Когда и вторая ночь прошла точно так же, я совсем пал духом.

Не представляю, что делала Меррик днем, но после заката она вновь сидела пьяная в библиотеке, на этот раз совершенно одна, в великолепном шелковом платье ярко-красного цвета. Пока я наблюдал за ней с безопасного расстояния, один служитель, старик, которого я когда-то знал и любил всей душой, вошел в библиотеку и укрыл Меррик белым шерстяным одеялом – на вид очень мягким.

Я поспешил ретироваться, пока меня не обнаружили.

От Луи по-прежнему не было никаких вестей. Я бродил по тем улицам города, которые всегда были его любимыми, я корил себя, что из почтения так и не научился читать его мысли, что из уважения к его частной жизни ни разу за ним не проследил, я корил себя, что не связал его обещанием встретиться со мной в определенный час на Рю-Рояль.

Наконец наступила третья ночь.

Поняв, что Меррик вряд ли чем-то займется, а будет опять пить ром, я сразу отправился на квартиру на Рю-Рояль, намереваясь написать записку Луи на тот случай, если он зайдет в мое отсутствие.

Меня снедало горе. Теперь мне казалось вполне возможным, что Луи больше нет на земле. Я бы совсем не удивился, узнав, что он позволил утреннему солнцу спалить себя и что эта моя записка так и осталась непрочитанной.

Тем не менее я уселся за письменный стол Лестата, стоявший в гостиной, и поспешно вывел следующее:

Едва я вместо подписи вывел большую «Д», как в дверях появился Луи.

Целый и невредимый, с расчесанными черными вьющимися волосами, он стоял и вопросительно смотрел на меня, а я, испытав приятное потрясение, откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул.

– Только посмотрите на него! А я-то ношусь по всему городу как сумасшедший, пытаясь его отыскать!

Оглядывая красивый серый бархатный костюм и темно-фиолетовый галстук, я, к своему изумлению, увидел на пальцах друга драгоценные кольца.

– К чему такое необычное внимание к собственной персоне? – поинтересовался я. – Поговори со мной, пожалуйста, иначе я сойду с ума.

Он покачал головой и жестом длинной тонкой руки попросил помолчать, после чего прошел в конец комнаты, уселся на диван и уставился на меня.

– Впервые вижу тебя таким разряженным, – заявил я. – Ты самый настоящий франт. Что случилось?

– Не знаю, что случилось, – почти резко ответил он. – Это ты мне скажи. – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Иди сюда, Дэвид, бери свой старый стул и садись поближе.

Я повиновался.

Луи не только был прекрасно одет, но еще и благоухал легким ароматом дорогого мужского парфюма.

Он бросил на меня нервный взгляд.

– Я ни о чем и ни о ком не могу думать, только о ней, Дэвид. Будто я никогда не любил Клодию, – признался он срывающимся голосом. – Я серьезно. Можно подумать, что до встречи с Меррик я не знал ни любви, ни горя. Я готов превратиться в ее раба. Куда бы я ни шел, что бы ни делал, думаю только о ней. Когда я насыщаюсь, жертва в моих руках превращается в Меррик. Погоди, ничего не говори, пока я не закончу. Я думаю о Меррик, когда ложусь в гроб перед рассветом. Я думаю о Меррик, когда просыпаюсь. Я должен видеть ее постоянно, поэтому сразу после насыщения я отправляюсь к Меррик. Да, Дэвид, я иду к Обители, к тому самому дому, который ты давным-давно запретил нам посещать. Я иду туда. Я был там вчера ночью, когда ты приходил подглядывать за ней. Я видел тебя. Позапрошлой ночью я тоже там был. Я живу ради нее, и возможность видеть ее за высоким окном только воспламеняет меня еще сильнее. Она мне нужна. Если в самом скором времени она не покинет Обитель, я сам к ней пойду, хотя что мне нужно от нее, кроме присутствия рядом, клянусь, сам не знаю.

– Прекрати, Луи, позволь мне объяснить, что случилось...

