Совершенно внезапно сухой лес переходит в еще более сухую кустарниковую саванну (серрадос), где разбросаны небольшие деревья и кустарники, очень напоминающие плохо ухоженный сад. Стволы деревьев здесь редко прямые, чаще они беспорядочно наклонены в разные стороны. Почва между деревьями или голая, открытая палящим лучам солнца, или усыпана опавшими листьями.
Эти листья очень мелкие и удивительно мягкие или же, наоборот, хрустящие при ходьбе по ним, причем у них огромные размеры, часто величиной с капустный лист. Серрадос представляет странную смесь утонченности и грубости: какое-нибудь молодое растение с единственным ярким цветком соседствует с искривленными деревьями; вблизи мягкого папоротника растет острая как бритва осока. По сравнению с лесом можно сказать, что серрадос лишена растительности, тем не менее здесь, как и в лесу, ничего не видно дальше пятидесяти метров.
Внезапно перед нами возникает campo. Весьма интересно, путешествуя по этому лесному царству, неожиданно очутиться на месте, лишенном деревьев. С одной его стороны могут находиться заросли выжженной солнцем серрадос, а с другой — теплично пышный участок леса вдоль ручья. А между ними виден странный феномен — серебристая полоска плотной дернины, не очень широкая и не очень длинная. В campo трава — самая высокая растительность, но она кажется здесь столь же неуместной, как хорошо подстриженная дорожка в неухоженных местах величественного парка. Тем не менее эти полоски campo представляют собой столь же определенные и естественные элементы ландшафта, как и высокие деревья в лесу или приземистая заросль серрадос.
Тем не менее, как этого почти и следовало ожидать, членистоногие не оставили эту местность без внимания.
В серрадос муравейники и термитники попадаются изредка, а в campo тех и других бесчисленное множество. Почти полное отсутствие какой-либо растительности в campo, помимо пучков травы и весьма редко встречающихся кустарников и папоротников, делает муравейники и термитники еще более внушительными. Похожие на гранитные глыбы и поразительно твердые, как гранит, они разбросаны повсюду, непрестанно напоминая о постоянном присутствии термитов и муравьев.
Просторы campo, по крайней мере, позволяют человеку сориентироваться. В лесу и серрадос он может растеряться и даже заблудиться, несмотря на то что находится очень близко от тропинки или дороги. Чувство ориентировки легко нарушается, если что-нибудь отвлекает внимание человека, скажем, если его в данный момент заинтересовала какая-либо пальма, а не направление движения. Если затем он взглянет на солнце в зените, поищет приметные места и не обнаружит ни одного, то моментально почувствует себя обезоруженным. Путешествуя же по лесу с индейцами, начинаешь понимать, что в нем существует столько же всяких характерных особенностей, как и в современном городе. Индеец подстрелит птицу, спрячет ее на дереве почти на весь день, а затем заберет, подойдя к дереву совершенно с другой стороны. На ваш вопрос: «Как вы нашли это дерево?» — он ответит: «Оно было на том же самом месте».
«Agui nao temnada» — постоянно употребляемое в Бразилии выражение, которое часто можно услышать в любой необжитой местности. Оно буквально означает «здесь нет ничего». Индейцы же говорят наоборот: «В лесу есть все. Он дает нам пищу, дрова и тростник, материал для изготовления луков и стрел, фрукты и лекарства». Лес — это или nada, или все в зависимости от того, кто вы такой.
Одна из причин подобного разногласия заключается в том, что пришельцы и индейцы ищут разные вещи. История любого района, будь это лес, серрадос или река, свидетельствует о подобном различии целей, какими бы узкими они ни были. Бандейранте, эти флибустьеры, рыскавшие по Бразилии на заре ее истории, больше походили на сухопутных пиратов, чем на самоотверженных исследователей. Из награбленного ими ничто не могло сравниться по привлекательности и легкости перевозки с драгоценными камнями. Хотя эти пираты, возвращаясь на родину, рассказывали о трудностях и хотя они не всегда были опоясаны ремнями из ушей индейцев, они все же зачастую привозили алмазы, золото, изумруды и другие драгоценные камни. В Северной Америке люди двигались на запад большей частью для того, чтобы поселиться на земле и обрабатывать ее. А среди тех, кто ехал в Центральную Бразилию, большинство стремилось к обогащению за счет этой земли, а не к ее освоению, и ни на чем нельзя было столь великолепно обогатиться, как на драгоценных камнях и минералах.
