– А почему в лечебном кабинете посторонние, в нестерильной одежде?! Клиент, вы же можете внести инфекцию!
Я, как воспитанный человек, ничего не стал отвечать, я не поднял брошенную мне перчатку "вызова" – к барьеру. Мне было ясно, что моя "нестерильность" по сравнению со "стерильностью" наших медицинских учреждений, больше похожих на заброшенные конюшни, чем на очаги медицинской культуры, не может повредить делу укрепления здоровья моего друга. Виновных при отогенном сепсисе придется искать в других слоях общества, способных культивировать и распространять микробные тела. Я, грациозно изогнувшись подобно дирижеру большого заграничного оркестра, выволок из кармана две повестки, выписанные 127-м отделением милиции, и заявил:
– Все находится под контролем, товарищи врачи! Нас с господином Верещагиным ждут в ментуре – это я залепил для пущей важности – если есть сомнение, то "сомневающихся" можем захватить с собой!.. Но помните, вы имеете дело с особоопасными преступниками, а не с нарушителями микробного равновесия в природе!..
Гробовое молчание затянулось, я воспользовался этим и попросил прекратить измываться над моим подзащитным. Олежек уже и сам пытался сползти с развратного стоматологического кресла. Его не задерживали, потому что вести бой сразу с двумя противниками в этом кабинете не привыкли. Здесь всех принимали по одному и потрошили строго индивидуально!..
Уже спускаясь по лестницы, мы услышали за спиной скорый стук женских каблучков – то догоняла нас Воскресенская, желая хоть как-то объясниться. Мы выслушали ее молча, но ласково. Поводов для остракизма, конечно, не было: Олег назначил сроки ближайшего свидания, и мы продолжили свой путь на встречу с правосудием.
Мы вышли на Невский проспект через Большую Конюшенную, перешли на другую сторону основной магистрали славного города Санкт-Петербурга – к рыбному магазину, расположенному на Невском проспекте близ магазина "Часы от Буре". Современные предприниматели уже успели похоронить и эту давнюю традицию, идущую от старого часовщика: теперь здесь торгуют дорогими шмотками, эстетическая ценность их копеечная, но цены в рублях заломлены умопомрачительные… Однако не о том речь. Мы шли, хорошо понимая, что жить нужно проще: вот она очаровательная женщина рядом – но, к сожалению, она – только одна на двоих. Женщина, величественно плывущая в ладье счастья, готова на все – на любые откровения, и надо только создать условия простенького комфорта. И, как поется в песне, "мы за ценой не постоим"! Ноги сами понесли нашу троицу в сторону моего дома – именно там уже давно созданы природой и моими скромными усилиями бытия условия для реализации всего того, что женской душе угодно.
Но вот он – гром с ясного неба!.. Слюни пришлось моментально стереть с раскатанной губы: нас же вызвали в 127 отделение милиции, и наш маршрут первоначально вился коварной змейкой в сторону переулка Крылова, такого же темного, вонючего и пыльного, как те подземелья французских тюрем, где пытали рыцарей Ордена Тамплиеров – прародителей масонов. Сопереживания рыцарям вызвали волну эмпатии, быстро преобразовавшуюся в нечто более современное, а потому более осязаемое. Изнутри наши ноги получили толчок и, на всякий случай, зашли в магазин и приобрели бутылку "Коньяка". Напиток был современного местного разлива, то есть средней руки: стоит ли тратить на ментов больше, чем им положено.
В сторону Садовой решили продвигаться коротким путем – прямо по правой стороне Невского проспекта, минуя Гостиный Двор. Спешить не хотели. Притормозили у "Кареты", как-то нелепо покинутой лошадками, а потому выглядевшей осиротевшей, обездоленной и совершенно провинциальной. Бравые кучера, видимо с особым смыслом, заменены теперь на двух молодых девиц, торговавших втридорога прохладительными напитками. Спекулятивной акцией они набивали цену не столько "заведению", сколько себе лично: все выглядело как дом терпимости на колесах. Было бы лучше выпить остуженного Джина с Тоником – 50% на 50%. Но пришлось ограничиться охлажденным пивом марки "Бродяга". Присели на лавку под тентом: нам стоило обсудить некоторые детали ответов следователю. Настораживало то, что она была женского пола – уж лучше бы исповедовал нас интерсексуал, чем женщина. Коварство женского доноса общеизвестно! А расследование – вообще не подвергается никакому сравнению, моделированию заранее. Не дай Бог, если ею окажется красавица, подобная той, что выиграла недавно конкурс "Королевы красоты вселенной" Следователь-женщина наверняка будет опрашивать нас поодиночке, расплавляя душу властностью и мнимой доступностью.
