Взмахнув рукой, лорд Скет указал на Руди, – и послышались новые приветствия. Когда отряд приблизился, Руди взглянул на Минальду и увидел в ее глаза слезы радости и облегчения, и желание поскорее сбежать по ступеням и броситься в его объятия...

На это она не решилась, но все же двинулась навстречу и протянула молодому магу обе руки. Кто-то в толпе прокричал:

– Да поцелуй же ее!

Но его заглушили возмущенные перешептывания.

Минальда негромко промолвила:

– Когда мы открыли ворота Убежища, когда обнаружили замерзших детей и мертвый мир вокруг...

Тяжелая работа, ужас и скорбь последних дней оставили на ее лице отметины – меловую бледность и темные круги под распухшими от слез глазами. Волосы у нее были заплетены в. тугую косу, чтобы не мешали во время работы, а руки – все в мозолях.

– Боже, детишки, – прошептал Руди, вспомнив то жуткое чувство, когда он увидел труп малыша Реппитепа на снегу. – А Геппи?..

Минальда торопливо кивнула, утирая глаза. Чуть слышным голосом, так, чтобы не слышали остальные на ступенях, она добавила:

– И Тия, дочь Линнет.

– Тия? – Девочка была едва ли старше Тира. – Какого черта Тия...

Линнет стояла среди гвардейцев рядом с Тиром и держала его за руку. Скорбное лицо ее казалось высеченным из камня. Поймав на себе взгляд Руди, она уставилась на него в ответ с горечью и ненавистью.

– Малышка удрала ночью к пастухам, – прошептала Альда. – Все дети в Убежище так поступали время от времени. Линнет знала. Она считала, что вреда от этого не будет. – Минальда помолчала, сглатывая комок в горле. – Руди...

– А как Тир?

Судя по всему, именно этого вопроса она и боялась. Ее молчание стало для него настоящим ударом. Руди торопливо поднял голову и увидел, как мальчуган убегает обратно в Убежище.

Тир пришел на Совет, который состоялся после наступления ночи, когда стало слишком темно, чтобы продолжать работы по разделке туш. Он сидел рядом с матерью, и личико его напоминало маску из слоновой кости; глаза были сухи и печальны. «Конечно, – подумал Руди, – одно дело помнить о смерти друзей в прошлых жизнях, и совсем другое – столкнуться с этим наяву. Проснуться однажды утром и обнаружить, что все твои друзья погибли.»

Тир не желал встречаться с ним взглядом.

– Первым делом нам надо произвести опись всех припасов, – объявила Нидра Хорнбим. – Тогда мы будем точно знать...

– А почему первым делом? – переспросил лорд Анкрес. – Мои козы остаются моими козами и в жизни, и в смерти. И я волен поступать с ними, как пожелаю.

Лапит, сын Хорнбим, очень красивый и очень занудный юноша, явившийся в этот зал вместе с дюжиной других не-членов Совета, подал голос:

– Вы хотите сказать, что те люди, которые сейчас помогают коптить ваше мясо, делают это лишь по доброте душевной?

– Разумеется, нам нужно собрать все припасы воедино, – поднял голову епископ Майя. – Перед лицом такой катастрофы...

– Никаких «конечно» тут быть не может, – отрезал Варкис Хогширер, бледный сутулый мужчина, отличавшийся невероятной опрятностью. – У нас есть права на свою собственность...

«И к тому же тебе претит мысль о том, что кто-то станет обыскивать твои комнаты», – подумал Руди, припомнив, как скупал этот человек все, что можно, у бедняков, оказавшихся в беде. К тому же он занимался и ростовщичеством. «Уверен, что такие, как он, прокатят мое предложение о поисках габугу на верхних уровнях».

– Перво-наперво, – с напыщенным видом заявил Энас Баррелстейв, – мы должны выяснить, где находится лорд Ингольд. Вы уж извините, мастер Руди, но вам с ним не сравниться. И ему не следовало оставаться в поселке с мастером Яром. Я бы сказал, что он проявил поразительную безответственность.

– Ингольд остался в поселке, потому что полностью истощил свою магическую энергию, пытаясь вовремя поспеть в Убежище и предупредить о ледяной буре, – рявкнул в ответ Руди, которому уже наскучили все эти пререкания. Он и сам чудовищно устал, поскольку после возвращения в Убежище работал, не покладая рук, несколько часов, разделывая мясо и накладывая на него всевозможные сохранные чары. Сейчас все мышцы у него болели, словно их резали ножом.

