Стремительная атака с хорошими шансами на успех – Майя ведь никогда не спорит. С другой стороны, он сражается за свое, родное, и если учесть, что дома стены помогают... Только не давать противнику передышки!

– Надо будет договориться о времени венчания, ну и немного побыть на людях, чтобы привыкли. Мы с Констанс по воскресеньям ходим в церковь. Присоединишься к нам?

– О Господи! – Майя подергала за локон. – Я думала, из нас двоих я не в своем уме. – Аксель затаил дыхание, но она легко повела плечами. – Мы с Мэтти не бывали в церкви потому, что не на чем было ехать и не во что одеться. Воскресные проповеди – не проблема. У меня на уме совсем другое. Это разрешение на брак... ты не слишком торопишься?

– Оно будет не на гранитной плите. Всегда можно порвать бумажку.

На лице у нее отразилось сомнение, но спорить она не стала. При мысли, что он так ловко побил Майю ее же собственным оружием, Аксель ощутил себя триумфатором и наклонился, чтобы легким поцелуем стереть с ее лба тревожную морщинку. Это вышло непринужденно и так естественно, что он счел возможным зайти дальше и потянулся к губам.

Вот этого уже делать не стоило. Желание было таким мощным, что рассудок оказался беспомощным. Майя тихонько ахнула, удивленная, но остановиться было невозможно. Рот ее имел апельсиновый, кисло-сладкий привкус, когда она ответила на первое пробное прикосновение языка. Чудом Аксель не рухнул в постель, сжимая ее в безумном объятии. Впервые в жизни он был во власти вожделения до потери рассудка, или забыл, когда такое случалось.

В ушах звенело. Он неохотно оторвался от губ Майи. Хотелось продолжения. Он не успел как следует прочувствовать, что это такое – целовать ее.

Не отстраняясь совершенно, опираясь на руку, Аксель заложил за ухо завиток с пурпурным отливом и настороженно заглянул в глаза цвета морской волны. Майя казалась не столько возмущенной, сколько озадаченной.

– Мне очень жаль... – начал он.

Уголки ее губ приподнялись, глаза заискрились. Она умела посмеяться над ним необидно и незло.

– Ну, хорошо, хорошо! Мне ничуть не жаль, – сказал он сухо. – Только не нужно комментариев.

– Опасаться нечего, ты не потерял звания рыцаря на белом коне. В последние дни я сама себе казалась маленькой серой мышкой, вроде тех, которых Малдун приносит похвастаться. Ты вырос, обращаясь со мной как со Спящей Красавицей.

Аксель облегченно вздохнул. Ближайшие месяцы должны были стать для него пеклом, но какое-то время можно прожить на поцелуях, лишь бы она приняла предложение. Хотелось повторить опыт, чтобы знать, что отныне это позволено, но Аксель был человеком разумным и никогда не играл с удачей.

– Лучше не мысли категориями волшебных сказок, – предостерег он и выпрямился, чтобы избежать соблазна. – Цветы и романтические ужины при свечах – не из моего репертуара. Я провожу в ресторане двенадцать, а то и четырнадцать часов в день. Наш брак не будет пикником на лоне природы.

Предостережение пришлось кстати. Когда Аксель шел к двери – стопроцентный преуспевающий бизнесмен, – Майя думала, что ей предстоит. Он хочет обеспечить себе удобства на законных основаниях. От нее потребуется организовать детям идеальный режим дня, отполировать шестеренки быта и заставить их гладко вращаться, по первому требованию предоставляя секс. С последним она, пожалуй, справится, но остальное просто нелепо. Не в ее натуре организовывать что бы то ни было.

Однако глаза Майи оставались влажными. Поцелуй был таким нежным и пылким, что сердце сжималось от одного воспоминания. Может, довольно будет секса? Если им повезет на этом поприще, остальное как-нибудь приложится?

