И они исчезли, как огонек свечи под дуновением ветра...

Очень осторожно, чтобы не разбудить Минальду, Руди достал из кармана куртки Цилиндр. Ему хотелось вновь увидеть Дейра и леди Гизу, но узрел он нечто совсем другое: Лысую Даму в комнате с черными стенами, – той самой, где они находились сейчас.

Тонкие световые линии были разбросаны по стенам, словно магические леса. Каким-то образом Руди чувствовал, что строительство Убежища уже завершено, но оно пока пустует. Лысая Дама сидела в центре огромной силовой диаграммы, скорее сферы, нежели круга, составленной из серебра, света, крови и движущихся молний, висевших в воздухе и пронизывающих черные каменные плиты под ногами.

Весь этот рисунок пульсировал неземным свечением.

В одной руке она держала небольшую фарфоровую чашу и творила простейшие, самые легкие изначальные чары, те самые, которым он пытался обучить Скелу.

Она призывала Воду.

Но на сей раз задействованы были огромные силы. Вода устремилась к ней по энергетическим линиям молний и звездного света сквозь огоньки свечей, горевших по углам диаграммы, охристые и серебристые линии. Это был простейший из Призывов, но его производили сквозь Сеть Жизни.

Когда сосуд наполнился, диаграмма угасла, и женщина, взяв со стеклянного подноса, стоявшего рядом что-то похожее на черную бусинку, опустила ее в воду.

– Варишь суп? – поинтересовался добродушный голос, и Лысая Дама обернулась с легкой улыбкой на губах.

– В каком-то смысле.

В дверях стоял Парень с Кошками, – чуть моложе, чем когда Руди видел его на пятом северном уровне, хотя все равно он выглядел, как глубокий старец, и опирался на посох. Одна из кошек уютно устроилась у него на плече.

– Пратес заявит всем, что ты опять сносишься с Силами Зла.

Она вздохнула, потирая лоб рукой, и прошептала.

– Я близка к этому, друг мой.

– Милое дитя... – Он торопливо шагнул вперед, приобнял за плечи и с тревогой заглянул в глаза. – Дорогое дитя, мы сделали все, что могли. Мы наложили чары в самый пик звездных смещений, когда планеты выстроились в ряд с Луной и Солнцем... В этом веке то была единственная ночь, когда небеса служили зеркалом, отражающим нашу силу...

– Но в результате Гиза и те люди, что шли с ней из долины... – начала она, и Парень с Кошками, обняв ее еще крепче, покачал головой.

– То была не наша вина, – проговорил он мягко. – И не твоя. Ты ничем не могла помочь. И точно так же ничем не могли мы помочь другим магам, которых приказал схватить верховный король. Мы сделали то, что было в наших силах.

– Но этого оказалось недостаточно, – возразила она негромко. – Этого было недостаточно. Сил Убежища не хватит, чтобы сохранить его навеки. Кто знает, когда люди смогут выйти отсюда в безопасности. Кто знает, какую магию используют наши враги? Хотя мы связали энергию звезд, Луны и Земли в этих каменных стенах, нас было слишком мало. И мы обречены, и весь мир вместе с нами.

Она провела рукой по лысой голове. Старик ничего не сказал, взирая на нее с состраданием и печалью и поглаживая серую кошку.

– Мне привиделся сон вчера ночью, Аму Бэл, – сказала она. – Сон во сне. Сон Хранителя, связывающего силу звезд и Земли и вплетающего ее в чары, длящиеся вечно. Сон холода и ожидания, сон о трех спящих, что ворочались во сне, думая о пробуждении. Три стража, грезящие о том, чтобы сохранить свое сокровище. Или, возможно, не могу вспомнить доподлинно... Эти хранители сами снились кому-то и были вызваны к реальности из грез той самой сущностью, которую они охраняют. Тебе это ни о чем не говорит, Аму Бэл?

Она выпрямилась, простирая вперед руку. Жест показался Руди знакомым, – точно так же старик Аму Бэл открывал заколдованную нишу на пятом северном уровне. Но женщина принялась чертить энергетические фигуры, отличавшиеся от привычных магических диаграмм точно так же, как какие-нибудь инфузории от водителя нью-йоркского такси.

Чужеродные образы... чужеродные и пугающие.

