести некоторую поправку в оперативный план. Сергей Сергеевич Каменев не возражал против маневра армий Западного фронта в обход противника севернее Варшавы. Он, как и я, вначале не особенно беспокоился за левый фланг Западного фронта, который предполагалось усилить тремя армиями с Юго-Западного фронта. Появление в намеченный срок даже одной Конной армии в районе Люблина сорвало бы контрудар Пилсудского…
На этом наш разговор прервался: за Михаилом Николаевичем кто-то зашел. Он, словно извиняясь передо мной, развел руками и посоветовал:
– Попробуйте изучить эту кампанию по архивным документам, многое вам станет ясным.
Лишь через несколько лет, когда Тухачевский командовал уже войсками Ленинградского военного округа, мы вновь вернулись к этой теме.
Приехав в Ленинград с женой во время отпуска, я никак не мог найти пристанища ни в одной из гостиниц. Отчаявшись, позвонил М. Н. Тухачевскому и попросил разрешения переночевать в его салон-вагоне. Он, конечно, разрешил, просил только заехать за запиской для проводника вагона.
Через полчаса я был у Михаила Николаевича, и тут-то возобновилась наша неоконченная беседа. Дело в том, что я написал тогда большую рецензию на только что вышедшую книгу А. И. Егорова «Львов – Варшава». Триандафиллов, как член редколлегии журнала «Война и революция», направил рецензию на консультацию Тухачевскому.
– На свою голову насоветовал вам изучать польскую кампанию, – рассмеялся Тухачевский. – Вы ведь такие острые выводы делаете… Только почему подписали статью псевдонимом?
– По совету Бориса Михайловича Шапошникова, – признался я.
– Понимаю его осторожность, но согласиться с ним все же не могу. В дискуссии каждый вправе открыто высказать свое мнение…
М. Н. Тухачевскому дважды довелось находиться в руководстве Штаба РККА. Первый раз в 1924 году он был здесь помощником начальника и военным комиссаром. А затем, после непродолжительного пребывания за рубежом и командования войсками Западного округа, в ноябре 1925 года был назначен начальником Штаба и сыграл, безусловно, выдающуюся роль в реорганизации наших Вооруженных Сил, в обобщении опыта гражданской войны, в боевой подготовке войск и оснащении армии новой техникой.
В этой сложнейшей многогранной деятельности ему очень помогли достойные сподвижники, в большинстве воспитанные М. В. Фрунзе и самим Тухачевским.
В беглых заметках о всех не скажешь. Но нельзя не упомянуть здесь имена ближайших соратников и сотрудников, связанных с Михаилом Николаевичем совместной работой, единством взглядов, а нередко и дружбой. Почти все они в 1937–1938 гг. стали жертвами сталинского произвола. И сейчас, когда восстановлены ленинские нормы, мне хочется назвать хотя бы некоторых из них.
В этой связи не могу не вспомнить еще раз С. А. Пугачева и начальника оперативного управления Штаба РККА В. К. Триандафиллова, а также заместителя последнего П. И. Вакулича. Редкой выдержкой, спокойствием и рассудительностью отличались начальник разведывательного управления Я. К. Берзин и его заместитель А. М. Никонов. Высоко ценил М. Н. Тухачевский начальника организационно-мобилизациоиного управления С. И. Венцова-Кранца и таких видных военных работников, как Д. А. Кучинский, Н. М. Роговский, Я. И. Алкснис, Б. И. Бобров, Б. Е. Барский, Н. А. Ефимов, Э. Ф. Аппога, Д. М. Карбышев, И. Ф. Максимов, А. И. Тодорский, Б. М. Фельдман.
Среди сотрудников Триандафиллова и Вакулича выделялись своими незаурядными способностями Обысов, Трифонов, Чернов, Иванов, Медведев, Сухомлин, Евсеев, Иссерсон.
Едва ли не каждый из названных товарищей достоин обстоятельного очерка. Но, рассказывая о М. Н. Тухачевском, я могу лишь напомнить их имена и делаю это с величайшим удовлетворением.
Отдельно хочу сказать об управлении по исследованию и использованию опыта войны. В его обязанность входила также разработка первых наших уставов. М. Н. Тухачевский уделял очень много внимания этому управлению. По рекомендации Михаила Николаевича к работе над уставами привлекались крупнейшие специалисты, профессора академий, прославленные комдивы и комкоры. Он и сам немало трудился над проектами уставов.
Приняв Штаб, М. Н. Тухачевский попросил С. А. Пугачева остаться у него заместителем. Содержание этого разговора мне в тот же вечер передал Семен Андреевич. Тухачевский сказал, что, близко наблюдая работу Штаба РККА в течение ряда лет, он одобряет деятельность Пугачева и будет продолжать, как он выразился, линию Фрунзе. С особой похвалой отозвался он о пополнении Штаба способными молодыми командирами.
При Тухачевском престиж Штаба РККА, как мозга армии и военного мозга страны, поднялся особенно высоко. В приемной начальника Штаба нередко можно было встретить руководящих работников самых различных областей народного хозяйства.
