Сам же Воланд терпеливо и настойчиво культивирует  в людях свой любимый порок – гордыню, со всеми ее прямыми и косвенными проявлениями. И у него это получается, потому что он тоже – «мастер» своего дела. Левия Матвея он называет рабом и глупцом, провоцируя того на гнев и возмущение. Маргариту поощряет: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас». Красиво. Многие читатели помнят этот «принцип Воланда». А ведь  Маргарита  готова утопиться, но не попросить за своего любимого.

Да, гордость – вот то зернышко, из которого можно вырастить много чего... Достаточно вспомнить «первородный грех», как он трактуется в христианской традиции и то, к чему он привел человечество. А инструмент воздействия все тот же – ложь (лесть, лицемерие, коварство и т.п.).

А Свет в лице Иисуса-Иешуа призывает: « Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам»!!!  (Мф.7: 7). И призывает просить не просто у «тех, кто сильнее нас», а у ВСЕМОГУЩЕГО! Но ЛЮБЯЩЕГО!

Можно понять некоторых христиан, которым не особенно приятно, что Иешуа выписан в романе не в привычном им образе БОГОчеловека, как в Евангелиях. А наивным философом и мечтателем. В отличие от «всесильного» и «справедливого» Воланда. Однако, если вспомнить, как настоящий Иисус молился своему Отцу перед крестными страданиями и просил, чтобы «его миновала чаша сия», то можно понять, что Он бывал еще и БогоЧЕЛОВЕКОМ. Он знал (как Бог) и боялся (как человек) того, что ему предстояло перенести... И шел на это добровольно! Ради всех нас. Людей. И даже во время казни Иисус С КРЕСТА!!! молился за своих мучителей:  «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают…» (Лк.23: 34). И жалел их. А ведь Ему было Очень! Больно! Посмотрите фильм Мэла Гибсона «Страсти Христовы». Это страшно, но очень поучительно.

Так кто же на самом деле (по-настоящему) сильнее? «Могущественный» прокуратор, по трусости отправивший на мучительную смерть невинного человека? Или кроткий «философ и мечтатель» Иешуа Га-Ноцри, который считал, что «злых людей нет на свете» и умер со словами «игемон…»? Он тоже знал, какую участь уготовил себе Понтий Пилат и жалел его. А ведь Иешуа тоже было Очень! Больно!

И главное – он же и успокаивает раскаявшегося прокуратора, уверяя того, что казни не было, «она померещилась». И судьбу Мастера и Маргариты определяет он же, а не «всесильный» Воланд, которому «ничего не трудно». Но это как-то не очень бросается в глаза при чтении романа. Любовь и Добро не стремятся «работать на публику». В отличие о «воландов».

К сожалению школьный курс «Основы Православной культуры»  дается детям только в 4-5 классах. В этом возрасте читать «Мастера», пожалуй, рановато. А вот в старших классах, может быть на уроках литературы, думается, было бы не вредно «повернуть» роман к ученикам и этой его стороной (одной из многих) и разобраться в истинных побуждениях Воланда при «справедливом» наказании некоторых персонажей романа, так блистательно и ярко(мастерски) описанных Булгаковым. Это ведь своего рода продолжение знаменитого стихотворения «Что такое – хорошо и что такое – плохо». Только уже не для малышей…

Действительно, не сразу за внешней эффектностью этого «торжества справедливости», шутовством и бесшабашностью «проказников» кота и регента можно разглядеть «рога и копыта»: презрение к людям и издевательства над ними (Иванушка Бездомный, Берлиоз, Бенгальский, несчастные женщины – любительницы модно одеваться и многие другие).

И, что характерно, после всех этих похождений «обаятельный и справедливый» Воланд со своей командой «мастеров» просто покинули Москву. Что называется: «напакостили и смылись»! Не забыв напоследок  переместить несчастного Мастера из одного «дома скорби» в другой – с венецианскими окнами.  А заодно и его подругу. Туда же… Повадки узнаваемы. Не так ли?

Да! Зло приходит и уходит, а Любовь - остается, пускай  даже и в «доме скорби»…

Кстати, давайте не будем забывать, что это все же роман, а не богословское сочинение, и ничто «романово» ему не чуждо. И какова любовная линия!!! Она ведь тоже воспринимается и толкуется разными людьми очень по-разному.

И Карапетян в своих иллюстрациях преподносит эту тему тоже как-то по-особенному. Бережно, аккуратно и осторожно. Буквально – «едва касаясь». Мастерски.

А по поводу «толкований» художник считает: «Прелесть Мастера в том, что роман этот великий. А значит, каждое толкование может поместиться туда…» (см. интервью на сайте http://reshetoria.ru.). И по-моему, с этим можно согласиться. Великое может многое…

Вот на какие размышления «о мастерах» навела меня встреча с иллюстрациями А.Карапетяна к одному из моих любимейших произведений и работа с ними во время сборки книги. А быть может это мне тоже «померещилось»? Не знаю… Но уверен, что и такое толкование  «может поместиться» в этот великий роман.

Иллюстрации эти до сих пор не соединились с романом в виде книги (книгоиздателей иногда трудно понять...), Но они должны быть вместе: роман М.Булгакова и работы А.Карапетяна. Убежден.

Пусть хотя бы в таком, электронном виде. Пока...

2015г.

Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его — поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».

Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

— Дайте нарзану, — попросил Берлиоз.

— Нарзану нету, — ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.

— Пиво есть? — сиплым голосом осведомился Бездомный.

— Пиво привезут к вечеру, — ответила женщина.

— А что есть? — спросил Берлиоз.

— Абрикосовая, только теплая, — сказала женщина.

— Ну, давайте, давайте, давайте!..

Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.