Преполовенская. Зачем же вы их держите, Ардальон Борисыч?

Передонов. Мне читать некогда. Мне время дорого.

Варвара. Мы и газет не выписываем. Новости знакомые скажут. А газеты денег стоят. Лучше проесть.

Передонов (подходя к полочке). Уж у нас такой город — сейчас донесут. Помоги-ка, Павлушка…

Володин. То есть, как это Павлушка? По дружбе или как?

Передонов. По дружбе, по дружбе, только иди скорей…

Володин. Ну, если по дружбе, то я рад, я очень рад. Ты хороший человек, Ардаша, и я тебя очень даже люблю. А если бы не по дружбе, то это был бы другой разговор. А если по дружбе, то я рад.

Подходит к Передонову с серьезным и понимающим видом и осторожно принимает книги. Себе Передонов берет пачку поменьше, Володину дает побольше и идет к печке, а Володин за ним.

Володин. Куда же вы спрячете, Ардальон Борисыч?

Передонов. А вот увидишь…

Грушина. Что это вы потащили, Ардальон Борисыч?

Передонов. Строжайше запрещенные книги. Сошлют, коли увидят.

Присевши на корточки перед печкой, сваливает книги на железный лист. Володин делает то же. Оба запихивают книги в отверстие топки. Володин сидит на корточках рядом с Передоновым, немного позади, и сохраняет глубокомысленное выражение, с выпяченными из важности губами.

Варвара. Пошел валять петрушку…

Грушина. Ой, голубушка Варвара Дмитриевна, вы так не говорите. За это большие неприятности могут быть, если узнают. Особенно, если учитель.

Преполовенская. А что, Ардальон Борисыч, гимназисты-то у вас плохо себя ведут.

Передонов. Директор распустил. Они и в церкви шалят. Он тут же стоит и не замечает.

Преполовенская. А уж особенно те, которые на квартирах. Курят, пьют водку, ухаживают за девчонками — форменное безобразие…

Передонов. Это верно…

Грушина. Квартирные хозяйки им потакают. Я хотела держать у себя гимназистов, а директор не позволил, хоть и Ардальон Борисыч за меня просил… Об вас, говорит, дурная слава. А то-то у других прелестно.

Володин. Хозяйки все нехорошие. Вот хоть моя. У меня с нею был такой договор, когда я комнату нанимал, что она будет давать мне вечером по три стакана молока. Хорошо, месяц, другой, так мне и подавали.

Преполовенская. И вы не опились, Павел Васильевич?

Володин. Зачем опиваться? Молоко — полезный продукт, я и привык три стакана выпивать на ночь. Вдруг, вижу, приносят два стакана. Это, спрашиваю, почему? Прислуга говорит — Анна Михайловна говорит, просят извинить, что коровка у них нынче мало молока дает. А мне что за дело… Уговор дороже денег… У них совсем коровка не даст молока, так мне и кушать не дадут. Ну, я говорю, если нет молока, то скажите Анне Михайловне, что я прошу дать мне стакан воды. Я привык кушать три стакана, мне двух стаканов мало.

Передонов. Павлушка у нас герой. Расскажи, как ты с генералом сцепился.

Володин. Я это уж изволил рассказывать. А теперь мы лучше стенки попачкаем — это веселее.

Все радостно принимаются пачкать стены. Плюют на обои, обливают их пивом, пускают в стены и потолок бумажные стрелы, запачканные на концах маслом, лепят на потолок чертей из жеваного хлеба. Слышен общий нестройный гул голосов, из которого иногда выделяются чьи-то восклицания и взвизгивания Недотыкомки: «Ловко… знай наших… А ну, кто выше плюнет… На пятачок… Моя взяла… Господа, рви обои, кто длиннее вытянет. — Складывайтесь по пятачку… кто длиннее вытянет, тот получает».