Майя, закутанная в покрывало, мастерила из оберточной бумаги реактивный самолет, а Мэтти в противоположном углу с ревом и воем запускал ее предыдущее творение. Констанс предпочла более мирное занятие: терла воздушные шары о свой акриловый свитер. Наэлектризовав, она прикрепляла их к стене над колыбелью, полагая, что это развлекает Алексу. Майя прекрасно знала, что та еще слишком мала, чтобы оценить, но не мешала: во-первых, это доставляло Констанс удовольствие, во-вторых, занимало, в-третьих, развивало творческую жилку. В самом деле, комбинация из шаров становилась все интереснее. К несчастью, это привлекло внимание Малдуна, и он притаился на полу в ожидании, когда шары начнут опускаться. Один он уже прокусил, заставив Констанс вздрогнуть, а Мэтти подпрыгнуть.

Алекса, благослови ее Господь, безмятежно спала под саундтрек из «Покахонтас». Возможно, она привыкла к громкой музыке и детским крикам еще в материнском лоне.

Надо сказать, Майя легко смирилась с мыслью, что это и есть ее новый дом и не нужно больше беспокоиться о хлебе насущном, а ее основная задача теперь – занимать детей и изливать на них любовь. Мечта воплотилась, не важно, надолго ли, и можно было наслаждаться этим.

Раздался звук поднимающейся двери гаража. Майя удивилась. После слов Акселя о двенадцатичасовом рабочем дне она не ждала его так рано. Тем лучше. Она не планировала обрушить на него хаос так скоро, но почему бы и нет? Пусть знает, что это такое.

Закончив самолетик, Майя запустила его, как раз когда Аксель переступил порог с кейсом в одной руке и пиццей в другой. Это было совпадением и ее «удачливостью», что самолетик попал ему по носу, а потом, рикошетом, по скоплению воздушных шаров.

Констанс завизжала и бросилась спасать свой шедевр, разбуженная Алекса разразилась плачем, а Мэтти (очевидно, не желая остаться в стороне от всеобщего переполоха) вывалился из кресла. Аксель красноречиво посмотрел на Майю и бросил кейс, чтобы подхватить коробку с пиццей, которая стала разваливаться.

– Я отказываюсь верить, что все это было отрепетировано к моему приходу!

Он водрузил коробку на стол, а Мэтти обратно в кресло и наклонился поцеловать в макушку Констанс, все еще причитавшую над шарами.

Майя следила за тем, как красивый, элегантный, безупречно одетый мужчина неловко потрепал шмыгающую носом девочку и бросился за Малдуном, гонявшим по полу упавший шарик.

– Ты прав, – ответила она с нарочитой небрежностью. – Если бы я задумала представление в твою честь, Мэтти сейчас бы мирно рисовал, Констанс читала, Алекса спала без задних ног. Мне никогда и ничего не удается в срок. – Она посмотрела на пиццу. – Однако мне удаются если не вкусные, то питательные блюда. Твое приношение останется несъеденным.

– Холодильник пуст, а ты была не в лучшей для покупок форме. – Аксель велел детям отнести пиццу на кухню, а сам склонился над колыбелью: – Надо же, опять спит! Констанс плакала часами, стоило мне чуть громче хлопнуть дверью.

Он присел на корточки, в своем модном плаще, делающим его еще мужественнее и внушительнее. Стоило Алексе шевельнуть ручонкой, как он вложил ей в ладошку свой палец. Лицо его стало задумчивым, безмятежным, и Майя с ослепительной ясностью поняла, что готова отдать этому человеку свое сердце. Бедняга Аксель только и делал, что обо всех заботился, ему и в голову не приходило, что кто-то может заботиться и о нем.

– Грудные дети чаще всего ведут себя как от них того ожидают. – Майя сменила тему: – Не скажу, что я отменный повар, но на плите томится гороховый суп. Надеюсь, ты достаточно голоден, чтобы найти его съедобным.

Сердце все еще странно стучало в груди, и нетрудно было догадаться отчего: оно так изголодалось по любви, что готово было ухватиться за хрупкий шанс сделать мечту явью. Но прежде нужно было развеять нелепые представления Акселя о браке, иначе... Майя слишком хорошо себя знала: без подлинных уз любви она обратится в бегство при первом же намеке на проблемы.

– Гороховый суп? – Аксель поднялся, расстегивая плащ. – Звучит аппетитно. А что, на кухне нашелся горох?

Он подошел помочь Майе подняться с дивана. Рука была теплая, слегка загрубевшая, в нее приятно было вложить свою. При всем желании нельзя причислить Акселя к изнеженным богачам. Это был труженик. Просто он больше других преуспел в своих начинаниях.