Любви Александра Макдауэлла.

Она откинула голову назад, подставляя лицо и волосы под упругие струи. Ей хотелось смыть его с себя, смыть вкус его губ, его запах, смыть следы своих собственных слез, чтобы они, кружась, уплыли в сливное отверстие, прочь из ее жизни, и тогда она сможет сделать вид, будто ничего не произошло.

И дело не в том, что она впервые узнала, что такое секс. В ее жизни, пусть нечасто, но были другие мужчины, и она получала удовольствие от секса с ними. Так что оргазм был для нее не в новинку. Она нормальная, здоровая, молодая женщина, прекрасно осознающая собственные потребности.

И все же все то, что она испытывала раньше с другими, ничто по сравнению с тем, что она испытала только что там, в спальне под самой крышей. Нечто такое, чему было невозможно противостоять, нечто пугающее, что оставило после себя мучительный привкус, столь мощный и глубокий, что ей хотелось натянуть на голову одеяло и не высовываться из-под него до тех пор, пока Алекс не уйдет.

Горячие струи, казалось, лились бесконечно, омывая ее со всех сторон, но даже их было недостаточно, чтобы смыть с себя его прикосновения. Но она прекрасно знала, что их ничем не смыть. Они останутся на ее коже, проникнут в плоть и кровь и будут и дальше терзать ее, пока ей не останется ничего другого, как бежать. Бежать от него, прочь из этого дома, от той единственной семьи, какая у нее была.

Каролин выключила воду, однако осталась стоять неподвижно, глядя, как пар медленно оседает на кафельных плитках и ее коже. Она тряхнула головой, убирая от лица мокрые волосы, и расправила плечи. Ничего, она что-нибудь придумает. Может быть, ей даже придется уехать на день-другой, чтобы немного прийти в себя.

Но она не позволит ему прикоснуться к себе еще раз. Ее и без того уже преследует ощущение, что она совершила огромную ошибку. Готова она признаться в этом или нет, но Александр Макдауэлл всегда присутствовал в ее мечтах, присутствовал всю ее жизнь. Им обоим было что вспомнить, и секс при таких обстоятельствах – не самый разумный выход.

Теперь она сожалела, что он оказался не самозванцем. Она ненавидела его всеми фибрами души и тем не менее не смогла устоять перед его прикосновениями.

Или же всему виной томление, которое она всегда испытывала при мысли об Алексе?

Впрочем, какая разница. К своему великому сожалению, она теперь точно знала, что он и впрямь опытный соблазнитель. И потому опасен. Он сказал ей, чтобы она принимала это как воздаяние за то, что когда-то пыталась убить его.

Но неужели воздаяние может быть столь приятным?

Каролин завернулась в толстый махровый халат и вышла в небольшой, но хорошо оборудованный спортивный зал. Здесь в одном углу имелся низкий мягкий топчан, который когда-то, когда Салли сломала бедро, использовался для сеансов физиотерапии. Он вполне подходит для того, чтобы провести на нем остаток ночи. Здесь никому не придет в голову ее искать, если только Джордж не вздумает начать день с энергичной разминки.

Если же он приблизится к ней, то сам пожалеет об этом.

С этими мыслями Каролин плотнее завернулась в махровый халат и свернулась клубочком на матрасе. Влажные волосы разметались по пластиковому покрытию. Подложив под щеку ладонь, Каролин закрыла глаза. Утром она наверняка что-нибудь придумает. А пока по крайней мере те несколько часов, что остаются до утра, она в полной безопасности. Ей пока ничего не грозит.

В пять часов Каролин оставила всякие попытки уснуть. В доме, на ее счастье, царила тишина – Макдауэллы обычно вставали поздно. Констанца и Рубен начинали работать лишь в восемь утра. Каролин подавила в себе желание снова встать под душ. Если она с первого раза не смыла с себя Александра Макдауэлла, то не смоет и со второго. Куда лучше это сделает за нее время. Так что разумнее набраться терпения.

Каролин спешно оделась, пальцами причесала спутанные, все еще влажные волосы и отправилась на поиски кофе. Самая современная кофеварка была уже запущена в действие, и буквально через пару минут Каролин держала в руках кружку ароматного индонезийского кофе.

