– Общая тревога! – крикнул он. – Все в убежище! Сюда идет соседка.

– Какая соседка?

– Соседка с Западного фронта. Соседка справа, если тебе так больше нравится. Богатая женщина в шейном платке. Больше ни слова. Когда она позвонит в дверь, никому не двигаться. Всем затаиться. Пойду скажу Матиасу.

Прежде чем Марк успел высказать свое мнение, Люсьен уже спустился на второй этаж.

– Матиас, – закричал Люсьен, открывая дверь. – Тревога! Всем зата…

Марк услышал, как Люсьен запнулся. Он улыбнулся и спустился вслед за ним.

– Черт, – говорил Люсьен. – Зачем тебе раздеваться догола, чтобы повесить книжную полку? Что тебе это дает, черт побери? Тебе что, никогда не бывает холодно?

– Я не голый, я в сандалиях, – важно возразил Матиас.

– Ты отлично знаешь, что сандалии ничего не меняют! А если тебе так нравится изображать человека незапамятных времен, лучше бы вбил себе в голову, что доисторический человек, что бы я о нем ни думал, уж точно не был ни придурком, ни таким примитивом, чтоб ходить голышом!

Матиас пожал плечами.

– Я знаю это лучше тебя, – сказал он. – Доисторический человек здесь не при чем.

– А что при чем?

– Я сам. Одежда меня стесняет. Мне так удобно. Что ты еще от меня хочешь? Не понимаю, как это может тебя беспокоить, когда я – на своем этаже. Тебе нужно лишь постучать перед тем, как войти. Что случилось? Что-то неотложное?

Понятие неотложности было у Матиаса не в чести. Вошел улыбающийся Марк.

– «Змея, – сказал он, – при виде голого человека пугается и уползает так быстро, как может; а если увидит человека одетого, то набрасывается на него безо всякой опаски». Тринадцатый век.

– Ценное замечание, – сказал Люсьен.

– Что случилось? – повторил Матиас.

– Ничего. Люсьен увидел, что к нам направляется соседка с Западного фронта. Люсьен решил не отвечать на звонок.

– Звонок еще не починили, – заметил Матиас.

– Жаль, что это не соседка с Восточного фронта, – сказал Люсьен. – Соседка с Востока красива. Думаю, с Восточным фронтом мы могли бы вступить в переговоры.

– Откуда ты знаешь?

– Я провел тактическую разведку. Восток более привлекателен и более доступен.

– Ну ладно, эта – с Запада, – твердо сказал Марк. – И не понимаю, почему бы нам ей не открыть. Мне она очень даже нравится, мы перекинулись с ней парой слов однажды утром. В любом случае, в наших интересах быть оцененными нашим окружением. Простой вопрос стратегии.

– Очевидно, – сказал Люсьен, – если ты смотришь на это с дипломатической точки зрения.

– Скажем, с добрососедской точки зрения. Человеческой, если тебе угодно.

– Она стучит в дверь, – сказал Матиас. – Пойду открою.

– Матиас! – Марк удержал его за руку.

– Ну? Ты же сказал, что согласен?

Марк посмотрел на него и выразительно взмахнул рукой.

– Ах да, черт, – сказал Матиас. – Одежда, нужно одеться.

– Именно, Матиас. Нужно одеться.

Тот взялся за свитер и брюки, в то время как Марк и Люсьен пошли вниз.

– Говорил я ему, что сандалий недостаточно, – прокомментировал Люсьен.

– А ты, – велел Марк, – заткнись.

– Знаешь, это не так просто, заткнуться.

– Ты прав, – признал Марк. – Но предоставь дело мне. Это ведь я знаком с соседкой, я и открою.

– Откуда ты ее знаешь?

– Я же говорил, мы разговаривали. Кое о чем. О дереве.

– О каком дереве?

– О молодом буке.

Смущенная София выпрямилась на предложенном ей стуле. С тех пор как она покинула Грецию, жизнь приучила ее принимать или же не впускать журналистов и поклонников, но не приучила звонить в чужие двери. Уже лет двадцать, как она не стучалась к кому-нибудь вот так, без предупреждения. Теперь, сидя в этой комнате в окружении трех типов, она спрашивала себя, что же они могли подумать о докучной соседке, явившейся их поприветствовать. Так уже не делается. Поэтому ей захотелось тут же объясниться. Получится ли у нее объясниться с ними, как ей верилось у своего окна на третьем этаже? Все может выглядеть иначе, когда видишь людей вблизи. Марк стоит, привалившись к большому деревянному столу, скрестив худые ноги, в красивой позе, у него скорее красивое лицо, он смотрит на нее без нетерпения. Перед ней сидит Матиас, у него тоже красивое лицо, немного тяжеловатое книзу, но синие глаза ясны, как море в штиль, и взгляд открытый. Люсьен достает бокалы и бутылки, то и дело откидывая назад волосы взмахом головы, у него лицо ребенка и галстук мужчины. Она почувствовала себя успокоенной. В конце концов, она потому и пришла сюда, что перетрусила.

– Понимаете, – сказала она, принимая бокал, который с улыбкой протянул ей Люсьен, – мне очень жаль, что я вас побеспокоила, но я хотела попросить вас об одной услуге.

Двое смотрели на нее с ожиданием. Теперь надо объясниться. Но как рассказать о подобной глупости? Люсьен ее не слушал. Он ходил туда-сюда и, похоже, присматривал за каким-то сложным блюдом, приготовление которого поглощало всю его энергию.

– Речь идет о глупой истории. Но я нуждаюсь в одной услуге, – повторила София.

– Что за услуга? – мягко спросил Марк, пытаясь помочь.

– Нелепо об этом говорить, к тому же я знаю, что вы уже много потрудились в этом месяце. Нужно выкопать яму в моем саду.

– Внезапный прорыв на Западном фронте, – пробормотал Люсьен.

– Разумеется, я заплачу вам, если мы договоримся. Скажем… тридцать тысяч франков на троих.

– Тридцать тысяч франков? – пробормотал

Марк. – За яму?

– Попытка подкупа со стороны врага, – невнятно пробубнил Люсьен.

София чувствовала себя неловко. Однако она полагала, что пришла в нужный дом. И что следует продолжать.

– Да. Тридцать тысяч за яму и за ваше молчание.

– Но, – начал Марк, – мадам…

– Реливо, София Реливо. Я ваша соседка справа.

– Нет, – тихо сказал Матиас, – нет.

– Да, – сказала София, – я ваша соседка справа.

– Это правда, – продолжал Матиас тихо, – но вы не София Реливо. Вы жена господина Реливо. Но вы сами – София Симеонидис.

Марк и Люсьен с удивлением уставились на Матиаса. София улыбнулась.

– Лирическое сопрано, – продолжал Матиас. – «Манон Леско», «Мадам Баттерфляй», «Аида», Дездемона, «Богема», «Электра». И вот уже шесть лет, как вы ушли со сцены. Позвольте сказать, как лестно мне иметь такую соседку.

В знак почтения Матиас слегка склонил голову. София посмотрела на него и подумала, что дом в самом деле подходящий. Она удовлетворенно вздохнула, обвела глазами большую комнату с плиточным полом, свежеоштукатуренную, еще гулкую, почти без мебели. Три высоких сводчатых окна выходили в сад. Это немного походило на монастырскую трапезную. Через низкую, тоже сводчатую дверь с деревянной ложкой в руке ходил туда-сюда Люсьен. В монастыре можно говорить обо всем, особенно в трапезной, только тихо.

– Поскольку он все сказал, это избавляет меня от необходимости представляться, – сказала София.

– Но не нас, – сказал до некоторой степени впечатленный Марк. – Вот он – Матиас Деламар…

– Не стоит, – перебила София. – Мне очень неловко, что я уже знаю вас, но ведь через сад можно невольно услышать многое из того, что делается за стеной.

– Невольно? – спросил Люсьен.

– Немного вольно, это верно. Я смотрела и слушала, даже внимательно. Признаю.

София помолчала. Думала, догадается ли Матиас, что она видела его через то окошко.

– Я не шпионила за вами. Вы меня заинтересовали. Я думала, что вы мне понадобитесь. Что бы вы сказали, если бы однажды утром обнаружили, что у вас в саду посадили дерево, а вы тут не при чем?

– Честно говоря, – сказал Люсьен, – учитывая состояние сада, думаю, мы его бы и не заметили.

– Не о том речь, – сказал Марк. – Вы, конечно, имеете в виду то буковое деревце?

– Да, – сказала София. – Оно появилось в одно прекрасное утро. Без предупреждения. Я не знаю, кто его посадил. Это не подарок. И не садовник.