Правительственный контроль в различных секторах бразильской администрации, видимо, весьма слаб. В префектуре Барра-ду-Гарсас легкость его кажется невероятной.
Основным украшением в помещении префектуры служит карта этой огромной территории, аккуратно разделенной на прямоугольные земельные участки. Внутри каждого прямоугольника записана фамилия его предполагаемого владельца, занесенная после продажи правительством этого поместья в джунглях за номинальную цену — один-два пенса за акр. Однако заметим, что ни одна фамилия, написанная на карте, не соответствовала фамилии или фамилиям любого из владельцев, фактически живущих на любом из этих прямоугольников, которые нам предстояло посетить. Продажа и перепродажа участков приняла невероятно широкий размах. Несомненно также, что на владение некоторыми участками имеется не один претендент, поскольку продажа участков в штате Мату-Гросу — как законная, так и незаконная — была обычным и выгодным делом еще задолго до того, как индейцы были согнаны с этой земли, и задолго до появления достоверных аэрофотоснимков вместо карт.
Следует сказать, что город Барра-ду-Гарсас представляет собой привлекательную смесь магазинов и домов. Торговля находится почти целиком в руках арабов — таково общее наименование всех современных финикийцев, которые считают выгодным открывать магазины во всех диких местах, где бы они ни находились — в Западной Африке или Центральной Бразилии. Стиль торговли у них универсальный — они продают прямо из упаковочного ящика покупателям, имеющим кредит, всесильный кредит, всемогущий кредит, играющий жизненно важную посредническую роль. Наиболее привлекательными, с хорошим ассортиментом и процветающими были, хотя бы по внешнему виду, аптеки, которые удовлетворяют как мнимые, так и подлинные потребности. В каком-нибудь местечке Центральной Бразилии, столь остро нуждающейся во многих благах цивилизации, кровь любого жителя может иметь более высокое содержание антибиотиков (в результате старательного и непрерывного самовведения), чем где-нибудь в антисептических больничных палатах Западной Европы. В то время как фармацевты с удовольствием удовлетворяют прихоти своих клиентов, большинство других магазинов имеет более функциональный и узкий характер, продавая топоры, швейные машины, два сорта шляп, гамаки одного сорта, крайне скудное разнообразие продуктов и ничего такого, что не представляло бы насущной необходимости для большинства людей в течение большого времени.
Каждый из членов экспедиции при поездках на юг или на север стал завсегдатаем двух заведений, потому что они, каждый в своем роде, были превосходны: отеля «Канашу» и ресторана «Вера-Круз». Отель гордился неприхотливыми номерами и туалетом в конце прохладного двора, где были протянуты веревки с бельем и росли многочисленные банановые пальмы. В ресторане же подавали пищу, как только клиент садился за стол, задолго до того, как он мог сообщить свое желание цветущим официанткам. На стол выставляются тарелки полные риса, фасоли (основной гарнир, который в ходу в Бразилии), мяса, помидоров, жареных пизангов (вид банана), яиц и сырого лука.
Все места — и не только город типа Барра-ду-Гарсас — необходимо смотреть и оценивать дважды: как на пути в глубь страны, так и возвращаясь оттуда; за это время они претерпевают коренные изменения. Довольно подозрительная санитария становится достойной похвалы. Плохо подпружиненная кровать превращается в кровать с полноценными пружинами, пятиваттная лампочка, то затухающая, то разгорающаяся в зависимости от нагрузки, кажется уже чем-то восхитительным. По возвращении же из джунглей в этот город вы с жадностью и благодарностью набрасываетесь на эти крохи комфорта.
Строительство дороги к северу от Барра-ду-Гарсас было начато в конце 1940-х годов. Когда в Шавантине на Риу-дас-Мортис был сооружен аэродром, в 145 километрах к северу от аванпоста Арагарсас, то логическим шагом было соединить эти два пункта дорогой. Такая дорога была проложена и, насколько это было возможным, в обход всех низменных и болотистых мест, заросших бамбуком, с черной болотной почвой. Фонд Центральной Бразилии сделал в Шавантине передышку.
В этот район двинулись переселенцы, или законно, как удостоверенные владельцы, или случайно, как скваттеры, чтобы временно попользоваться землей, и местность сразу приобрела обжитой вид, как будто этот освоенный кусочек существует с незапамятных времен, а не несколько лет.
