К счастью, по мере опускания солнца «пиум» тоже отступают. Но им на смену приходят мошки (рода Culicoides), которых в Шотландии называют просто кусающимися мошками. В большинстве случаев они почти не видны и их укус незаметен. Действие их укуса (они обычно нападают вечером), совместно с реакцией организма на еще один антиген, приводит к очень неприятным последствиям. Человек, вновь прибывший в лагерь, походив с голыми руками, с удивлением замечает, что у него на предплечьях появились какие-то оспины в виде многочисленных, близко расположенных красных пятен диаметром с полсантиметра, которые начинают чесаться. Поэтому мы к моменту появления мошек раскатывали рукава, засовывали штанины в носки, застегивали ворот на все пуговицы и покрывали инсектицидами остальную поверхность кожи. Подобная предосторожность имела свой недостаток, состоявший в том, что репеллент не только отпугивал насекомых, но и размягчал пластмассу любой шариковой ручки. Из-за этого ведение записей становилось грязной операцией, зато укрепляло уверенность в действенности лосьона. Бурная реакция организма на укусы насекомых, к счастью, через несколько недель или месяцев затихала, что позволяло по вечерам не закутываться с головы до ног для защиты от атакующих насекомых и не водить по бумаге размягченной шариковой ручкой, записывая события дня.
По ночам, как обычно в тропиках, тучи насекомых бьются о стекло и сжигают себя в пламени керосиновых ламп. Большие мотыльки, по всей вероятности, обжигают себе только одно крыло, когда и начинают описывать вокруг стола концентрические круги, успокаиваясь только тогда, когда утопят свою энергию в чьем-нибудь кофе или пиве. Стоило выйти с освещенного места и побродить по лесу, стоящему рядом, как вы встречались с вездесущей песчаной мухой. Эти маленькие мушки могут пролетать сквозь ячейки москитных сеток, кусая достаточно убедительно. Кому приходилось сидеть ночью в лесу, подкарауливая какое-нибудь животное или фотографируя с большой выдержкой, тот обращал все большее внимание на присутствие песчаных мух, утрачивая постепенно уверенность в какой-либо ценности ожидания животного или фотографии. По ночам в лесу на нас нападали москиты. Но все же большую часть года противомоскитная сетка была даже не нужна.
Не все нападения наносились с воздуха. Натуралисты Европы благодушно раздвигают траву руками, чтобы добраться до интересующего их предмета. Натуралисты Южной. Америки раздвигают растительность ножом или палкой. Любой европеец, устав, с удовольствием растягивается на земле — в Мату-Гросу подобное блаженство будет кратковременным: насекомые немедленно накажут его. Правда, для того чтобы подцепить клещей, не обязательно ложиться на землю.
Здесь водятся клещи трех размеров. Самые крупные из них — плоские, похожие на клопов — около трех миллиметров в поперечнике, до того как они насытятся и раздуются. Средняя, наиболее распространенная разновидность, имела в поперечнике около одного миллиметра; эти клещи любят впиваться в мягкие части тела проходящего человека, но их сравнительно легко извлечь. Самые мелкие нападали обычно легионами. В начальный момент их можно было смахнуть рукой, но потом удалять их было значительно труднее. Сев где-нибудь в лесу на голое бревно, можно было с интересом и страхом наблюдать, как клещи подползают к вам с обеих сторон. Вначале нападающих старательно убивали поодиночке, но столь медленная борьба ни к чему не приводила. Приходилось собирать их горстями и отбрасывать прочь. Полагают, что клещи находят свою добычу по запаху, по испускаемому теплу или колебаниям. Однако каждый из нас поражался, с каким искусством они обнаруживают жертву независимо от того, какую систему обнаружения используют.
Для тех, кто жил в этом лагере, с его полуторакилометровой дорогой до главного шоссе, двадцатью двумя хижинами с комнатами для отдыха, сна и работы, запруженным ручьем, образовавшим плавательный бассейн, метеорологической станцией, водонапорной башней и стоянкой автомобилей, место казалось внушительно большим. С течением времени, когда весь участок и его дорожки были плотно утоптаны, когда в нем твердо установился распорядок, чувство родства с лагерем способствовало повышению его статуса. Время от времени жителям лагеря случалось пролетать над «акампаменто инглес» (английским лагерем), и тогда они поражались его фактическим размерам: крохотное поселение в мире деревьев, очень похожее на маленькую лодочку в океане.