Может быть, из-за липкого страха, поднимающегося с базальных низин, мы решили сменить маршрут движения. А, возможно, захотелось подольше побыть с нашей спутницей – Ладой Борисовной Воскресенской. Стоматолог уже начинала лязгать зубами от нетерпения, искоса поглядывая на Олежека: по-моему она уже больше десятка раз останавливала свой ищущий взгляд в районе пениса моего друга. Как всегда не кстати припомнился анекдот про папу, поучавшего своего рано возмужавшего отрока. Отрок спросил папу: "Что такое достаток?" Папа отвечал: "Сынок, это когда обедаешь в ресторане "Астория", катишься на "Мерседесе", владеешь самой красивой и молодой любовницей". "А что же тогда стесненность в средствах, папа?" "Сынок, это когда утром – чай с плавленым сырком, обед из окрошки с куском черствого хлеба, трамвай, как основное средство передвижение. А ночью – ласки твоей мамы"… Мне стало грустно, но не оттого, что "рыба" по фамилии Воскресенская уплыла от меня к Олежеку – нет, нет, для лучшего друга мне ничего не жалко, да потом у меня был и свой замечательный объект женской ласки. Здесь где-то рядом проживала моя психея – тоже с совершенно высшим медицинским образованием, открывающим врата раскованности и совершенно безопасного секса…
Упоминание о "рыбе" выловило из неглубокого озерца памяти еще один анекдотец – теперь уже совершенно кстати! Тот же развитый сынок на уроке биологии поспорил с учительницей, доказывая, что живет такая порода рыб, называемая "Парикмахерша". Главным аргументом был подслушанный телефонный разговор отца с приятелем. Папа только что вернулся из командировки и благоговейно хвастался другу о том, что "всю неделю жарил в гостинице парикмахершу". Учительница приняла слова ученика к сведенью, но двойку за ответ не исправила…
Лада Борисовна и Олег сейчас напоминали мне двух больших рыб, словно бы выброшенных на берег: они тяжело дышали и настойчиво сплетали пальцы рук, хвосты у них мерно подрагивали. Сквозь ткань легкого платья у женщины выпирали откровенно возбужденные соски, у Олега тоже кое-что выпирало!.. Что-то в этой прочувствованной сцене напоминало мне картину Федотова "Сватовство майора": на авансцене, естественно была нетерпеливая страсть Лады Борисовны – она егозила грудью вперед, оттопырив попку… А "майор" – стареющий кобелина – закручивал пока еще только усы. Мне при таком раскладе оставалось только роль учителя биологии, я обязан был управлять событиями…
От "Кареты" мы сделали резкий поворот назад и проскочили аж до места пересечения бывшей улицы Плеханова с главной артерией города. Затем двинули с Невского за спину Казанского собора, сместились на набережную канала Грибоедова, перешли через Банковский мостик на другую сторону темноводного потока и здесь несколько притормозили, продолжая неспешный, обстоятельный разговор. Вдруг я заметил, что Олег зафиксировал свой взгляд на чем-то или на ком-то. Выражение лица у Верещагина было очень внимательное и сосредоточенное. Я проследил направление его взгляда и увидел "Кудрявого". Да, именно этот парень шел нам навстречу, поедая Олега глазами, меня же он явно не выделял из толпы бездельников, периодически вываливающихся из ворот садика перед Финансово-экономическим институтом. Я для него был одним из компонентов толпы, заполнявшей набережную канала Грибоедова.