Несколько мгновений эти рисунки, пульсирующие желтоватым сиянием, висели в воздухе, вращаясь в собственном загадочном танце, изменяя размеры и очертания, как будто они находились в некоем параллельном измерении.

И тем не менее Руди догадывался, что видит перед собой такие же круги силы, как и те, что рисовал он сам и Лысая Дама.

Их сущность и смысл были абсолютно такими же.

Образы погасли. Аму Бэл покачал головой.

– Никогда о таком не слышал. Я даже не могу представить, как призвать силу из таких... таких конфигураций. Ты увидела это во сне?

Она кивнула.

– Я надеялась, ты сможешь разгадать эту загадку. Тогда мы смогли бы отыскать способ, как насытить Убежище силой земли и звезд, чтобы магия держалась вечно.

– Вечности не существует, Брикотис, – прошептал Аму Бэл.

– Тогда хотя бы до той поры, пока мир не изменится, и мы не сможем вновь выйти на свободу, – негромко отозвалась она. – Разве я так многого прошу?

– Раненые и страждущие не осмеливаются просить ни о чем, кроме жизни, – отвечал старик. – Мы можем делать лишь то, что в наших силах, и надеяться на помощь свыше, когда угроза особенно велика.

Она вновь опустила голову и не обернулась, когда старик с кошкой на плече неслышным шагом удалился прочь. Немного погодя она глубоко, горестно вздохнула, вновь подняла глаза, и Руди Увидел слезы у нее на лице.

– Это ведь ты послал мне этот сон? – прошептала она. – Ты грезишь о трех своих странах; но ты и сам – живой страж...

Она покачала головой.

– Не могу, – прошептала она, едва слышно, стиснула кулаки и прижала их к губам. – Не могу.

Но по голосу ее Руди понял, что вопреки всем ее словам, она должна выполнить то, ради чего явилась в подземелье.

Опустившись на колени рядом с глиняным горшочком, она вытащила из него черное зернышко, обмакнула его в воду, стряхнула капли и положила на пол. Затем женщина поднялась, запахнулась в темно-синий шерстяной плащ, и из глаз ее вновь покатились слезы. Она прошептала:

– Дейр, друг мой, прости. И прощай.

Она вышла из комнаты, и Руди понял, что она спускается еще ниже, в подземелье, чтобы пройти по всем залам, в последний раз взглянуть на гидропонные цистерны, на магические знаки, на стены Убежища, попрощаться с ними прежде, чем уйти во тьму.

На полу Руди видел черное зернышко, влажное от воды, призванной сквозь Сферу Жизни. Он видел, как оно разбухает вдвое, затем втрое, выпускает белый корешок и, наконец, первый зеленый лист.

Время уже близилось к полудню, когда Джил достигла усыпальницы Слепого Короля.

Когда она шла по сужающемуся ущелью, ведущему в недра Сайкотл Ксиам, ей казалось, что она все глубже погружается в сон, – весь ужас в том, что этот чужеродный мир больше не казался ей таким чужим. Белесый сланч сперва лишь пятнал стены каньона, затем покрыл их целиком: землю, камни, деревья, с которых ниспадал длинными толстыми прядями, какие-то твари копошились в этих жирных недрах, – твари с полупрозрачными лапками и щупиками, бесформенные комки движущейся протоплазмы. Джил внезапно вспомнила, как видела во сне Вота, идущего по такому же покрову сланча на равнинах Геттлсенда, – чужак в чужом краю, под мертвенно-желтым небом...

По дну каньона текла река тумана, по колено глубиной. Джил знала, что исходит она из пещеры ледяных магов, а потому уверенно направилась в ту сторону. Чуждая музыка все громче звучала в ее сознании. Песнь оберега, ожидания, уверенности в том, что вскоре мир снова станет таким, каким должен быть.

Она мысленно представляла себе кровь Ингольда, алую и горячую, на безжизненных толщах сланча.

Она представила статую безглазого короля.

Изваяние показалось ей знакомым, когда Джил, наконец, увидела его. Черная базальтовая фигура в пещере перед озером тумана. Повсюду вокруг рос сланч: на стенах, на потолке, образуя даже подобие сталактитов и сталагмитов.

Дверь в усыпальницу виднелась в отдалении так же, как это было в ее снах, и Слепой Король в одеянии из лишайников и сланча с невозмутимой печалью взирал на незваную гостью; какая-то тварь совершенно невообразимой формы молча восседала у него на голове.