Коридор оборвался внезапно. Краткое мгновение перехода, и мы оказались в просторной светлой комнате. Я уже был здесь недавно. Этим утром. Просторная столовая с видом на море и белыми стенами, красиво расписанными орнаментом из цветов и переплетенных ветвей. Но теперь это помещение выглядело немного иначе. Стол отодвинут к стене, окно распахнуто, и ветер надувает парусом бесконечно длинную белую занавеску. Она взлетает до середины комнаты и опадает, приникая к продолговатому, неровному предмету, лежащему на полу. Край ткани, касающийся его, был алым… и влажным…

Я бросился к нему. Леонард с невнятным, придушенным звуком спрыгнул на пол и серой тенью помчался в ту же сторону. Но я все равно был быстрее, упал на колени, раздирая тонкую паутину и отбрасывая клочья в сторону… Эйнем… Эхо лежала на спине, глядя на меня испуганными, широко распахнутыми глазами, а белые руки зажимали рваный порез на горле, из которого толчками выплескивалась красная кровь.

— Не бойся. Я помогу. — Я прижал вену на ее шеей глянул на крысу. Если бы мой взгляд сейчас мог испепелять, от нее осталась бы горстка пепла. — Твоя работа?!

— Спятил?! — рявкнул Леонард, ощетинясь. — Я целитель, а не убийца!

Девушка под моей рукой забилась, лицо ее стремительно теряло краски. Как будто выцветало.

— Что, все проблемы решены теперь?!

Спутник поднырнул под мою руку, поставил передние лапы на лоб умирающей, и его маленькое тело засветилось.

— Убей меня! — крикнул он. — Сейчас! Тебе легко это сделать.

— Спятил?! — с яростью повторил я его собственный возмущенный вопрос, чувствуя, как жизнь Эхо продолжает утекать у меня из-под пальцев.

— Мое тело — чистая энергия свободного сознания, — произнес Леонард, и его крысиный голос зазвучал чисто и мощно. — Она исцелит ее. Давай! Я ведь всего лишь крыса! — И, увидев, что я все еще медлю, приказал: — Спаси человека, дэймос!

Стиснув зубы, я на миг отпустил девушку. Мое движение было очень быстрым. Рука метнулась вперед и сжалась на горле серого зверька, только хрустнули позвонки и послышался приглушенный хрип. Затем маленькое тело в моей ладони потеряло форму, превращаясь в поток светящейся воды, и я едва успел поймать ее в ладони, чтобы плеснуть на глубокую рану. Еще несколько секунд, и кровь остановилась, края пореза медленно сошлись. Эхо глубоко вздохнула, посмотрела на меня осмысленным взглядом и, ухватившись за мое плечо, попыталась сесть. Со второй попытки ей это удалось.

— Прости, — прошептал двойник Эйнем едва слышно. — Я не должна была убегать.

— Кто это сделал с тобой?

— Не видела. — Она отвела взгляд, и я понял, что девушка лжет.

Эхо посмотрела на свои окровавленные руки, сняла с безымянного пальца кольцо и отдала мне.

— Обещай, что больше не станешь вредить самой себе.

— Обещаю, — прошептала она пылко.

— Нарушишь слово, и я больше не буду спасать тебя.

— Я понимаю.

— Ради того, чтобы ты жила, мне пришлось убить.

Эхо склонила голову, я услышал ее судорожный вздох.

— Я искуплю твою вину.

— Постарайся. Можешь начинать прямо сейчас.

Я поднялся и пошел прочь из комнаты, чувствуя спиной ее горячий взгляд. Закрыл за собой дверь и вновь оказался в сумрачном коридоре. Там меня уже ждал именно тот, кого я ожидал увидеть.

— Приветствую, Тайгер.

Светловолосый гигант стоял, прислонясь плечом к стене, и с легкой улыбкой смотрел на меня сверху вниз.

— Она не нарушит данное слово, — произнес он голосом низким и звучным.

— Давно ты наблюдал за ней?

— Я всегда рядом с теми, кто начинает терять себя.

Мастер сновидений смотрел на меня с доброжелательностью и даже теплотой, но меня по-прежнему пробирала дрожь от одного его совершенного вида.

— Вы придумали этот план вместе с Геспером?

— Не было никакого плана, Мэтт. — Его тяжелая рука опустилась на мое плечо, и меня вновь пронзило током. — Геспер добровольно пожертвовал частью себя ради целительницы. Я дал запутавшемуся двойнику почувствовать, как мучительно и больно бывает тем, кому он пытается навредить. А дэймос пожалел крысу.

