Или в том, что они спокойно разговаривали при мне обо всем, не делая тайны из того, что касалось моего мужа. А ведь я даже не спросила, откуда они знали меня, ведь они обращались ко мне по имени.

А может, в том, насколько сильным, спокойным и добрым был взгляд каждого из них.

Я даже поймала себя на мысли о том, что мечтала, чтобы у меня были именно такие старшие братья!

— Как вы нашли дорогу к дому? — снова тихо спросила я, когда Ридли опустился устало на пол рядом со мной, привалившись спиной к стенке, и он чуть улыбнулся в ответ:

— Нам не нужно было искать. Нас привел Амит. Он просто взял тебя на руки и пришел сюда, а потом положил на диван и сел на пороге.

Сердце заколотилось от щемящей нежности и его слов, которые остались в моей памяти навсегда и оказались правдивыми: «Я был не в себе и ничего не помнил, но вернулся на твой порог, а не куда-то еще…»

Ничего не понимая, потеряв себя, он возвращался ко мне!

Едва сдерживая слезы, я потянулась, чтобы пригладить его густые черные волосы, молясь про себя, чтобы после крепкого сна, в котором он не ощущал рядом с собой чужаков, он проснулся и снова был только моим!

— То, что с ним сотворили, можно как-то исправить?..

— Умник, что скажешь? — Рид выглядел по-настоящему уставшим, с темными кругами под карими глазами и отросшей колючей щетиной на скулах, но взгляд его глаз оставался цепким, ясным и, несмотря на все, миролюбивым.

— Теоретически, если эту программу загружают в мозг, значит, ее можно и стереть. Главное — знать механизм работы и действовать от обратного. Вероятнее всего, это один из приемов глубокой психологической манипуляции, основанной на внушении, вкупе с сильнодействующими психотропными препаратами. Не уверен, что стоит пробовать сделать это самим, но если найти знающего человека, то почему бы и нет?..

Я выдохнула с дрожью, ощутив, как волна надежды накрыла меня с головой.

Значит, у нас не все потеряно! Может, получится даже вернуть память моего мужа!

— Поспи, Иля. Силы тебе пригодятся, — мягко проговорил Ридли, и я с благодарностью легла рядом с медведем, забравшись к нему под плед и прижавшись всем телом.

Теперь я свято верила, что все у нас будет хорошо.

За нами стояли семьи и эти мужчины, которым верилось от всей души.

— Проснись моим… — прошептала я, чуть целуя медведя в кончик губ и погружаясь в глубокий спокойный сон, не проснувшись, даже когда раздался призрачный далекий волчий вой.

Я проснулась от щемящего чувства тепла и уюта.

И забытого аромата...жареных яиц?

В моем доме?

Сколько я спала?

На дворе был явно поздний день, и солнце светило в окна ленивым осенним светом.

Следующее чувство было сродни панике, потому что медведя не было рядом со мной, несмотря на то что я продолжала лежать у камина, где мирно потрескивали поленья, завернутая при этом в плед, словно в кокон.

— Я здесь, девочка моя.

Всего четыре простых слова.

Но я оказалась в самом настоящем раю, услышав их!

Мой медведь с прекрасными сиреневыми глазами проснулся и снова был только моим!

Все самые страшные опасения остались в темноте ночи!

Он даже вымыться успел, когда я нашла глазами его большую расслабленную фигуру сидящей прямо на полу рядом с диваном в кругу парней Ридли.

Кажется, мужчины успели пообщаться и найти общий язык, и это радовало настолько, что я широко улыбнулась, хрипло выдыхая:

— А где яйца взяли?

— У твоих соседей полно индюков, — радостно пробасил Здоровяк, на что я только простонала в ответ: «Еще оди-и-ин!», а мужчины рассмеялись.

— Думаю, пора предоставить соседям денежную компенсацию за всех украденных и съеденных птиц и яйца.

— Еще чего! — тут же фыркнул Здоровяк. — Пусть сначала докажут, что это были мы!

— Все в порядке? — я обняла Мишу, выбравшись из-под пледа и заглядывая в его глаза, зрачок в которых оставался по-прежнему неподвижным, но при этом взгляд был спокойным и расслабленным.

— Да.