Неожиданно почти столь же привлекательным стал каучук, поскольку высокие гевеи хорошо растут во влажных местах. Серингейро были не менее прямолинейны в своем вторжении: они забирали древесный сок, стреляя в любого, кто попадался им на пути, и обычно были по уши в долгу у своих хозяев. Для старателей здесь не было ничего, если они не находили нужных им минералов. Для серингейро здесь также не было ничего, если желанные для них гевеи росли в лесу слишком редко. Для обычного человека, возможно скрывающегося от правосудия или возмездия, здесь также не было ничего, до тех пор пока он не научился использовать своеобразные щедрые дары леса.
Для индейцев же лес был очень щедрым. В отличие от индейцев северных равнин, все нужды которых удовлетворяло единственное животное — бизон, у лесных индейцев кладовая была гораздо разнообразнее. Каждый годичный цикл приносит свою последовательность созревания фруктов и орехов, поскольку период цветения в тропиках распределен в течение года равномернее, чем в умеренном поясе. В лесу живет — хотя в нем и нет такого изобилия копытных животных, как в большинстве саванн мира, — много различных млекопитающих, таких, как олень, тапир, кабан и обезьяна, а также животные семейства кошачьих, вплоть до ягуара. Большое количество плотоядных, парящих в небе или живущих на земле, свидетельствует о наличии большого количества пищи для тех, кто знает, как ее найти. В реках и озерах водится рыба, поскольку имеются рыбоядные птицы, выдры и кайманы. Есть и другие птицы — от нелетающих эму до тяжелых mutum, от больших попугаев макао до маленьких попугайчиков. У различных племен существовали разные предрассудки и вкусы, поскольку пища во многом определяется обычаями, но лес может обеспечивать самую разнообразную диету. У некоторых пальм можно использовать верхушки, а у таких, как Phimeria, можно выцеживать съедобный сок.
Индейцы были первыми владельцами этой земли, но множество их поселений подвергалось опустошению. Трагические последствия открытия Нового Света, приведшие к беспощадному изменению населения Бразилии, были повсеместными и всесокрушающими, за исключением нескольких районов. Самый большой из этих районов, расположенный к западу от штата Гояс и гораздо южнее Амазонки, занимал площадь около 1,3 миллиона квадратных километров. И до первых десятилетий XX века, более чем через четыреста лет после высадки в Бразилии первых поселенцев, огромное неисследованное безмолвие в центре страны оставалось загадкой. Чем больше открывали свои тайны другие континенты (Африка показывала свои богатства, а Австралия — «свою пустоту»), тем примечательнее и таинственнее становилось положение Южной Америки. Неисследованная территория в центре ее стала источником загадок, ей нужно было дать какое-то название, и им стало Мату-Гросу (Mato Grosso).
Mato — это слово с несколькими значениями, такими, как «необжитое место» или «неиспользуемая территория, покрытая кустарником», и это название дали в Бразилии самой большой из них — Мату-Гросу. Оно стало также названием одного из самых больших штатов в Бразилии — западного региона, включающего реки Кампу-Гранди и Куяба и верховья реки Шингу. Сейчас все говорят просто о Мату-Гросу, стирая тем самым грани между определенными границами штата и неопределенной точностью этого своеобразного мира.
Таким образом, Мату-Гросу представляет собой как реальность, так и остатки прошлого. Территория штата огромна — один миллион квадратных километров. Он граничит с Амазонас и Пара (двумя другими большими штатами Бразилии), с Гояс, Минас-Жерайс, Сан-Паулу, Парана, Рондония (независимая территория в пределах Бразилии) и даже с двумя странами, Боливией и Парагваем. Мату-Гросу — это также и легенда. Это название звучит с каким-то особым оттенком, весьма сходным с Тимбукту или Монголией, полным значимости, смешанной с предубеждениями. Увидев вывеску со словами «Салон-парикмахерская Мату-Гросу», вы чувствуете блеск и репутацию, связанные с этим названием. Вывеска «Парикмахерская Пара» такого воздействия не оказывает. Путаницу увеличивает также наличие еще и города Мату-Гросу, небольшого населенного пункта на западе штата, вряд ли больше крупной деревни, но все же он существует, как и вся эта территория, со всеми ее прошлыми и современными ассоциациями.