– Разве ты можешь это объяснить? Позволь уж мне высказаться, – возразил он. – Позволь признаться, что все это началось, как только я ее увидел. Ты сам это знаешь. Ты был свидетелем. Ты постарался предупредить меня, но я понятия не имел, что мои чувства окажутся такими сильными. Я был уверен, что смогу их обуздать. Боже мой, скольким смертным я сопротивлялся в течение этих двух веков, сколько раз отворачивался от какой-нибудь заблудшей души, которая притягивала меня так, что я не мог сдержать слезы.

– Прекрати, Луи, послушай меня.

– Я не причиню ей зла, Дэвид, – сказал он, – клянусь. Я не хочу ей ничем навредить. Мне невыносима мысль о том, чтобы поступить с ней так же, как когда-то я поступил с Клодией, – насытился ее кровью. Это была ужасная, ужасная ошибка, но Меррик я ничем не обижу, поверь. Я просто должен ее видеть, должен быть с ней, должен слышать ее голос. Дэвид, ты можешь выманить ее из Оук-Хейвен? Можешь уговорить ее встретиться со мной? Сделать так, чтобы она прекратила пить этот проклятый ром и вернулась в старый дом? Ты должен это суметь. Пойми, я теряю голову.

Он замолчал на секунду, чтобы перевести дыхание, и я поспешил воспользоваться паузой.

– Она приворожила тебя, Луи! – объявил я. – Это колдовство. Успокойся и послушай меня. Я знаю ее трюки.

И хорошо знаком с колдовскими хитростями. Они почти одинаковы и в Древнем Египте, и в Риме, и в Греции. Она тебя приворожила, дружище, с помощью заклинаний заставила полюбить ее. Проклятье, нельзя было оставлять у нее то запачканное кровью платье. Не удивительно, что она не позволила мне дотронуться до него. Ведь на нем была твоя кровь. Какой же я глупец, что сразу не понял ее замысла. Мы ведь даже как-то обсуждали ее чары. Нет, она перешла все границы терпимого. Я позволил ей оставить у себя шелковое платье с пятнами твоей крови, а она воспользовалась им для обычного приворота.

– Нет, это невозможно, – язвительно отреагировал Луи. – Я отказываюсь поверить в это. Я люблю ее, Дэвид. Ты вынуждаешь меня прибегнуть к словам, которые ранят тебя больнее всего. Я люблю ее и нуждаюсь в ней. Мне нужна ее компания, мне нужны та мудрость и доброта, которые я разглядел в ней. Никакое это не колдовство.

– Самое настоящее колдовство, дружище, поверь, – упорствовал я. – Она воспользовалась твоей кровью для приворота. Ну как ты не поймешь: эта женщина не только верит в магию, но и отлично владеет ею. За прошедшее тысячелетие на свете жили и умерли множество магов, возможно целый миллион, но скольких из них можно считать настоящими? Она знает, что делает! Твоя кровь впиталась в ткань ее одежды. Она навела на тебя приворот, и разрушить его пока не в моих силах!

Луи помолчал, но недолго.

– Я тебе не верю, – сказал он. – Нет, не может быть, чтобы это было так. Я сердцем чувствую.

– Подумай, Луи, о моих словах, вспомни, какие видения появлялись передо мной после нашей с ней первой встречи всего несколько ночей тому назад. Ты ведь не забыл, как я рассказывал, что видел ее повсюду...

– Это не одно и то же. Я говорю о своем сердце, Дэвид...

– Нет, это одно и то же, дружище, – упорствовал я. – Я видел ее повсюду, а после того, как к нам явился призрак Клодии, Меррик призналась мне, что те мои видения были частью колдовства. Я ведь тебе рассказывал, Луи. Я рассказывал о ее маленьком алтаре, устроенном в номере гостиницы, о том, как она раздобыла мой носовой платок с каплями крови, промокнув им пот с моего лба. Луи, не будь наивным.

– Ты наговариваешь на нее, – как можно мягче возразил он, – и я не принимаю твоих слов. Я вижу ее совсем другой. Я думаю о ней и хочу ее. Я хочу женщину, которую видел в той комнате. Что теперь ты скажешь? Что Меррик не красива? Что она лишена врожденной сладости? Что Меррик не одна-единственная из тысяч смертных, которую я могу полюбить?