Вид сверху позволял также оценить пропорции выбранной рабочей территории для лагеря, квадрата со сторонами двадцать километров. Лагерь находился почти в центре этого квадрата, и мы полагали, что такой кусок земли не был ни чрезмерно большим для проведения тщательного исследования, ни чрезмерно малым и непредставительным. С воздуха все четыреста квадратных километров площади все равно выглядели крошечными в окружении тысяч и тысяч квадратных километров того же леса. С земли, если идешь пешком до какого-нибудь отдаленного места в этом квадрате, он казался довольно большим. Сеть пикад сделала большую часть его достаточно доступной, но ходить по нему, особенно в первое время, было нелегко. Для этих предварительных прогулок необходимы были как компас, так и хорошо изученные аэрофотоснимки.
Для людей, незнакомых с девственными лесами подобных размеров, представлялась весьма необычной та быстрота, с которой можно было потерять ориентировку в такой дикой местности. Имелись различные факторы, усугубляющие положение. В первую очередь тут не было никакого обзора, а в облачные дни не было видно и солнца. Во-вторых, здесь, как правило, нельзя идти по прямой: на пути встречаются всевозможные препятствия, что в результате ослабляет и сбивает ориентировку.
Лучше чувство направления сохраняет идущий сзади. У него имеется большая возможность ориентироваться. Тем не менее компас нужен обязательно.
В пределах ста метров человек мог ошибиться в направлении на девяносто градусов, особенно если дорога была чрезвычайно трудной и — что чрезвычайно важно — если человек был убежден, что для него удобнее уклониться в ту или другую сторону от курса, показываемого компасом. Летчики, потерявшие ориентировку, стремятся лететь — если их больше ничто не привлекает — по направлению к солнцу. Путешественники, заблудившиеся аналогичным образом, стремятся идти или ехать по направлению к чему-то конкретному. Так же обстояли дела и в лабиринте Мату-Гросу. Поддерживать прямой курс было невероятно трудно, какая бы растительность ни была вокруг — однородная или разнообразная.
После некоторых предварительных исследований, проведенных частично для того, чтобы получить представление о данной проблеме и подтвердить абсолютную необходимость пикал, было принято решение о прокладке в границах квадрата определенных маршрутов. Они должны были служить как дорогами для доступа в лес, так и секущими линиями — прямыми, идущими через различные районы, вдоль которых можно будет получать ценные сведения об изменениях характера почвы, о видах растений и тому подобном. В качестве тропинок пикады полностью изменили характер продвижения, поскольку здесь стала возможной ходьба с нормальной скоростью. Но даже и в этом случае осторожность была необходима. Прокладка пикады заключалась в том, что нужно было срубить и убрать небольшие деревья и растения на узкой полосе выбранного пути. При рубке всей растительности почти под корень и под удобным углом на пикаде появлялись многочисленные колья, заостренные вверху. Упасть на них или, в наихудшем случае, упасть навзничь, а потом сесть на такой кол было бы смертельным.
Пикада во всех случаях представляла собой компромисс между отсутствием тропинки и наличием свободного пути без каких-либо препятствий. Члены экспедиции были благодарны за прокладку этих проходов, но им приходилось проявлять непрестанную бдительность, особенно когда тропа шла через беспорядочно стоящие, скользкие, выступающие над землей остатки бамбука.
Кстати сказать, вначале пикады прокладывали англичане. Они намечали путь с помощью компаса. Также с помощью компаса они проверяли его отклонения. Бразильские рабочие наблюдали за их действиями. Когда же за дело принялись бразильцы, то без компаса, только время от времени оглядываясь назад, они прорубали пикады гораздо быстрее и намного точнее. Теперь за работой наблюдали англичане, которые впоследствии имели мужество признаться, что тамошние бразильцы, стоявшие перед ними, знали, что к чему в здешних местах. Они всю свою жизнь жили и охотились в самых неизведанных частях Бразилии и знали многое, чему могли научить пришельцев. И пришельцам следовало как можно быстрее оценить хотя бы это обстоятельство.