Преполовенская (Передонову). Я ведь знаю ваш вкус. Вы ягастых[2] недолюбливаете. Вам надо выбирать себе под пару, девицу в теле. Вот хоть мою Геничку возьмите.

Передонов отмалчивается. Володин много выпил и вдруг загрустил.

Володин. И зачем она меня родила? И что она тогда думала? Какова моя теперь жизнь? Она мне не мать, а только родительница. Потому как настоящая мать заботится о своем детище, а моя только родила меня и отдала на казенное воспитание с самых малых лет. Преполовенская. Зато вы обучились, вышли в люди. Володин. Нет, уж какая моя жизнь… Самая последняя жизнь, и зачем она меня родила. Что она тогда думала?

Между тем в гвалте и сумятице слышится порой тонкое взвизгивание, и Недотыкомка мелькает, дразнит Передонова, а сама прячется за людей.

Передонов (Преполовенской). На свою мать жалуется. Зачем она его родила. Не хочет быть Павлушкою. Мне завидует. Хочет на Варваре жениться и в мою шкуру влезть. Хоть бы женить его на ком-нибудь. Варвара с Павлушкою снюхалась — уж это я заметил. Меня с нею окрутят, а как поедем на инспекторское место, отравит ерлами, похоронит за Павлушку, а Павлушка будет инспектором. Ловко придумали… Да я не прост…

Преполовенская (шепнет). Плюньте на Варвару, женитесь на моей Геничке…

В передней слышен шум. Передонов уставляет в дверь прищуренные глаза. На его лице — выражение ужаса.

Варвара (маша рукой). Ш-ш… Тише…

Варвара подкрадывается к двери в залу, едва приоткрывает ее, заглядывает, потом, на цыпочках, растерянно улыбаясь, возвращается к столу. Из передней доносятся визгливые крики и шум.

Варвара. Ершиха пьяная-распьяная — Клавдюшка ее не пускает, а она в залу так и прет.

Передонов. Как же быть?

Варвара. Пойду в залу, чтобы она сюда не залезла.

Варвара наливает большую рюмку водки — ставит ее на поднос, набирает на тот же поднос пирожков и кое-какой закуски, выходит с этим подносом в залу и прикрывает за собой двери. Из-за задней двери слышен крик хозяйки, Ершовой.

Ершова. Нет, меня за свой стол посади. Что ты мне выносишь на подносе. Я на скатертке хочу. Я — хозяйка домовая, так ты меня почти. Ты не гляди, что я пьяная. Зато я честная, я своему мужу жена. Сестра… Знаем мы, какая ты есть сестра… А отчего к тебе директорша не ходит? А?

Варвара. Да ты не кричи.

Ершова. Как ты можешь мне указывать? Я в своем дому. Что хочу, то и делаю. Не хочу пирожков, хочу барских жамочек. Скусные жамочки господа жрут, и-их скусные.

Варвара. Нет у меня никаких жамочек. Вот дают тебе пирожки, так и жри.

Ершова. Дай дорогу, ехидина.

Врывается в столовую, с треском распахивая дверь. Останавливается близ пирога, видит испачканные обои и пронзительно свистит. Подбоченивается, лихо отставляет ногу, неистово кричит.

Ершова. А, так вы в самом деле хотите съезжать?

Варвара. Что ты, Иринья Степановна, мы и не думаем. Полно тебе петрушку валять.

Передонов. Мы никуда не уедем, нам и здесь хорошо.

Ершова подступает к Варваре, размахивая кулаками. Передонов держится позади Варвары.

Передонов (Володину тихо). Сейчас подерутся. Потеха… Ершова. На одну ногу стану, за одну дерну, пополам разорву. Варвара. Да что ты, Иринья Степановна… Перестань… у нас гости.

Ершова. А подавай сюда гостей… Гостей-то твоих мне и надобно.

Меняя вдруг речь и обращение, Ершова низко кланяется Преполовенской, причем едва не падает.