Почти по центру гаража расположено их творение — что-то смахивающее на клетку Фарадея с кучей датчиков и проводов, извивающихся во все стороны, словно змеи, и исчезающих в темных углах. По кругу стоят излучатели с направленными в центр клетки острыми жалами. На полу, на диэлектрическом мате внутри конструкции, лежат вещи: какие-то тряпки и что-то еще… На столе ноутбук: экран выключен, но светодиод горит, сообщая, что компьютер работает. Все — как обычно!

— Макс… Ты здесь? — полушепотом позвал Стас.

Тишина!.. Прерываемая шумом и возгласами снаружи.

Стас посветил на диван — в надежде найти там спящего Макса. Конечно, снова никого. Мятая подушка и откинутый плед явно свидетельствовали о том, что ими недавно пользовались. Медленно, словно ступая по тонкому льду, Стас подошел к ноутбуку и пошевелил мышкой. На экране вспыхнула программа — та самая, которую он видел не раз, программа активации со множеством показаний, цифр и диаграмм, в принципе, ничего ему не говорившими, кроме одного значения: графы с установленными датой и временем. Стас посмотрел на часы компьютера: девять часов шестнадцать минут. Это произошло немногим больше часа назад, пока он был в магазине. Дата в графе сегодняшняя, день и месяц — правильные, кроме года.

В тусклом свете экрана в центре столешницы Стас заметил странную выцарапанную надпись частично накрытую ноутбуком, затертую почти до основания и практически нечитаемую. Заметил потому, что никогда не видел её, будто она возникла недавно, хотя была на видном месте. Гравировка гласила: «Скучаю, дружище 30.06.2011». «Странно, Макс никогда ничего не говорил про нее. Хмм, забыл, наверное… Ерунда какая-то… — Стас подозрительно взглянул на дату еще раз и сравнил ее с датой, вбитой в программу. — Нет! Не может быть!..»

Стас похолодел. Мурашки побежали по телу. Он резко обернулся к установке, и только сейчас обратил пристальное внимание на тряпки внутри устройства, — это была одежда Макса!.. Вчера именно в ней тот приходил в клуб!

Ноги подкосились, и Стас плавно опустился на пол, не отводя глаз от шмоток.

Брошенные мятые вещи повторяли форму человека, лежащего на боку в позе эмбриона. Странно, что и поясная сумка была здесь, застегнутая и своим ремнем охватывающая исчезнувшую талию.

«Ты это сделал, дурень! Как и обещал!» — не веря до конца, Стас подполз на коленях ближе и увидел торчащее из-под кофты МУВ — громоздкий браслет-нарукавник размером с целое предплечье, с заряженным конденсатором: судя по зеленому свету контрольной лампы, его не использовали. Маска для сна также была тут.

Трудно описать состояние человека, ставшего свидетелем чего-то потрясающего до глубины души. События, вводящего в полный ступор. Стас просто сидел на полу возле места преступления и смотрел на то, что осталось от его товарища. Еще вчера, несколько часов назад, они были вместе! А теперь его нет. Совсем нет, он знал это, чуял нутром. Поиски можно было прекращать. Безмерная пустота образовалась внутри Стаса, которую невозможно ничем заполнить. Возникла острая потребность увидеть друга, поговорить, сейчас же. Желание все вернуть, переиграть заново! Возвратиться на несколько часов назад, в клуб, и сделать все по-другому: не допустить и переубедить, если надо — связать! Какая ирония, думать о таком рядом с машиной времени. Стас обвел презренным взглядом устройство и в который раз набрал заветный номер в смартфоне. В гнетущей тишине из кармана джинсов, лежащих в груде шмоток, раздался еле слышимый звук вибрации. Губы задрожали, на глазах выступили слезы; теперь точно все было кончено!

В дверь постучали и нетерпеливо подергали за ручку. Выйдя из оцепенения и смахнув слезы, Стас с трудом встал на ватные ноги, закрыл крышку ноутбука, всхлипнул, утер нос, в последний раз посмотрел на вещи оставленные товарищем и осторожно подошел к двери, ступая по своим же следам, чтобы не порвать незримую ниточку, связывающую теперь этот мир и тот, где находится его единственный друг, затем выключил фонарик и отодвинул задвижку.

