— Это точно, люблю. От шуток дона Бибаша мухи дохнут со скуки, а бродячих лицедеев я что-то давно уже не видал. Тоска в этом городе. Оно и понятно. Только что взяли, кругом развалины, чума, все боятся. Ну ничего, потом сбегутся сюда как миленькие. Тут такой воздух, такие ветра, что любую чуму разгонят. Вообрази, что будет, когда все узнают, что есть на свете город, где ветер прогоняет болезни! Ну как?

Мафалда вздохнула.

— Да, ваше величество, вы правы. На пляже Алгарви столько туристов, что не загораешь, а толкаешься. Всякая безделица продается чуть ли не на вес золота, по радио распевают по-французски идиотскую песенку на мотив народной португальской и передают новости на иностранных языках. Летом в этот замок приезжают каждый день сотни иностранцев, которые не в силах даже выговорить ваше имя, разъезжают туристические автобусы, в которых экскурсоводы несут всякую околесицу о нашей истории, а пассажиры вертят головой то направо, то налево и слушают разинув рот народные песни, не понимая ни полслова, но находя, что они очень типичны…

— Стой, умолкни! Не пойму ничего… Ополоумела, что ли, как дон Бибаш?

— Как вам угодно, могу и замолчать. Понятно, такие вещи вряд ли вас интересуют. Вам нужно что-нибудь из истории. А я, честно говоря, не очень хорошо знаю этот предмет. Вот мой брат Фернанду — тот мог бы порассказать вам много интересного. Он знает всё на свете! Он мог бы перечислить имена всех королей первой династии, да и других тоже. Вам-то, конечно, нужнее первая…

— Первая династия? Это еще что такое?

— А это, ваше величество, все ваши потомки — короли Португалии. Они будут править страной до тех пор, пока один из них, по имени Фернанду, не пожелает передать королевство в наследство своей дочери Беатриж, выданной замуж за кастильского короля. Народ восстанет против этого, и начнется гражданская война. К власти придет другой король, не из вашего рода, и положит начало новой династии. Понятно?

Афонсу Энрикеш не ответил. Он сидел неподвижно, уставившись в пол.

— Ваше величество!

Сообщение Мафалды тяжело ворочалось в монаршей голове. Афон-су мало что понял, но кое-что его задело. Он приподнялся и рванул к себе меч.

— Вот, значит, как! Мое место займет король — мой потомок, моя кровь! — который захочет отдать все это кастильцам! Для того ли я всю жизнь машу мечом, чтобы они пришли на готовенькое и все разбазарили? Разрази меня гром! Говори, что хочешь, но эти негодяи не из моего рода! Скажи, что они не из моей… как это?.. династии, иначе я не согласен.

— Успокойтесь, ваше величество! Вообще это довольно запутанная история, и во всем виноват не король, а его жена, Леонор Телеш.

— Но она не из моего рода?

— Нет-нет, не из вашего. А сам король, дон Фернанду, ваш… минуточку… прапрапраправнук, сделал много хорошего за время своего правления. Просто ему не повезло с женой.

Афонсу заулыбался, отложил меч, откинулся на троне и с удовлетворением погладил себя по животу.

— Вот видишь! В моей семье никто не способен на этакое свинство! Отдать королевство этим мерзавцам! Мы с моим мечом знаем, что такому не бывать! Никогда чужеземцы не получат этой страны!

— Мне очень жаль, ваше величество, но наше королевство все же потеряет независимость. Оно попадет под власть Кастилии.

— Брешешь!

— Подождите, не сердитесь. Во-первых, мы потом освободимся, а во-вторых, все это случится не по вине ваших потомков, а…

— И на том спасибо, — буркнул Афонсу.

— Вообще-то, мой брат лучше разбирается в этих делах.

Король недоверчиво покосился на Мафалду. Ему чудился подвох. Он так усиленно соображал, что даже под шлемом было заметно, что лоб у него так и ходит ходуном.

— Ты это для того говоришь, чтобы я твоего брата выпустил.

Мафалда пожала плечами.

— Разве вы не хотите узнать, что будут делать ваши потомки? Вам совсем не интересно, кто унаследует ваш трон?

— И так ясно! Мой сын и наследник дон Энрике.