— Я убил крысу.

— Но сначала пожалел. — Он наконец выпустил мое плечо и слегка подтолкнул к выходу, словно строптивого ребенка. — Иди, Мэтт. Я подумаю о том, чтобы сократить контроль над тобой.

— Благодарю, Тайгер.

Я сделал шаг вперед, оглянулся, но он уже исчез. А затем начал разваливаться сон.

Осыпался крупными кусками, разлетелся в труху и был сметен морским ветром с запахом соли и хвои. Я резко сел на кушетке, приходя в себя, ключ со звоном выпал на пол из ослабевшей ладони. Мое лицо было мокрым, также как и волосы, за воротник стекали холодные струйки. За секунду до моего пробуждения в реальности кто-то плеснул на меня водой.

Рукавом я смахнул с бровей и ресниц капли, затекающие в глаза, проморгался и увидел стоящую напротив суровую, встревоженную Барбару с полным стаканом в руках. Похоже, она собиралась от души полить меня еще раз.

— Спасибо, больше не требуется, — сказал я с коротким смешком и увидел, как расслабились ее строго сжатые губы. — Что вы здесь делаете?

— Вы стонали, — ответила она в своей уже знакомой мне суховатой манере, — и метались. И так сжимали это, — женщина кивнула на ключ, валяющийся на полу, — что я побоялась за ваши кости. Когда с… Эйнем происходило такое прежде, она просила не будить ее. Но я все равно будила…

Она не договорила, незаконченная фраза повисла в воздухе. Я подвинулся на кушетке и кивком пригласил ее присаживаться. Она села рядом, по-прежнему сжимая стакан.

— Это вы прибирали здесь все эти годы?

— Да. Она всегда любила… любит этот дом.

— Почему вы поехали за мной?

— С ее пальца исчезло кольцо. Я знаю, вы всегда передаете друг другу мелкие вещи. Чтобы воздействовать через них. Значит, ей была нужна помощь.

Я пристально взглянул в ее холодные, серые глаза:

— Боялись за нее, Барба?

— Всегда, — ответила она, переводя взгляд на воду, надежно заключенную в стекле. — И сейчас боюсь. Постоянная тревога. Каждый день, каждый год.

— Больше ей ничего не угрожает. — Я поднял ключ, вытащил из-под пледа кольцо и отдал женщине. — И никому из вас. Живите спокойно.

Теперь она пристально смотрела на меня, ощупывая взглядом каждую линию лица. Геспер мог бы позавидовать проницательности, с которой Барбара пыталась понять — говорю ли я правду. Убедилась. Расслабилась. Тень улыбки скользнула по губам, в глазах мелькнули теплые лучики.

— Спасибо, Мэтт. Как мы могли бы отблагодарить вас?

— Пригласите на обед. На нормальный обед, Барба. Без глыб ледяной подозрительности.

Женщина рассмеялась в ответ, кивнула и пошла к выходу. Ее походка стала легкой и стремительной, словно она наконец смогла сбросить груз многолетней усталости.

— Страх — это боль, возникающая в ожидании зла,[6] — произнес я тихо, глядя ей вслед.

И мне ли не знать этого.

Было уже темно, когда я вернулся в дом Герарда. Всю дорогу до его «виллы» я размышлял о том, что произошло. Смутное тревожащее чувство не давало мне покоя. Но я не мог понять, чем оно вызвано. Как будто забыл что-то очень важное и никак не мог вспомнить. Пытался понять хотя бы, с чем это может быть связано, и тоже не находил ответа. По эпизодам разбирал сон, однако смутные сомнения не исчезали. Хотя я по-прежнему не мог понять их причины.

У любого звука, а также события и явления есть эхо. Не важно, когда оно возвращается — спустя несколько секунд, дней, месяцев или десятилетий, — но оно приходит всегда. Даже эхо мира снов. И что оно принесет с собой — покой, умиротворение или грозу — не сможет предсказать даже самый опытный прорицатель…

Особняк оракула был погружен в темноту. Светильники зажигались вполсилы, сопровождая мой одинокий путь по коридорам, и тут же гасли. Хозяин обнаружился в гостиной размером с четверть стадиона. Он сидел в кресле под торшером в виде мраморной девушки, держащей факел, и читал книгу.