Пока одна охрана дурила другую и люди были заняты сами собой, у меня был прекрасный шанс унести ноги в неизвестном направлении и обдурить всех и сразу.

И кажется, у меня это получилось очень успешно.

Я бежал всю ночь не останавливаясь, лишь слышал за спиной призрачный и едва заметный волчий вой, чтобы мрачно усмехнуться: теперь и эти дрессированные псы не смогут найти меня!

И складывалось все просто идеально еще пару суток, на исходе которых я понял, что силы снова покидают меня.

Действие спасительной крови сошло на нет.

Многочисленные раны на теле воспалились и загноились.

Сначала меня шатало, а потом я вовсе свалился на землю, в последнем рывке обращаясь в зверя, чтобы отпугнуть людей из поселения, которых мог ощутить уже довольно близко.

Я не знал, где именно был. Главное, что здесь обо мне не знали как о зверочеловеке.

Периодически я отключался, вымотанный несколькими сутками бега на последнем выбросе адреналина, и каждый раз надеялся, что, открыв глаза, смогу собрать последние силы для решающего рывка, даже если не понимал, куда мне нужно идти…

Где меня могли ждать?

Я мог быть кому-то дорог?

Знал только, что не один в этом мире такой и должны быть мне подобные. Но враги или друзья?

Я потерял счет времени, пока то впадал в беспамятство, то приходил в себя, но тело само собранно застыло, когда неожиданно ощутил сначала присутствие собак, а затем человека.

Девушки…

Она испуганно застыла неподалеку, пока я щурился и пытался рассмотреть ее, но тщетно.

Была ночь или день?

Чувствовал лишь ее аромат — необычный, словно она несла в руках полевые цветы с тонким, едва заметным запахом, что само по себе было необычно поздней осенью.

Она была в шоке оттого, что увидела огромного медведя, лежащего на боку, но, очевидно, была обучена тому, что при встрече с хищником нельзя делать резких движений и тем более бежать. Девушка даже сдерживала псов, которые подчинялись ей.

Постепенно ее страх менялся на…тревогу? Жалость?

Странно было распознать эмоции, которые были чужды мне самому.

Еще более странным было то, что она не убегала в ужасе с поляны, не пыталась позвать мужчин, чтобы они разделались с громадным черным хищником, пока у нее была такая возможность.

Напротив, она делала пару осторожных шагов ко мне и замирала, словно давала понять, что она идет с добром и не пытается причинить мне вред своим появлением.

Знала ведь, что если я поднимусь, то ей не выжить. И собаки не помогут. Пусть даже видела во мне исключительно зверя, не подозревая, что под этим грязным мехом ее мог ожидать большой и неожиданный сюрприз.

Еще кровь мне бы определенно пригодилась, и нужно было не спугнуть девушку, пока она не подойдет ближе.

Тратить силы зря, бегая за ней по лесу, в данной ситуации было неразумно.

И она подошла.

Настолько близко, что этот странный тонкий цветочный аромат я теперь ощутил сильнее.

— …Господи, да за что же так тебя? — прошептала она с дрожью, когда приблизилась ко мне настолько, что я тяжело и шумно втянул в себя ее аромат, ощущая, что все ее существо полно сочувствия и желания спасти бедного мишку, каким бы страшным, черным и огромным он ни был. — Чтоб у них у всех руки поотсохли!

Я хмыкнул внутри своей звериной сущности, отчего получилось, что медведь фыркнул.

Но она не отпрянула испуганно даже от этого звука.

Слишком уж сильно была расстроена и…хотела помочь?

А ведь это было даже забавно.

Интересно, что она могла сделать, чтобы поднять на четыре лапы здоровенного Кадьяка, чей рост доходил почти до трех метров, встань я на задние лапы?

— Мы что-нибудь придумаем, слышишь? Я тебя так не оставлю!

Какая забавная самоуверенность!

Но девчонка перестала бояться и теперь приблизилась еще, готовая, кажется, даже попытаться погладить «бедного мишку», отчего-то позабыв о том, что раненый хищник страшен в своей агонии и в последнем рывке способен на многое.

Весьма самонадеянно и глупо.

