Кёрк взял бутылку и штопор, но не уходил.

— Дай-ка угадаю. Снова стейки, да? С грибами и луком, печеным картофелем и салатом. Нужно было прислать тебе кулинарную книгу, которую выпустило наше издательство, чтобы ты освежила меню. И куда мы так торопимся, Мэгги? Или ждешь, что я напьюсь, наемся и уберусь отсюда в ближайшие двадцать минут?

Мэгги ссутулилась.

— Кёрк, прости меня. Не знаю, что со мной. Но я целый день на взводе. Может, потому, что беспокоюсь за Алекса и Стерлинга. Они у Табби, на Грейт-Нек, ты знаешь. Они впервые куда-то поехали одни с тех пор, как… как появились в Америке.

— Они взрослые люди, Мэгги, и могут сами о себе позаботиться, — напомнил Кёрк, все еще загораживая ей проход. — Но если тебе так нужно о ком-то позаботиться, можем сразу перейти в спальню.

— Кёрк…

— Ладно, ладно. Прости, — сказал он, когда она оттолкнула его и направилась к холодильнику. — Я обещал держать себя в руках. По крайней мере пока мы не поужинаем.

И он держал себя в руках. До последнего кусочка шоколадного торта.

Мэгги уже поздравила себя с чудесным ужином и начала убирать со стола, перекидываясь с Кёрком добродушными шуточками, как вдруг пушистый котенок превратился в льва.

В каждой руке Мэгги держала по фарфоровой тарелке. Кёрк воскликнул, как ему хочется еще десерта, и набросился на нее. Не успев сообразить, что к чему, она врезала ему по лицу. Край тарелки прошелся ему по голове, Кёрк отпрянул, запнулся о Веллингтона и рухнул на пол. Веллингтон царапнул его когтями и сбежал с кухни.

— Ой, мамочки! Кёрк! Ты живой? — Она бросила тарелки на стол, подбежала к нему и опустилась рядом. — Подожди, убери руки. Дай я посмотрю.

— Глаз! Мой глаз! — повторял Кёрк, прижимая обе руки к левой стороне лица. — Боже, Мэгги, ты лишила меня глаза!

— Не лишила, что ты, — ответила она, заподозрив, что он может оказаться прав. — Вставай и дай мне взглянуть на рану. Пожалуйста.

Она помогла ему подняться и усадила под яркую лампу.

— Умница, Кёрк, — она говорила с ним, словно с ребенком. — Убери руки и дай Мэгги посмотреть. Молодец. Да не так уж… хотя тут я постаралась. А тут Веллингтон.

Он снова закрыл лицо.

— Там порезы? И шрамы будут? А кровь идет?

— Нет, ничего. Только царапины, да и те не страшные. — Мэгги открыла холодильник и взяла пакет с замороженной кукурузой. — Найдешь что соврать про фингал. Глаз припух и покраснел. Вот приложи. — Она повела его в гостиную. — Я принесу что-нибудь дезинфицирующее.

Кёрк ругал Веллингтона, пока Мэгги обрабатывала его раны, потом схватил пакет с кукурузой и осторожно приложил к глазу.

— Лежи здесь, держи лед, а я пока уберу на кухне, хорошо? Скоро тебе станет лучше.

— С тебя причитается! — прокричал ей вслед Кёрк, когда она вернулась в кухню, кусая губы, чтобы не рассмеяться. Фингал? О да, и большущий. Такие у хороших мальчиков не появляются ни с того ни с сего. И пакет с замороженными овощами на лице.

— Вина! — заорал Кёрк. Мэгги в это время счищала остатки еды в мусорную корзину. — Мэгги! У меня зверская боль. Дай вина и аспирина!

— Ну и разнылся, — проворчала Мэгги, вытирая руки полотенцем. Она вылила остатки вина в бокал Кёрка и пошла в спальню за обезболивающим. — Лучше тебе не пить больше, — сказала она, когда он сел на диване и взял бокал. — Ты уже прикончил бутылку.

— Это ты почти прикончила меня. — Он проглотил две таблетки аспирина и запил вином. — Черт. Зачем ты это сделала, Мэгги?

Она закатила глаза.

— Ты схватил меня, Кёрк, когда я совсем не ожидала этого. Я ирландка, если ты не забыл. И нам это свойственно. Если нас напугать, мы реагируем сразу. Вот и я… отреагировала — скорость реакции на скорого Кёрка.

— Знаешь что? — Он развалился на подушках. — Я сдаюсь. Меня совершенно не волнует, что Нельсон треплется, будто Табби подыскивает тебе местечко в другом издательстве. Я больше так не могу. Ты мне нравишься. И в постели ты хороша. Но ты, Мэгги, странная.

