Но родственники — это зло! В который раз в этом убеждаюсь…
— Ого! — присвистнул я, глядя на выделенную мне жилплощадь. — Ничего себе дерево!
— А что тут такого? — пожала плечами Риа, старательно пряча улыбку и безуспешно пытаясь скрыть, что ей польстила моя реакция. — Обычное молодое деревце…
Я не выдержал и несколько истерически расхохотался. Вот это — молодое деревце?! Тогда я не представляю, как у них выглядят взрослые, мощные деревья!
Подаренное мне эльфийским дедушкой деревце поражало своими размерами. Огромный, невероятно толстый ствол, высокая — метрах в тридцати от земли — густая золотисто-зеленая крона… А на ветвях дерева покоился изящный деревянный дом, к которому вели огибающие ствол довольно широкие ступени, словно бы являющиеся продолжением ствола. Точнее, ажурный, почти кружевной дом являлся продолжением и единым целым с деревцем.
— Ух ты, — выдохнул я. — И это все мое? Здорово!
Шагнув вперед, я, не обратив внимания на встревоженный вскрик обоих эльфов, прикоснулся к коре.
Ой… зря я это сделал…
Княжич искоса наблюдал за своим новым знакомым. Раалэс оказался веселым, общительным парнем, с буйной фантазией… А еще он совершенно не умел пить. По крайней мере, легкое вино, которое молодые эльфы могли употреблять уже с двадцати лет, подействовало на него почище сильфийской настойки, сравнимой по крепости со спиртом. Когда же Дайнэлан осторожно поинтересовался причиной такого странного поведения организма у Лэсса, тот, периодически икая, пожаловался на горькую участь измененного, благодаря которой его организм совершенно неправильно реагирует на алкоголь. Княжичу оставалось только посочувствовать.
Наблюдая за тем, как близняшки — Нирилени и Нарелени лэар Териссе — заплетают весело рассказывающему им что-то измененному ворох тонких косичек, княжич усмехнулся. Сам он терпеть не мог подобную прическу и всегда огрызался в ответ на предложение девушек заплести нечто подобное. Теперь же сестрам попался в их цепкие лапки несопротивляющийся экземпляр, и они были готовы стараться изо всех сил, доказывая свое умение творить разнообразные мужские плетения. Вряд ли на голове нового знакомого окажется хоть десяток кос с одинаковым узором прядей…
Лэй хмыкнул и осушил очередную кружку. За здоровье именинника на столетнем юбилее полагается напиться до голубых феечек, и княжич намеревался не отступать от этой традиции!
…Пробуждение же было поздним и весьма болезненным. Застонав, эльф схватился за голову, желая убедиться, что она все еще на месте и ее не оторвали особо жестоким способом этой ночью. Голова была на положенном ей месте… Чего нельзя было сказать о самом княжиче.
Молодой эльф возлежал на травке, под сенью одного из деревьев та'ала, а в глаза ему светило изумрудное солнышко. Повезло еще, что этой ночью было новолуние! Иначе участь княжича была бы прискорбной.
Лэй пошевелился — и застонал от нахлынувшей боли. Нет, пора завязывать с выпивкой! Говорила ему мама не смешивать настойку с вином, говорила! Нет, он посчитал себя умнее ее, за что теперь и расплачивается.
Собрав себя в кучку и сумев встать на ноги, Лэй мутным взором обвел окрестности и заметил невдалеке вожделенную бочку с водой, около которой стояли подозрительно знакомые личности.
Целеустремленно направившись к источнику влаги, при этом ориентируясь на белоснежную шевелюру своего вчерашнего собутыльника, заплетенную в сотни тончайших кос, княжич, буркнув что-то, в чем, при должном старании, можно было бы опознать приветствие, макнул голову в воду.
О-о-о, какое блаженство!
Холодная вода сняла похмелье и унесла боль далеко-далеко, оставив после себя кристально ясную голову и четкие мысли. Вынырнув из бочки, Лэй с облегчением вздохнул и поднял лицо к прозрачно-голубому небу. Жизнь прекрасна!..
