— Вы остаетесь у Мэгги? — спросил Толанд, его дружелюбие снова улетучилось. — И вы кузены? А какого рода кузены?

— Ой, хватит уже об этом, Кёрк, — ответила Мэгги, принимая от продавца огромные пакеты с покупками. — Алекс, идем домой.

— Я был великолепен, правда? — спросил Сен-Жюст, посмотрев через плечо на хмурого Кёрка Толанда. — Вывел его из равновесия да еще так одурачил. Я хорош, Мэгги. Очень, очень хорош.

— На твоем месте я бы себя так не расхваливала.

Сен-Жюст посмотрел на нее. Этот тон ему не понравился.

— А в чем проблема?

— Проблема? — спросила Мэгги, навешивая на него сумки. — Это ты мне скажи. Кёрк думает, что ты гей[14].

Сен-Жюст обдумывал это, пока они переходили улицу.

— Я по природе своей веселый человек, — сказал он в конце концов.

Мэгги моментально остановилась, закинула назад голову и громко рассмеялась:

— Нет, не веселый, Алекс, а гей, — она развела руками. — Просто гей.

— Но я не понимаю…

— Это в некотором роде сексуальная ориентация, Алекс. Твоя манера говорить. «Он будет великолепно смотреться с моим туалетом», «любезнейший». Поверь мне, американцы так не говорят. Нет, быть геем не так уж плохо, к тому же я создала тебя очень либеральным, с широкими взглядами, и Стерлинг в некотором роде почти асексуален. Но это все равно смешно. Герой эпохи Регентства, который живет в свое время, такой же, как и все мужчины. Но здесь, на Манхэттене? Нет, привыкай, что не все дамочки будут виться вокруг тебя, Алекс. Исключая Берни, конечно. Ей наверняка захочется тебя подцепить. — И она снова рассмеялась.

Сен-Жюст огляделся, заметив, что некоторые прохожие странно на него смотрят.

— Это не смешно, — произнес он холодно и вышел из магазина уже отнюдь не веселым.

Было утро понедельника. Прошла уже целая неделя (минус несколько часов) с тех пор, как крепость Мэгги пала под натиском британских завоевателей.

Сен-Жюст и Стерлинг Болдер жили здесь, и очень даже неплохо.

Стерлинг оказался приятным человеком, пробовал помогать на кухне, каждое утро застилал постель и забавно хихикал, когда смотрел в ее спальне «Никелодеон»[15] по восемь часов кряду.

Стерлинга, милого и дурашливого, всегда хотелось обнять, правда, у него была одна малоприятная страсть — Сен-Жюст. Он почти боготворил этого человека. Мэгги же полагала, что сотворила двух действительно превосходных персонажей, но она явно недооценивала Стерлинга.

Но был еще Сен-Жюст. И был он повсюду. Никогда не убирал свою одежду — Стерлинг взял на себя роль камердинера. Не считал нужным относить в мойку грязные тарелки. Прикинулся невинным — и весьма высокомерно, — когда Мэгги уличила его в том, что он не закрыл тюбик с зубной пастой. Дважды в день заказывал пиццу и ел в гостиной, сидя перед телевизором и тщательно оберегая пульт, как, собственно, и все мужчины.

На этой неделе он все время переключался на дурацкий «Си-эн-эн», если не смотрел Исторический канал, «Дискавери» или два канала телесети «Покупки на диване». Уже к субботе Сен-Жюст потратил все деньги на одной кредитке Мэгги и принялся за другую. В эту же субботу позвонил Носокс и позвал ее вниз забрать двенадцать — только посчитайте, двенадцать! — посылок.

Наконец-то она стала счастливой обладательницей электрического набора для чистки обуви, гриля с подогревателем булочек, ноутбука, скутера с газовым мотором, шестифутовой «кошачьей башни» для Веллингтона и Наполеона, футболки с автографом бейсбольной звезды Майка Пьяцца[16] (пятьсот баксов!) и сногсшибательного ювелирного гарнитура.

Скутер и набор для чистки обуви предназначался Стерлингу, гриль — Сен-Жюсту, потому что теперь он был убежден в том, что мужчина может готовить, но только мясо и только на гриле. Ну а гарнитур, конечно, Мэгги и, несомненно, для того, чтобы она не убила виконта сразу.