Мэгги присела на край кофейного столика и поморгала. Подождала, пока его слова до нее дойдут.

— Значит… значит, на самом деле ты не хочешь меня вернуть, Кёрк? И ты волочишься за мной только потому, что мой контракт прерван и Табби рассказывает, что подыскивает мне местечко?

Он отнял от глаза пакет и взглянул на нее.

— Да, точно. Можно подумать, ты не знала.

У Мэгги свело живот. Нет, она не знала. Даже не предполагала, что Табби уже пристраивает ее. По крайней мере всерьез. Но когда речь идет о сделках, Табби — настоящая акула.

— И все это затеял Пинок? То, что ты решил меня вернуть? И сегодняшний обед? Он так не хочет меня отпускать?

Кёрк снова приложил пакет к глазу и простонал:

— Нельсон? Он мечтает о том, чтобы ты ушла и не возвращалась. Вот только однажды он тебя выставил, оказался в дураках и не хочет снова прослыть негодяем. Да никто этого не хочет. Или ты считаешь, он пришел бы на вечеринку без тайного умысла? Поэтому немного романтики, постель, и, глядишь, ты снова подписалась на следующие четыре книги без всяких надувательств. А я снова позволил бы тебе бросить меня. Вот так просто. Черт, голова кружится.

— Что ж, урод ты несчастный, — улыбнулась Мэгги. Она и впрямь улыбалась. — Может, это и неправильно, но я нужна всем вам. И мне это нравится. Как и то, что ты не хочешь меня, Кёрк, а я не хочу тебя. Может, мы даже станем друзьями. Меня всегда притягивали мерзавцы.

Он убрал от лица пакет и посмотрел на нее из-под стремительно темнеющего века.

— Да. Точно. Друзьями. А теперь можешь помолчать? Я хочу немного вздремнуть, если ты пообещаешь не бить меня снова.

Мэгги взяла плед со спинки дивана, накрыла Кёрка и вернулась на кухню заканчивать уборку. Она мурлыкала себе по нос, а время от времени пела в полный голос.

Погасив свет на кухне, она вернулась в гостиную, посмотрела на Кёрка, который похрапывал с гарвардским акцентом — честное слово! — и отправилась в постель. У него болит голова, а утром его ждет похмелье, так что пусть дрыхнет на диване.

И она тоже поспит. И прекрасно выспится.

— О-о-х! О-о-о-о-х! Боже! Живот! Мой живот!

Спотыкаясь в темноте, Мэгги налетела на дверной косяк, выскочила из спальни и понеслась в гостиную.

— Кёрк, что случилось? — Она зажгла свет и увидела, что скрюченный Кёрк перекатывается с боку на бок по дивану. — Голова болит?

— Живот! Твою мать, гнойные отсос…

— Кёрк! Возьми себя в руки и отвечай. — Мэгги присела рядом. — Живот болит? Точно?

Дурацкий вопрос, но у этого типа заплыл глаз. При чем тут живот?

— Живот, живот, проклятущий живот. О господи!

— Аппендицит? — Мэгги схватила телефон и ; набрала 911.

«Скорая» приехала через пятнадцать минут или семь часов, смотря кого послушать — водителя или Мэгги. Кёрка привязали к каталке и увезли вниз.

Мэгги заползла на переднее сиденье рядом с водителем, жалея, что не удалось почистить зубы. Так всегда бывает — проще думать о запахе изо рта, чем о том, что Кёрк сейчас посоветует медсестре, ставящей капельницу, отсосать ему… хм, да уж, небольшой приступ аппендицита сразу лишил его напускного гарвардского произношения.

Уже в госпитале Мэгги сказала доктору, жующему жвачку и похожему на подростка:

— Думаю, это аппендицит. Посмотрите количество лейкоцитов у него в крови.

Юный доктор надувал пузырь, пока тот не лопнул, потом снова начал жевать.

— О, еще один специалист. Просто везет сегодня. А все эти медицинские сериалы по телику. Подождите в кресле, леди, а мы осмотрим его. — Следом за каталкой с Кёрком он прошел в большой зал и скрылся за плотными занавесками.

— Умник, — пробурчала Мэгги и поискала, где бы отравиться очередной порцией никотина. Наконец она обнаружила место для курения — наполовину остекленный бокс со сломанной вытяжкой и здоровенной пепельницей. В боксе находились двое неряшливых тинейджеров, которые выглядели так, будто стали свидетелями — или провокаторами — перестрелки на дороге, небритый тип, который попросил у нее прикурить, и большой плакат, гласивший, что если она бросит курить сегодня, то уже завтра ее легкие станут чистыми.