Краем уха слушая разговор Лэсса (помнится, именно так разрешил называть себя измененный) с Вирианилой — одной из придворных дам-телохранительниц, близкой родственницей наставника Раилиара, — эльф наслаждался солнышком. Даже рассказ о том, что вытворял он вчера на пару со своим новым приятелем, ухудшил его настроение только на короткое время. Разве что появилось сожаление, что все это не отложилось в памяти. Ну и еще возникло здоровое опасение за свои клыки — выбьют же в качестве наказания, а их потом отращивай… Грозился уже родитель…
Подобное наказание — лишение клыков — было не столько болезненным, сколько крайне обидным. Эльф без клыков — что может быть смешнее для остальных? Повезло еще, что обычно такое наказание применялось в основном среди простого народа — знать считала этот способ слишком грубым и примитивным. Что не мешало периодически применять подобное к особо прытким и ретивым представителям знатной молодежи. До сих пор княжич как-то избегал этого, но все когда-то бывает в первый раз…
Что?! Ему показалось или Риа что-то сказала о том, что Лэссу подарили личное дерево? Вот повезло… Значит, у измененного каналы уже устоялись.
Нет, это невероятно! Деревья-каналы, подаренные эльфийскому народу Лесом, невероятно ценились и оберегались, каждый новый росток тщательнейшим образом охранялся, а этот… недоэльф захотел его срубить!
Лэя обуяла ярость. Да как этот чужак только смеет о подобном говорить!
Не сговариваясь, они вместе кинулись дружно душить святотатца. Подобное отношение к Лесу должно быть наказано!
Вот только оказалось, что Лэсс сам не понимает, что такого сказал. Однако… Это где же он жил, что не знает прописных истин, о которых осведомлены буквально все?
Пришлось объяснять, растолковывая каждое слово. И чем больше княжич разъяснял не знакомому с их обычаями измененному особенности полученного подарка, тем сильнее мрачнел. Картина вырисовывалась безрадостная.
Нир-аш-алэ, или «родительские древа», не дарились вот так, с бухты-барахты. Сначала, не менее чем за пять-шесть улэдов, должен быть проведен ритуал, пробуждающий «спящий» канал и разворачивающий его в стволе дерева. Только после этого взрослое нир-аш-алэ начинало выплетать из своих ветвей дом — точнее, сырая магия, проходящая через древо, готовила уютное место обитания для своего будущего симбионта, изменяя и подстраивая себя и окружающее под характер своего владельца. Ведь чем комфортнее будет находиться в новообразованном доме эльфу, тем интенсивнее будет обмен энергией. Поэтому практически всегда в пробуждении нового дерева участвовал и его будущий хозяин — это дальнейшее включение в образованную связь других эльфов уже не требовало личного присутствия каждого из них. Но пробуждение должно было совершаться при хозяине. Лэсс же, судя по задаваемым вопросам, явно об этом не знал. Тогда кто участвовал в пробуждении?!
Далее, для связи новообразованного полноценного канала и счастливого обладателя собственного нир-аш-алэ был необходим еще один сложный ритуал. А вот здесь могли возникнуть непредвиденные проблемы: еще никогда древо не пробуждалось не для эльфа. Случалось, что людей или сильфов за особые заслуги перед Лесом привязывали к какому-нибудь мощному каналу в та'але, но к этому дереву при этом уже были привязаны эльфы. И даже оптимистичное заявление указывающей путь эльфийки насчет большого количества свободных каналов — сам княжич, ввиду неразвитой системы своих собственных каналов еще не мог видеть чужие — не внушало доверия.
Ну и напоследок: к пробужденному, но еще не связанному нир-аш-алэ нельзя было прикасаться разумным существам — сырая, бесхозная сила просто выжигала каналы подобных смельчаков подчистую. Нет, конечно, будущий хозяин, по неосторожности прислонившийся к стволу, не погиб бы, но очень неприятные минуты были обеспечены. Единственным исключением из этого были фамилиары — разумные, но не живые в полном смысле этого слова, они могли хоть всю свою жизнь провести на подобных «ничьих» каналах.
Опять же, вряд ли Раалэс может считаться истинным хозяином древа до проведения ритуала, в котором еще неизвестно, выживет ли, и если выживет, то в каком он после него будет состоянии?