Древние повозки, с круглыми сплошными колесами без спиц, тащились по дороге. Автобус с выцветшей надписью курсировал на юг, или север, или в обе стороны почти каждый день. Другие автомобили разных типов едва плелись или мчались по дороге примерно через каждый час. Прямая дорога, проложенная строителями, приобретала все новые изгибы, так как водители объезжали различные препятствия, причем кривые уходили все дальше, чтобы избежать избитой колеи, проложенной ранее. На остановке, находившейся на полпути по этой быстро постаревшей дороге, продавались холодное пиво и guarana — сладкий и безвредный напиток. Однако самым распространенным освежающим средством был апельсин — его очищали от кожуры ножом, как яблоко, а затем высасывали из него сок. Такие высосанные апельсины, белые, как грибы-дождевики, которые так и хочется пнуть ногой, представляли основную разновидность мусора в Мату-Гросу наряду с крышками от бутылок и фильтрами сигарет. Стоило посмотреть на землю почти в любом месте, где побывали люди, чтобы увидеть весь этот мусор, который клевали вездесущие куры.
В те времена, когда экспедиция имела наибольший размах, в Шавантине всегда находился англичанин, направляющийся на север в лагерь или на юг. В Шавантине не было ничего, пока сюда не прибыл Фонд Центральной Бразилии, с тем чтобы сначала построить посадочную площадку, затем больницу, школу, церковь, городскую площадь с отелем «Шавантина» и несколько улиц с аккуратными и одинаковыми домами по обеим сторонам. К тому времени, когда англичане приехали посмотреть Шавантину, ее население насчитывало тысячу человек. Приезжие могли купаться в холодной зеленой воде Риу-дас-Мортис, любоваться сказочными закатами солнца, сравнивать достоинства пива «Антарктика» и «Брахма» и разглядывать первого встреченного индейца. Шаванте с удовольствием выпрашивали подарки, улыбались при явной неудаче и хохотали над очевидным несчастьем.
Многие из них говорили по-португальски, приближая свое лицо к вам так близко, будто обоим беседующим было легче понимать друг друга, если они находились не в фокусе зрения.
Бразильские власти предоставили в распоряжение экспедиции дом в Шавантине, в котором члены экспедиции останавливались, когда ждали транспорта на север или юг. Большинство их могло начинать исследования почти сразу же, выйдя из дома. Река была полна рыбы, и ребятишки с большой охотой ловили ее. За короткое время здесь можно было увидеть значительно больше птиц разных видов, чем в любом месте Европы. И везде вокруг — за плантациями манго и за неизбежным районом лачуг, который лепится почти мгновенно к любой плановой застройке в Бразилии, — расстилалась саванна с деревьями и кустарниками, которые расцветали и плодоносили каждый в свое время.
Большую часть времени Шавантина была пустынным местом, с совершенно пустой больницей — как без медицинского персонала, так и без пациентов — и необычайно безлюдными улицами. Лошади или пощипывали пыль там, где сквозь нее пробивалась зелень, или стояли на солнце, понурив головы. Время от времени в городок с грохотом вкатывался автомобиль, который или останавливался, или ехал к парому и начинал там сигналить. Дорога через Шавантину была, несомненно, основной магистралью на север от Арагарсаса, но каждая переправа на пароме представляла своего рода событие, редкое и отнимавшее много времени. В ожидании паромщика водители машин ставили под колеса подпорки. Вскоре — зачастую не очень скоро — паромщик появлялся. Он помогал автомобилю въехать на паром, который направлял затем к другому берегу с помощью подвесного мотора мощностью двенадцать лошадиных сил, установленного на выдолбленной из дерева пироге. За перевозку днем паромщик взимал десять шиллингов, а за перевозку ночью — один фунт стерлингов, и вот таким скромным, неторопливым и нерегулярным образом протекала переправа через знаменитую Риу-дас-Мортис. Пересечь эту реку в 1940-х годах, до «умиротворения» индейцев шаванте, означало накликать на себя беду и даже расстаться с жизнью. Пересечение ее, когда был выстроен город Шавантина, было связано с некоторым раздражением из-за неизбежной задержки, но также позволяло полюбоваться стайками черных кукушек, береговыми ласточками, которых здесь называют martim pescador, и ласточками, сидящими на телефонных проводах, а затем прогуляться за последней чашечкой кофе, на этот раз в бар «Глориа», и бросить взгляд назад, на Шавантину. Как и в Арагарсасе, здесь на одном берегу реки находилась плановая застройка, а на другом — менее упорядоченная. Из этой более северной и более бедной части Шавантины дорога опять устремляется на север. Для приезжих ученых это был последний этап их путешествия.