Кроме того, несмотря на все усилия людей, мясо понемногу уже начинало портиться, и этот запах пропитывал одежду всех присутствующих, вызывая тошноту.

– Он решил, что, поскольку у меня сил побольше, то я должен вернуться. Он все равно еще несколько дней не сможет пользоваться магией, но хотя бы предупредит нас, если вновь почувствует приближение бури. Поэтому он и остался.

– Неправда! – В проходе внезапно появилась коренастая нескладная девица в дорогом синем платье, – Скела, дочь ростовщика Хогширера, подросток лет четырнадцати с немытыми волосами и черными свинячьими глазками. – Он сбежал!

Хогширер радостно обернулся. У Анкреса и леди Скет в глазах вспыхнул злой огонек.

– Кто тебе это сказал, дитя?

– Один из стражников. – Она явно была очень довольна, что оказалась в центре внимания. – Кое-кто видел, как Ингольд сбежал из лагеря накануне ночью, и так и не вернулся.

Все заговорили разом, возбужденно взмахивал руками. Корам Биггар воскликнул:

– Клянусь Святым Изобилием! Я же говорил вам, что нельзя верить колдунам.

Янус, командир стражников, прорычал, перекрикивая общий шум:

– Лгунья!

– Это правда? – Голос Минальды, негромкий, как перезвон серебристых колокольчиков, прорезал царящий в зале шум.

Руди никак не хотел говорить правду, но, под взглядом этих синих глаз, смог лишь растерянно кивнуть.

– У него на то были свои причины, – пробормотал он, когда в зале опять начались вопли. – И если вы думаете, что отправиться в одиночку, без всякой магии, в Долину безопаснее, чем сидеть с вооруженным отрядом в поселке, то я просто не знаю, что вам и сказать.

– Тогда, полагаю, нам следует поинтересоваться, – негромко произнес лорд Фнак, – почему он ушел, вместо того чтобы явиться нам на помощь? И кстати сказать... Почему он – и вы, мастер Руди, – выжили, в то время как погибли все остальные жители Поселений?

– Могу тебя поздравить, – заявила Джил Руди, оторвавшись от свитка, когда маг наконец появился у нее в мастерской несколько часов спустя. Все световые кристаллы в комнате были собраны на рабочем столе, стоявшем по центру, и отбрасывали жутковатые отблески на худое лицо Джил с копной непокорных черных волос. Она успела принять ванну и переоделась; кто-то из гвардейцев сменил ей повязку на щеке, но кровоподтеки все равно выглядели ужасающе. – Ты же прекрасно знаешь, что Фнак и Баррелстейв уже несколько лет требуют, чтобы Тира поместили под присмотр Опекунского Совета и назначили ему регентов. С того самого дня, как Альда запретила спекуляции зерном... Если им удастся опорочить Ингольда...

– Прекрати действовать мне на нервы – Руди швырнул в угол сверток с грязной одеждой, которую сменил в покоях Минальды, и подошел к столу. – Дай-ка взглянуть.

Джил послушно повернулась к нему раненой щекой, и молодой маг начал снимать повязку. Синяки уже чуть побледнели, но сама рана упорно не желала затягиваться. «Должно быть, от недоедания, – подумал Руди. – Никакие целительские чары не подействуют при таком истощении.»

И все же было в этой ране нечто необычное и тревожащее. Возможно, странно обесцвеченная кожа по краям...

– Ты смог связаться с Вотом? – спросила она, и маг кивнул.

Этот разговор – состоявшийся после того, как Альда мирно заснула в его объятиях, – обеспокоил Руди, как по вполне очевидным причинам, так и от каких-то смутных, невысказанных подозрений. Вот заявил, что не имеет ни малейшего понятия ни о каких габугу. Слово это он произносил так, словно на язык ему попала какая-то гадость. Но желтые глаза сощурились, а тощие пальцы начали взволнованно трепать манжеты серого одеяния.

– Собаки вокруг Убежища вот уже две недели каждую ночь лают, не переставая, – сказал он. – И Грей с Нилой, когда в последний раз связывались с нами, говорили, что видели в горах каких-то странных существ.