Она перешла к столу в углу кухни, которым обычно никто не пользовался, и села, глядя в окно на мертвые зимние сады и поля, уходившие вдаль, к Коннектикут-Ривер. Поздний весенний снег растаял столь же неожиданно, как и выпал, и на все еще голых деревьях уже набухли почки.

Каролин осушила кружку и наполнила ее снова. Сегодня утром ей явно не хватит обычной дозы кофеина. Да чего угодно, что помогло бы ей продержаться до конца дня. А также принять окончательное решение, как же ей относиться к присутствию в ее жизни Алекса Макдауэлла.

Даже дом и тот стал с его появлением не таким, как прежде. Раньше их было четверо – Робин и Констанца в их отдельной квартире, Салли, медленно умирающая в своей спальне, и Каролин в комнате наверху, той самой, в которой когда-то жил Алекс. Она не только жила в его старой комнате. Она спала на его старой кровати, которую несколько часов назад с ним разделила.

И вот теперь в старом доме своей комнаты у нее не было. Все до одной кровати были заняты Макдауэллами. Некоторых из членов этой семьи она любила, других просто терпела, третьих презирала. Их было слишком много в этом доме, этих Макдауэллов. Так что ей ничего не остается, как уехать отсюда.

Застекленные двери, что вели в комнату Салли, были закрыты, шторы задернуты. Каролин даже не сочла нужным легонько постучать в дверь. Она просто распахнула ее и скользнула внутрь. В нос тотчас ударил едкий больничный запах – его ни с чем не спутаешь. Салли Макдауэлл полулежала-полусидела в кровати.

– Давно пора заглянуть ко мне, – произнесла Салли на удивление звонким голосом. – Я услышала шорох в кухне и решила, что это, должно быть, ты. Никто в этом доме, кроме тебя, не встает в такую рань, если только в этом нет настоятельной необходимости. И никто, кроме тебя, не в состоянии сварить себе чашку кофе.

– Сейчас не такое уж и раннее утро. В это время года светает поздно, – спокойно возразила Каролин и села ближе к кровати, радуясь, что свет в комнате неяркий, приглушенный. Чего ей в данную минуту не вынести – так это яркого света. – К тому же Констанца успела включить кофеварку. Так что мне осталось лишь нажать кнопку.

Салли фыркнула.

– Сомневаюсь, что остальная компания способна даже на такие подвиги. За исключением разве что Алекса. Он-то наверняка научился заботиться о себе за эти годы.

В тусклом утреннем свете Салли пристально посмотрела на Каролин.

– Подойди ближе и сядь рядом со мной, Каролин. В последние несколько дней я тебя почти не видела. Я плохо сплю, несмотря на все эти чертовы лекарства, которые галлонами закачивают в меня врачи. Мне нужен кто-то, с кем я могла бы поговорить.

– У тебя целый дом родственников, – ответила Каролин, опускаясь на стул рядом с кроватью.

– В некотором роде они и твоя семья тоже. Как ты смотришь на то, если я попрошу тебя приготовить мне чашечку кофе. Аромат просто божественный.

– Но ведь тебе запрещено принимать кофеин, тетя Салли, – напомнила ей Каролин.

– Меня сведет в могилу вовсе не мое сердце, нам всем это прекрасно известно. И я не вижу причин, почему в свои последние несколько месяцев я должна отказывать себе в маленьком удовольствии.

В этом Каролин была с ней полностью солидарна, однако ей меньше всего хотелось вступать в пререкания с докторами.

– Извини, – сказала она. – Может, мне лучше убрать свою чашку. – С этими словами она поднялась со стула, но голос Салли, звучный и сильный, остановил ее.

– Оставайся там, где сидишь, моя дорогая, – сказала Салли и с прищуром посмотрела на нее. – Ну и вид у тебя сегодня. Не позавидуешь.

Каролин рассмеялась:

– Как и у тебя.

Салли усмехнулась:

– Это одна из тех вещей, которые я так ценю в тебе, Каролин. Ты ведь всегда говорила мне правду, разве не так? Другие мне лгали, говорили то, что, по их мнению, немного взбодрит меня. Ты же всегда была со мной честна.