И будь на моем месте хищник без сознательного нутра, то, скорее всего, девушки уже не было бы в живых.

Почему я не напал?

Захотел проверить, чем она сможет мне помочь.

Ее крови будет недостаточно, чтобы продолжить путь. И кто знал, может быть, она действительно сможет помочь с моими ранами?

— Я заберу тебя с собой и помогу! — уверенно заявила эта пигалица, пахнущая цветами, а я внутри только хмыкнул, принимая ее предложение.

Девчонка унеслась куда-то в сторону поселения, и, понимая, что вряд ли она придумает, как меня перенести, я обратился в человека, собирая последние крохи сил, чтобы последовать за ней и принести себя самостоятельно.

Он не пытался меня душить. Не срывал одежду.

Он в принципе не двигался больше, упав плашмя и придавив собой.

Но это жуткое ощущение мужского тела сверху оглушило меня!

Он заставил меня снова почувствовать себя омерзительно беспомощной и хрупкой.

Я ненавидела эти чувства!

Пыталась быть сильнее и выше обстоятельств, уверенная в том, что не сломалась под тяжестью пережитого, но теперь отчетливо понимала, насколько я слаба и все так же беззащитна.

Обманывать себя было легко, пока я была в относительной безопасности.

И вот теперь весь ужас своего положения я ощутила так ярко, что начала задыхаться.

По-настоящему.

До спазмов в груди и крупной дрожи по телу, отчего позвоночник выворачивало и тело скручивало в неестественных позах.

Новая паническая атака.

Я хрипела, ползала по полу, с трудом выбравшись из-под тела, но не могла подняться даже на четвереньки, чтобы помочь себе.

Эти приступы начались в тот год, когда папу осудили, а мама была вынуждена работать сутками напролет, чтобы мы с братом не голодали и могли продолжить его дорогостоящее лечение.

Сейчас это жуткое, раздирающее изнутри состояние возникало куда реже, но зато гораздо сильнее, чем раньше.

В такие моменты я словно проваливалась в другое измерение, где было темно, холодно и страшно… И в этой темноте был тот, кого я ненавидела и боялась. Я не видела его, но знала, что он там. Он смотрит на меня. И ждет момента, когда сможет напасть.

Даже когда я смогла сделать первый вдох, дрожа и стуча зубами, то еще долго не могла подняться с пола. Дрожь была такой сильной, что мышцы переставали слушаться, скучиваясь по инерции, словно отключенные от разума.

Ощущая холодный пот по всему телу, отчего кофта прилипла к коже и неприятно холодила, я лежала на полу рядом с этим страшным огромным типом, с ужасом ожидая момента, когда он придет в себя и начнет шевелиться.

Ведь у него не было проблем, как у меня.

Он сможет быстро подняться, осмотреться… и что сделает потом? Когда увидит меня на полу? Неспособную сопротивляться даже собственному страху, который сидел так глубоко в подкорке, что я и сама не могла представить.

Но время шло, а он все лежал.

Не двигался и, кажется, едва дышал.

Я не смогла подняться сразу. Сначала на локти и колени, чтобы отползти от него еще дальше. В самый угол комнаты, ближе к кухне, где был еще один выход из дома.

И только там ухватилась дрожащими руками за стену, насильно подтягивая тело вверх. Колени дрожали, и ноги были ватными, когда я прислонилась к косяку, не сводя глаз с того, кто в буквальном смысле ввалился в мой дом и теперь лежал на пороге весь в какой-то черной субстанции, которая даже сейчас напоминала мне нефть.

И что теперь делать?

Он умер?..

Господи, только этих проблем мне не хватало для полного и безграничного «счастья»…

Я так и стояла, прислушиваясь к тому, дышит ли этот мерзкий тип, и начинала судорожно соображать, по мере того как удушливый приступ паники отпускал меня из своих клешней.

Проблемой номер один была сломанная дверь.

Не просто сломанная, а вырванная и продавленная!

Она была не просто деревянная, а укрепленная. Папа сделал ее сам, вставив между двумя деревянными плоскостями внутри железный лист, и пока я отказывалась понимать, КАК этот мужлан смог ее вот так сломать!