Отбыли и этот день. Всплакнули, как водится, прощаясь, с родней. А потом пущане разъехались и осталась Мирося на Ятвеже. Боруту довольно быстро утащили куда-то приятели, поговорить о своем, о мужском, а Мирославу увела за собой Нетта.
– Пойдем, – сказала она, с мягкой улыбкой беря новобрачную за руку. – Бабка Мина зовет сказки слушать.
– Сказки?
– Ну да, она иногда, в праздничные вечера, рассказывает. Сегодня велела мужчин не звать. Значит, будет что-то интересное.
Возле памятного Миросе домика местной знахарки собралась кучка женщин. Некоторые из них качали на руках детей. Вигра, сидевшая на траве, замахала им рукой и отдала Нетте младенца.
– Ой, какой! – Восхитилась Мирослава, глядя на укутанный в полотно комочек. – Тьфу на него! Тьфу!
– Надо же! – фыркнула одна девица. Лицо ее показалось Миросе знакомым, но имя она вспомнить не смогла. – А говорят, пущане поганские обычаи отринули.
– Надо же! – Мирославе не хотелось в первый же день в Ятвеже заводить врагов. Но, похоже, подругу она в этой чернобровой и так не найдет. – А говорят, ядзвины – учтивые люди.
– Да не обращай ты, девочка, на Ханчу внимания. – Поддержала Мирославу женщина постарше. В отличие от Нетты и самой Мироси, ее голова была покрыта ярким цветным платом. – Она с самой весны бесится. Нет ничего хуже, чем панна, которую вовремя замуж не отдали.
Девушка, которую назвали Ханчей, презрительно сморщила нос, но ничего не сказала. Из чего Мирослава сделала вывод, что женщина в платке стоит в ядзвинской иерархии выше нее. Впрочем, неясно кто бы до чего договорился, но тут из приоткрытой двери вышла травница.
– Собрались? – Она окинула собравшихся внимательным взглядом и уселась прямо под стеной, на траве. – Ну, значит, слушайте. Жила-была на белом свете панна, краше которой не было в целом селе. Много парней сватались к девице, но всех отсылал ее отец ни с чем. Тот был недостаточно богат, тот – недостаточно знатен, еще другой – недостаточно красив…
И поверила девица, что ее красоты достоин только один парень на весь белый свет. А он возьми, да и женись по отцовской указке. Не была жена его ни краше нашей панны, ни богаче. Но род ее был знатен во всем крае. Самые сильные криве-кривейто выходили из его сынов…
Сказка неспешно лилась в полумраке опускающихся сумерек. Про завистливую девицу, что не смогла смириться с тем, что не быть ей за любимым. И о неумном парне, что метался между двумя красавицами, пока чуть не потерял обеих. И о злой ведьме, что подучила завистницу, как получить желаемое. И о черной реке, которая до сих пор течет там, где проливала слезы отвергнутая красавица.
Женщины слушали, затаив дыхание. По тому, как они порой переглядывались, было понятно, что история эта для них не нова. Но перебивать рассказчицу не решался никто.
Когда вечер опустился на Ятвежь, и рукоделие в женских руках стало плохо видным, знахарка закончила сказку. Нетта передала младенца Вигре, поднялась и обратно взяла ребенка из рук подруги.
– Пойдем, что ли? – Позвала она Митрославу. – Ужинать пора. Покажу тебе, что и как.
Они пошли в сторону большого дома, стоящего прямо перед курганами посреди села. Мирослава помнила этот дом, там Сколоменд и отец расспрашивали ее о приключениях в лесу. Ожидая, что это и есть дом, где живет ее новая семья, Мирося свернула в ту сторону.
– Нет, нам не туда, дальше. Это – общинный. – Нетта показала на следующий дом, который стоял чуть дальше в сторону леса. В отличие от общинного дома и дома знахарки Мины, вокруг него виднелся низкий плетень. – Вон там – хлев. – Продолжала знакомить Миросю с новым домом невестка. – А там – птичник. Борти наши в лесу стоят, там пчеле вольготнее.
Ужин, по случаю свадьбы, был скромным. Оно и понятно: голодным с гулянки не вернулся никто. Выпили по кружке кислого молока, заедая ржаным хлебом, и разошлись спать.
– Так-то, если что тяжелое, пахолки помогают. И женщины тоже, у кого своей семьи нет. Но так, конечно, все больше сами. – Поясняла Нетта Миросе, проворно убирая со стола. – У нас тут все по-семейному, хлопов, как у пущан, нет.