— Я рада, что вы смогли найти общий язык, — улыбнулась я, не сознавшись бы вслух в том, что очень боялась, что медведь просто выкинет всех мужчин из дома, как случилось с горе-полицейским.

И это в лучшем случае!

Больше всего боялась, что он просто разорвет их! Как чужаков, которых он не ждал.

— Я помню их, — вдруг отозвался Аметист, хмыкнув и весело сверкнув глазами. — Они бегали за мной по лесу, пытаясь скрыться от охраны лаборатории.

— А еще жизнь спасли немного, — фыркнул вошедший в дом Килан, когда я поняла, что он всю ночь провел в лесу, и эта ночь не пошла ему на пользу. Его красивое лицо осунулось, а под черными глазищами залегли темные круги. И дело было не только в недосыпе.

— Падай, мелкий, на диван. Спи, пока есть возможность, — Амит похлопал ладонью по дивану, за ногу стаскивая сидящего там Дилана как раз в тот момент, когда Килан растянулся там, чуть поморщившись от боли со словами:

— Посплю пару часов и вернусь к наблюдению.

— Возьмите мою аптечку. Может, там что-нибудь пригодится, — обратилась я к Дилану, который первым делом сел на полу рядом с другом, расстегнув его черную куртку, а затем размотал бинты, чтобы недовольно поджать губы от вида трех полос глубоких ран, что шли от ребер почти до бедра.

Я и не знала, что Килану ТАК досталось! И теперь была встревожена не на шутку!

— Еще есть травы! Их мне дала старушка, которая разбирается в лечении. Аметисту они немного помогли, может, и Килану помогут.

— Пойдем, покажешь, что за травы, — тут же поднялся Дилан вслед за мной, заторопившись на кухню.

Странно, но он тоже все обнюхивал, хоть и делал это не так явно, как мой медведь.

Но его ноздри трепетали и вбирали все ароматы, когда мужчина быстро и ловко разложил все травы в каком-то понятном только ему порядке и сам себе кивнул.

— Отлично.

— Давай я покажу, как их заваривать. Скажи только, какие нужны в первую очередь, — предложила я, на что Дилан быстро закивал.

Мы провели на кухне еще какое-то время, замачивая листы и готовя отвары, но когда вернулись, то обнаружили, что Сайбер спал у камина, раскинувшись и посапывая, а Здоровяк, видимо, занял его пост, потому что в доме его не было.

— Без глаз Птички будет туго, — пробормотал Дилан, обрабатывая раны, которые выглядели просто ужасно, несмотря на то что были тщательно очищены и заклеены каким-то интересным подобием лейкопластыря со своеобразным «скелетом», который держал края ран, заменяя швы и не давая коже расползаться. — Увидим врага, когда он будет уже близко.

— Врага не нужно видеть, чтобы знать, где он, — спокойно отозвался мой медведь, поднимаясь на ноги, и неспеша вышел на улицу, а вслед за ним Ридли.

Мне же оставалось только выглядывать из окна на своего большого прекрасного мужа.

Он опустился на колени прямо на землю, положив раскрытые ладони, и закрыл глаза, но в этот момент я почему-то смотрела на Ридли и понимала, что моя душа спокойна.

Едва ли кто-то из людей поверил бы вот так просто в то, что мой медведь способен чувствовать настолько остро и сильно, что был способен определить передвижение отдельной группы лиц, которые были настолько далеко, что невозможно было представить!

Но Ридли верил.

Он смотрел, ожидая ответа, готовый действовать здесь и сейчас, полностью полагаясь на то, что услышит, а я замерла за окном, прислушиваясь к каждому звуку и буквально кожей ощущая, насколько тяжело дается это все медведю.

Не потому, что он не мог, а потому, что окружающий мир обрушился на него со всех сторон.

В какой-то момент мне показалось, что он даже покачнулся, но тряхнул головой и вскинул ее, делая глубокий протяжный вдох и замирая на этом движении, отчего его и без того мощная грудная клетка стала еще шире.

Он искал то, что ему было нужно.

Прощупывал каждую нить, каждый доступный аромат, чтобы создать в своей голове картину мира, настолько огромную и яркую, что нам было не дано, пусть мы и были со зрением.