За дверью поджидал сосед:

— Слышь, есть лампочки, а?..

Он был один, без Анатолия и Василия.

Как во сне, Стас закрыл гараж и ничего не отвечая, пошел прочь, оставив того в изумлении.

Покинутый всеми гараж превратился в мрачный склеп. Все, кроме мышки ноутбука, было нетронутым. Страшно было к чему-либо прикасаться там и даже дышать, любая незначительность могла помешать возвращению друга, малейшему шансу на это.

«Пусть так все и остается, на своих местах, пока я не решу, что дальше, — думал Стас. — А может, это розыгрыш? Вдруг он дома и сейчас из окна квартиры посмеивается надо мной? — он мельком взглянул на окна друга в многоэтажке напротив через дорогу. — Да, такое возможно теоретически, при условии, что он тронулся умом: в противном случае он не смог бы так подло пошутить, уж это я точно знаю. Не такой он человек. Исключено! Всю жизнь его знаю… Знал… Или знаю… — Жив он или нет?»

Стас был уверен, что он последний, с кем общался его друг. С Максом они с самого детства, буквально с яслей, и все-таки, как оказалось, не настолько хорошо! Почему, видя товарища в баре таким возбужденным и расстроенным, Стас не догадался и не пошел за ним, не остановил? Это непростительно, и виноват в этом Стас безоговорочно — «нужно было слушать, а не заливаться пойлом, эх, дурачье!»

«А почему он не возвращается?» — это был скорее риторический вопрос. Стас прекрасно помнил и Чака, и последующих за ним испытуемых, всех без исключения — никто из них не вернулся.

За многие проведенные эксперименты не было ни одного удачного, завершенного на все сто. Ни одного! Сколько Макс ни бился над настройками и вычислениями машины, все подопытные исчезали без следа. Он много говорил о каких-то «ветках» или о чем-то таком. Жаль, но Стас не улавливал сути или не хотел вникать в эти теории — ему казалось, они не относятся к делу. Теперь Стас думал по-другому: вполне вероятно, Макс что-то знал, и сейчас он в одном из этих миров-ответвлений, он там совсем один и не в состоянии вернуться, ведь устройство возвращения осталось здесь. Возможно, ослепший и беспомощный.

Но почему же он не взял одежду и МУВ? — На ум Стасу пришел знаменитый фильм о роботе, перемещавшемся во времени, он всегда был голым. Ответ напрашивался сам собой. — И, кажется, я начинаю понимать. Но что же сейчас делать? Как мне поступить, ведь только я один знаю правду. И какую! Правда — это же бред! Кто поверит мне? Больше походит на очередную расчлененку в этом городе; меня будут пытать, как основного подозреваемого, выяснять куда я дел останки тела!

Стало страшно. Стас, и так будучи в перенапряжении от взвалившейся на него ответственности за произошедшее, нервно сглотнул пересохшим горлом: перед взором рисовался голый кабинет со столом и парой стульев, зеркало, свисающая одинокая лампочка, видеокамера в углу — и он, скованный по рукам и ногам, на прикрученном к полу стуле, напротив — жаждущий крови дознаватель.

Может, имеет смысл заявить о пропаже сейчас, сразу, не тянуть?.. Хм. А как это все преподнести? Никто в здравом уме, повторю, не поверит в эти бредни, и я все равно остаюсь главным подозреваемым. В баре видели, как я с ним общался на повышенных тонах. Единственное, наверное, я смогу рассчитывать на психушку вместо тюрьмы. Но нужно будет постараться для этого, — Стас совсем раскис, углубляясь в рассуждения о своем безнадежном будущем. — Ведь я его лучший друг, об этом все знают и включить дурака, мол, я ничего не знаю — не выйдет, в полиции все-таки не дураки сидят.

Глядя только под ноги и не замечая ничего возле себя, Стас медленно ковылял обратно. Он решил напиться — а там будь что будет. «Может быть, завтра все образуется само собой, — надеялся он, — проснусь, а это всего лишь страшный сон был. Вот бы хорошо!»

Пройдя сторожку и очутившись на открытом пространстве парковки, Стас не сразу услышал, как кто-то его окликнул.