Нет так нет, спорить не приходилось. Как известно, в чужой дом со своими порядками не приходят. Тем более, убрать со стола несколько кружек – не та работа, которой стоит бояться.
Мужчины о чем-то тихо беседовали, собравшись в красном углу. Ребенок тоже наелся и мирно спал в колыбели. Помогая Нетте, Мирослав краем глаза заметила, что Борута вытянул под столом ногу и, словно бы невзначай, качает колыбель.
– Да, он такой. – Заметила ее взгляд Нетта, с нежностью глядя на родича. – Хороший отец будет, когда твое время придет.
Мирослава покраснела. До того дня, когда Борута возьмет на руки своего ребенка, было еще достаточно времени. А пока Миросе предстояла первая ночь в новом доме.
Наведя порядок, Нетта показала Миросе небольшое строение, стоящее в сторону леса.
– Вон там – баня. Видишь. Пахолки ее уже затопили. Сейчас дождемся, пока мужчины обмоются, а потом – мы.
– А долго их ждать? – Миросе показалось, что Сколоменд с сынами еще не наговорился, а спать уже хотелось. Бессонная ночь брала свое. Но Нетта в ответ только пожала плечами.
– Как наговорятся, пойдут. Немытым спать идти нельзя, боги не одобрят.
– А, может, мы быстренько? – С надеждой спросила Мирослава, поглядывая на дверь. – Пока они соберутся, а мы – уже.
– Первый пар – для мужчин. – Наставительно сказала Нетта и понимающе улыбнулась. – Не переживай. Долго они не задержатся. Не одной тебе ночью не спалось. Да и Скирмут мой вчера тоже долго за столами засиделся, сегодня не прочь будет поспать подольше. Так-то они еще до рассвета встают, воинов учить.
Мирослава мысленно вздохнула, а Нетта предложила присесть пока на большую колоду у стены, обещая рассказать еще много чего о ядзвинах.
Очнулась Мирося от того, что ее поднимают сильные руки.
– Утомилась, ясколочко? – Улыбался Борута, на руках неся молодую жену в сторону бани. – Сейчас, быстро умоемся, и можно спать.
– А Нетта? – Закрутила головой Мирося. Последнее, что она помнила, это как они с Неттой привели на колоду.
– Нетта спать пошла уже. А мы – сами управимся.
В бане оказалось неожиданно нежарко.
– Не сильно нагревали, вот и остывает уже. – Пояснил Борута в ответ на вопрос жены. – Только чтобы обмыться после дня. Вот если с дальней дороги кто приходит или с войны, тогда да, тогда большой жар и долгий пар. Чтобы все нечистое из человека выгнать.
Мирослава уже успела немного проснуться, и теперь любопытно оглядывалась, рассматривая ядзвинскую баню. Баня как баня. Разве что, как и многие ядзвинские строения, частично утоплена в земле, а не поднята вверх на крепком фундаменте. Пахло дымком, мокрым деревом и травами.
Борута завозился в углу. Глянув на него, Мирослава смущенно отвела взгляд. Пока она оглядывалась, муж успел раздеться и теперь, нимало не смущаясь, складывал одежду в угол.
– Помочь? – Подмигнул Борута смущенной жене, видя, что она никак не решается снять праздничный наряд. Мирося помотала головой, упорно борясь с пуговками керсетки.
Сегодня с утра она сама удивлялась той отчаянной смелости, что накатила на нее вчера. Было ли дело в какой-то особой ядзвинской магии, или мед, который молодым дали с собой, был особо хмельным? Или запах свежего сена так пьянил, что она вчера забыла про всякий стыд? Или же просто истосковалась по Боруте за прошедшие недели, потому и тянулась к нему.
Колдовство прошло вместе с угаром свадебного веселья. И теперь приходило осознание, что вот прямо сейчас надо взять и раздеться. Донага. При Боруте.
Его же, похоже, подобное ничуть не смущало. Да и то, если они без бани спать не идут, то, наверное, ему привычно. Он у себя дома, опять же.
Подождав еще немного, Борута негромко хмыкнул и приблизился к Мирославе. Собственно, в маленьком предбаннике ему для этого понадобился один шаг. Этой баней пользовалась только семья. А на небольшое Сколомендово семейство не было смысла заводить хоромы, чтобы потом зря переводить дрова. Даже сам Борута чаще ходил в ту, что стояла за общинным домом и которой пользовались, в основном, молодые воины.