В остальных пяти коробках лежали видеокассеты с разными программами от всяческих телекомпаний. Он приобрел весь сериал «Горацио Хорнблауэр»[17] плюс несколько выпусков «Рассказов об оружии»[18], поскольку он признал, что огнестрельное оружие его покорило.

Сен-Жюст остался совершенно безучастным, когда Мэгги схватила кухонные ножницы и разрезала свою кредитку у него на глазах. Скорее всего, он уже запомнил номер. Правда, потом он заявил (повторяя фразу из «Дела графа-самозванца», чтоб он лопнул):

— Джентльмен со средствами несет ответственность за обеспечение работой торговцев.

Надо заметить, что при этом он не имел ни цента собственных средств. Но, по его представлениям, был богат и тратил соответственно.

Однако и Вилли, и Наппи были счастливы в новой «башне», а Стерлинг радостно объезжал скутер, не обращая внимания на то, что на дверных косяках появились царапины, которые нужно было шпаклевать и перекрашивать заново. Что в этом плохого?

Все плохо. И все из-за Сен-Жюста.

Берни заглядывала дважды. В первый раз что-то невнятно промямлила, во второй лишь сказала «ты понимаешь почему, милочка». Сен-Жюст целовал ей руку, наливал выпить и отвешивал комплименты ее волосам, коже, тому, как она держит сигарету, всему остальному. В следующий раз, когда Берни заглянула, Мэгги почти ожидала, что та притащит надувной матрас, перестанет изобретать дурацкие предлоги и просто останется на ночь.

Но неделя все-таки прошла, несмотря на все неровности. Сен-Жюст и Стерлинг все еще обитали у нее, и Мэгги, временами по-прежнему сомневаясь в себе («Я спятила? Я совсем рехнулась?»), начала привыкать к ним. Все-таки она прожила бок о бок с этой парочкой целых шесть лет.

— Хочу сообщить вам кое-что, — сказала она, обращаясь к ним за завтраком в понедельник. — Я ухожу из дома, а вы — остаетесь. Поняли?

Сен-Жюст недовольно взглянул на нее и снова сел, стряхивая с футболки несуществующие крошки от тоста (выглядел он в ней шикарно).

— Прости, Мэгги, но я уже обещал Стерлингу сводить его в парк покататься на скутере. Ты же расстроишься, Стерлинг, если мы отложим прогулку?

— Ничего, если Мэгги сказала не… — начал тот, но Сен-Жюст многозначительно кашлянул. — Это разобьет мне сердце. Я так ждал этого дня, Мэгги.

— Нет, нет, — запротестовал Сен-Жюст. — Все в порядке, Стерлинг. Я только хотел заглянуть в несколько магазинчиков, выбрать говяжью вырезку на ужин, но обойдемся. Закажем пиццу, старина.

— Опять? — вздохнул Стерлинг. — Вообще-то я предпочел бы говядину. А то все время пачкаю рубашку томатным соусом.

Мэгги внимательно слушала их беседу. Сен-Жюст раздражал своей любезностью, Стерлинг оставался Стерлингом.

— Я сама куплю три стейка по дороге домой, а после ланча мы все вместе пойдем в парк, — предложила она, когда Стерлинг принялся собирать тарелки. Его завораживала посудомоечная машина, он все еще не верил, что так бывает — кладешь внутрь грязные тарелки, а через час вынимаешь чистые. А вопрос: «Гаснет ли свет в холодильнике, когда закрываешь дверь?» — Стерлинг Болдер хотел изучить на себе — Мэгги застукала его, когда он вынимал оттуда всю еду, чтобы забраться самому.

— Да? Слышишь, Сен-Жюст? Мэгги уже все уладила.

— Да, она такая. — Сен-Жюст аккуратно сложил льняную салфетку (еще одна телепокупка) и покинул кухню с деревянной спиной, словно аршин проглотил.

— Ох, не к добру это, — заметил Стерлинг, остановившись на пороге кухни с тарелками в руках. — Ему не нравится такой распорядок. Он рассердился.

— Пусть сердится. Привыкнет. — Мэгги собрала ножи и вилки. — Обещаю вернуться не позднее, чем через два часа. Кстати, сегодня показывают «Брэди Банч»[19].