— А вот и нет. Ваш сын и наследник дон Саншу.

— Нет у меня никакого сына Саншу!

— Будет.

— Ну да?.. А-а, что-то такое королева говорила…

— Он будет вашим шестым ребенком.

Король снова задумался. Ну и работенку задала его голове эта девчонка! Тьфу ты, лучше соглашаться… Афонсу хлопнул в ладоши:

— Паж!

— Я здесь, сеньор!

— Шагом марш в темницу и скажи страже, что я велю привести узника по имени Фернанду. А другого не бери, пускай сидит.

Нелегко рассказывать о Жералду Бесстрашном. Никому из тогдашних историков не пришло почему-то в голову описать внешний облик этого рыцаря. Впрочем, для развития истории не имеет никакого значения, был ли он высоким или коротышкой, рыжим или черноволосым. Читая эту главу, вы можете придумать ему любую внешность на свой вкус.

Выслушав просьбу Санши, Жералду пригласил путников в свой лагерь. Ехать пришлось долго. И кругом одно и то же: разоренные, опустошенные бесконечными разбоями земли, столько раз переходившие из рук в руки. А в результате — ничейные земли.

Оттуда, где находился лагерь Жералду, были видны крепостные стены мавританского города, очень похожего на Арукси-а-Нова.

Терзая зубами здоровенный кусок кабаньего мяса, Бесстрашный глядел, прищурившись, на белоснежный город. Потом он заговорил, отвечая собственным мыслям:

— Обо мне много всякого болтают. По большей части врут. Но что правда, то правда — я не без греха. Я бежал от королевского суда и объявлен вне закона. И что разбоями занимаюсь, и что вступаю в сделки с сарацинскими эмирами — тоже верно. У меня нет земли и не было никогда. Зато я сам себе господин. Моих людей называют разбойниками за то, что грабим. А знатные сеньоры, а сам король разве не жгут, не грабят? Они благородные, им можно, а я, поди ж ты, разбойник! Да, при одном только имени моем дрожат все — и мавры, и христиане. Взгляните вокруг и запомните: придет время, и вся эта земля станет моей, не будь я Жералду Жералдеш! Взгляните на те могучие башни, на столетние оливковые рощи. Если бы Афонсу прислушался к моим советам, он бы давно владел этим краем. Но он только себя самого и слышит. А ведь знает, что я прав. Знает, потому и не может меня простить. Ничего, все будет иначе. Я кое-что задумал. И сделаю так, как решил, потому что есть у меня то, чего Афонсу всегда не хватало, — терпение и смекалка.

— Ты считаешь, что Афонсу Энрикеш глупец?

— Не глупец, нет. Только он думает, что можно добиться цели, рубя вражьи головы направо и налево. А с врагом нужно уметь говорить, только тогда узнаешь, в чем его сила, а в чем слабость.

— Разве можно в наши дни вести с врагом переговоры?

Жералду засмеялся:

— Можно и нужно. Говорят, что я якшаюсь с сарацинами. Что ж, зато я и знаю их как никто. Я давно живу рядом с ними, и ничто от меня не скроется. Умей смотреть, умей слушать — научишься жить. А что до дружбы — я с тем дружен, с кем мне выгодно, нужно будет — сменю друга.

— Что же в этом хорошего? — тихо спросила Санша.

— Это необходимо для дела. Каждый поступает по своему разумению. Пусть не всегда это кажется похвальным, но во имя чего я стараюсь? Во имя нашей земли, и если принесу я пользу нашему королевству, значит, все же заслужил я хвалу, а большего я и не желаю.

— Эй, взгляните, кто сюда идет! — воскликнул Мокейме. — Вот так штука!

Жералду выплюнул недожеванный кусок. К ним приближался мавр в белом тюрбане, сдвинутом почти что на глаза. Санша невольно попятилась и спряталась за спину Мокейме. Но тот успокоил ее:

— Это Ибн-Касси, девочка. Не бойся, он и мухи не обидит. Караульные из этого города, верно, видели нас, вот он и явился проведать, не идет ли сюда дон Афонсу Энрикеш со своим войском.

Мавр слез с коня и, подойдя к Жералду, вежливо поклонился. Речь, которую он произнес вслед за этим, выглядела примерно так: