И он решительно направился к выходу.

- Себек! Куда ты, Себек? - вдогонку ему крикнул Хори. - Что ты собираешься делать?

Прекрасный в своей ярости, Себек отозвался:

- Не знаю, но что-нибудь придумаю. А уж то, что надумаю, сделаю с удовольствием.

Ренисенб выскочила из дому на галерею и остановилась на мгновенье, прикрыв глаза от слепящих лучей солнца.

Ее мутило и трясло от какого-то непонятного страха. Она твердила про себя одни и те же слова: "Я должна предупредить Нофрет… Я должна предупредить ее…"

За ее спиной еще слышались мужские голоса: Хори и Яхмос убеждали в чем-то друг друга, их слова были почти неразличимы, зато звенел по-мальчишески высокий голос Ипи:

- Сатипи и Кайт правы; у нас в семье нет мужчин! Но я мужчина. Если не возрастом, то сердцем. Нофрет смеется и глумится надо мной, она обращается со мной, как с ребенком. Я докажу ей, что давно уже не ребенок. Мне нечего опасаться отцовского гнева. Я знаю отца. Он околдован, эта женщина заворожила его. Если ее не будет, его сердце снова обратится ко мне, да, ко мне! Я его любимый сын. Вы все смотрите на меня как на ребенка, но я докажу вам, чего стою. Увидите!

Выбежав из дому, он столкнулся с Ренисенб и чуть не сбил ее с ног. Она схватила его за рукав.

- Ипи! Ипи, куда ты!

- К Нофрет. Она узнает, каково смеяться надо мной!

- Подожди! Успокойся. Нельзя действовать необдуманно.

- Необдуманно? - Ипи презрительно расхохотался. - Ты похожа на Яхмоса. Благоразумие! Осторожность! Ничего нельзя делать, не подумав! Яхмос - древняя старуха, а не мужчина. Да и Себек - только на словах молодец. Пусти меня, Ренисенб!

И выдернул у нее из рук свой рукав.

- Где Нофрет?

Хенет, только что появившаяся в дверях дома, промурлыкала:

- Дурное дело вы затеяли, дурное. Что станется со всеми нами? Что скажет моя любимая госпожа?

- Где Нофрет, Хенет?

- Не говори ему, - выкрикнула Ренисенб.

Но Хенет уже отвечала:

- Она пошла задним двором. Туда, на поля, где растет лен.

Ипи бросился обратно в дом.

- Зачем ты ему сказала, Хенет? - укорила ее Ренисенб.

- Ты не доверяешь старой Хенет. Ты всегда отказывала мне в доверии. - Обида явственно зазвучала в ее ноющем голосе. - А бедная старая Хенет знает, что делает. Надо, чтобы мальчишка остыл. Ему не найти Нофрет возле тех полей. - Она усмехнулась. - Нофрет здесь, в беседке… с Камени. - И она кивнула в сторону водоема, повторив с явным удовольствием: - С Камени…

Но Ренисенб уже шла через двор.

От водоема навстречу матери бежала Тети. Она тянула за веревочку своего деревянного льва. Ренисенб схватила ее на руки и, когда прижала к себе, поняла, какая сила движет поступками Сатипи и Кайт. Эти женщины защищали своих детей.

- Мне больно, пусти меня, - закапризничала Тети.

Ренисенб опустила девочку на землю. И медленно двинулась в сторону беседки. У дальней стены ее стояли Нофрет и Камени. Когда Ренисенб приблизилась, они повернулись к ней.

- Нофрет, я пришла предостеречь тебя, - быстро проговорила Ренисенб. - Будь осмотрительна. Береги себя.

По лицу Нофрет скользнула презрительная улыбка.

- Собаки, значит, завыли?

- Они очень рассердились и могут причинить тебе зло.

Нофрет покачала головой.

- Никто из них не способен причинить мне зла, - с уверенностью изрекла она. - А если попытаются, я тотчас же сообщу Имхотепу, и он найдет способ, как их наказать. Что они и сами поймут, если как следует призадумаются. - Она рассмеялась. - Как глупо они себя вели, оскорбляя и обижая меня разными пустяками! Ведь они только играли мне на руку!

- Значит, ты все это предусмотрела? - спросила Ренисенб. - А я-то жалела тебя - мне казалось, что мы поступаем плохо. Больше мне тебя не жаль… По-моему, ты дурная женщина. Когда в судный час тебе придется каяться в грехах перед сорока двумя богами - Владыками справедливости24, ты не сможешь сказать: "Я не творила дурного", как не сможешь сказать: "Я не вожделела чужого богатства". И когда твое сердце положат на чашу весов, она перетянет другую чашу - кусочек правды, чаша с сердцем резко пойдет вниз.

- Ты что-то вдруг стала чересчур благочестивой, Ренисенб, - угрюмо отозвалась Нофрет. - А ведь я на тебя не жаловалась. Про тебя я ничего не писала. Спроси у Камени, он подтвердит.

И она, пройдя через двор, поднялась по ступенькам вверх на галерею. Навстречу ей вышла Хенет, и они обе исчезли в недрах дома.

Ренисенб повернулась к Камени.

- Значит, это ты, Камени, помогал ей против нас?

- Ты очень сердишься на меня, Ренисенб? - с отчаянием в голосе спросил Камени. - Но что мне оставалось делать? Перед отъездом Имхотеп поручил мне по первому же требованию Нофрет написать ему все, что она прикажет. Скажи, что ты не сердишься, Ренисенб. Что я мог сделать?

- У меня нет права сердиться на тебя, - ответила Ренисенб. - Я понимаю, ты был обязан выполнить волю моего отца.

- Я не хотел писать, говорил, что мне это не по душе… И, между прочим, Ренисенб, клянусь, в письме не было ни слова против тебя.

- Мне это безразлично.

- А мне нет. Невзирая ни на какие приказы Нофрет, я бы никогда не написал ничего такого, что могло бы быть тебе во вред. Прошу тебя, Ренисенб, верь мне.

Ренисенб с сомнением покачала головой. Попытки Камени оправдаться звучали для нее неубедительно. Она чувствовала себя оскорбленной и сердилась на Камени: ей казалось, что он в какой-то степени предал ее. Хотя что с него спросить? Ведь он ей чужой, хоть и родственник по крови, но чужой человек, приехавший к ее отцу из далеких краев. Он был всего лишь младшим писцом, получившим распоряжение от своего господина и безропотно выполнившим его.

- Я писал только правду, - настаивал Камени. - В письме не было ни слова лжи, клянусь тебе.

- Конечно, - согласилась Ренисенб, - лжи там и быть не могло. Нофрет слишком умна для этого.

Значит, старая Иза оказалась права. Эти мелкие гадости, которым так радовались Сатипи и Кайт, лишь сослужили службу Нофрет. Нечего удивляться, что с ее лица не сходила злорадная ухмылка.

- Она плохая, - сказала Ренисенб, отвечая своим мыслям. - Очень плохая.

- Да, - согласился и Камени, - она дурная женщина.

Ренисенб повернулась и с любопытством посмотрела на него.

- Ты знал ее и до приезда сюда, верно? Ты был знаком с ней там, в Мемфисе?

Камени смутился.

- Я знал ее совсем немного… Но слышал про нее. Говорили, что она гордая, заносчивая и безжалостная, из тех, кто не умеет прощать.

Ренисенб вдруг сердито вскинула голову.

- Я не верю тому, что написал отец, заявила она. - Он не выполнит своих угроз. Сейчас он сердится, но по натуре он человек справедливый, и, когда вернется домой, он нас простит.

- Когда он вернется, - сказал Камени, - Нофрет постарается сделать так, чтобы он не изменил своего решения. Она умна и своего добьется, к тому же, не забудь, она очень красивая.

- Да, - согласилась Ренисенб, - она красивая. - И двинулась в сторону дома. Почему-то слова Камени о том, что Нофрет очень красивая, показались ей обидными…