Кажется, я тогда плакала, а уже превратившийся Ники лизал мне ладони. Кажется, мне хотелось, до боли хотелось сдернуть этот проклятый ошейник. Кажется, дрожащими руками я приготовила зелье, которое помогло мне успокоиться… И стало вдруг все равно… не знаю, хотел ли именно этого Анри, но его жена стала послушной. Равнодушной. И за ней все время хвостом ходил огромный черный пес.

Домочадцы меня боялись. О мне ходили не слишком хорошие слухи. Знали бы они… правду о моих выездах в город, о тайных встречах с моими клиентками, богатыми клиентками, о вылетах в темные ночи… я была ведьмой. Настоящей и временами, чего уж греха таить, безжалостной. Думаю, ошейник на шее Ники убил во мне всю девичью нежность… но не любовь ко мне, бескомпромиссную, безжалостную, Анри.

Время как-то все излечило. Ник следовал за мной верным псом. И Анри успокоился, по крайней мере, внешне. Росла наша дочь, жизнь в поместье убаюкивала покоем… пока не пришел тот день…

Была, вроде, поздняя осень: воспоминания о тех мгновениях путаются, теряются в пелене страха. Но я помню шум внизу посреди ночи, оравшее во мне дурное предчувствие, собственные дрожащие руки, когда я вытаскивала из кровати напуганную дочь. И дыхание Ники на моей шее, когда я обнимала его, шептала в косматые уши:

— Ты должен ее увести. Должен. Если с ней что-то случиться, я не прощу ни тебе… ни себе, пойми…

Ники потянул меня зубами за подол платья.

— Не могу пойти с вами, мой хороший, — улыбнулась я. — Он пойдет за мной, за нами, ты же знаешь…

Ники знал. Мы оба знали. Я поцеловала его во влажный нос, мысленно моля о прощении. Судорожно обняла Лизу, дрожащую в коротенькой ночкой рубашечке, и старалась сдержать рвущееся наружу рыдание.

— Лизи, будь хорошей девочкой, сиди с Ники, — прошептала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Но в душе все равно плескался дикий ужас. — Я приду к тебе, я или папа.

— Но маа-а-а-а-а-м. Мам, пожалуйста…

— Лизи, послушай меня, сейчас не время для таких разговоров, Ники с тобой, я скоро вернусь.

Обняла вновь Ники, спрятала в его шерсти покатившиеся по щекам слезы, и Ники украдкой, чтобы не напугать Лизи, слизал с моих щек горячие капли. Он умолял меня взглядом быть осторожной:

— Прости, ради Бога, прости мой эгоизм, — прошептала я, скрыла их в одежде и закрыла шкаф.

Вновь что-то ударило, теперь уже ближе, на том же этаже. Посмотрев еще раз на тяжелые двери, за которыми сидела моя дочь, я не сомневаясь, взяла свечу со стола и вышла в коридор. Мягко шелестели юбки. Надеюсь, Лизи не станут искать в нашей спальне. Надеюсь, ее совсем не станут искать…

Дверь тихо скрипнула, в конце коридора в окно заглядывала полная луна… я тихо сглотнула, отставив свечу на столик. Тому, кто стоял в тени, свет больше не был нужен… Анри, валяющемуся на ковре с перегрызенным горлом — тоже. Кровь… столько темной в полумраке крови… и уже совсем не страшно, потому что все это кажется таким ненастоящим, нереальным…

— Давно не виделись, дорогая, — сказал кто-то из тени… и в том же миг вернулся страх. Душащий, безумный. Я вспомнила, как он меня насиловал, вспомнила, как лежала на смятых простынях и вслушивалась в шаги, зная, отлично зная, что спасения не будет. Вспомнила его улыбку, когда он стягивал с себя рубашку, его горячий шепот на ухо. Его слегка безумный, беспощадный взгляд… И обессилено прислонилась к стене, выдохнув:

— Ты мертв. Я точно знаю, что ты мертв!

— Мертв, — усмехнулся Владэк. — И вскоре ты тоже будешь мертва. И со мной… навсегда…

Он подошел, оперся ладонями на стену, посмотрел на меня сверху вниз… пронзил взглядом. А я уже не могла сопротивляться. Я дрожала, вспоминая давний ужас. И понимала, что да, теперь тоже спасения не будет…

Анри… из-за меня?

— Анри! — чужой голос вторил моей боли. Рыжая, гибкая девчонка упала на колени перед телом Анри, обняла его, пачкая кровью светлое платье, зарыдала, дико, безумно… — Ты убил моего Анри!

— Прости, — недобро усмехнулся Владэк. — Не смог удержаться.

— Ну и я не могу… — услышала я и замерла…

Я не почувствовала боли, лишь смятение… и, как ни странно, облегчение. Ошеломленно посмотрела я на клинок в своей груди, на удивленного и, чуть позднее разъяренного Владэка, на бешенство в его глазах, когда он ударил рыжеволосую девчонку.

— Ты что наделала, дура!

— Поищи ее так же, как я буду искать его! — выкрикнула девчонка. — В следующей жизни!

«Да… — подумалось мне перед смертью. — Ножи метать она умеет хорошо…»

Следующая жизнь… спасение для нас всех. Для меня, для Анри… и этой девочки. Зины… И для Ники… но жизнь… жизнь решила все иначе.

Впрочем, моя ли то вина? Я повернулась на диване, обняла Ники, моего Ники, уткнулась носом в его плечо. Теперь я никуда не убегу. Не забуду. И вытащу тебя… обязательно вытащу!!!

Ники лихорадило всю ночь. И всю ночь я глаз не сомкнула, лежала рядом, дарила свои силы, отвечала на каждый его зов. Он звал меня часто… разными именами, на разных языках. Метался в бреду и временами плакал, временами смеялся, но каждый раз, как слышал мой голос, успокаивался… прижимался ко мне, обнимал меня за талию, шептал мне в плечо «любимая». И от этого становилось больно и горько.

Я ведь его предала. На долгие годы оставила в шкуре пса, бездомным, беспомощным. А еще и чуть инквизиции сдуру не отдала. Хреновая из меня хозяйка. Но я исправлюсь. Видит Бог, я сделаю все, чтобы исправиться…

То и дело приходил Саша. Приносил тазик со свежей, холодной водой. Молча помогал мне обтирать Ники, молча смотрел, как я опускала взгляд и кусала губы. Тоже упрекал? Скорее жалел. И его, и меня… И сидевшего в углу комнаты Анри. Ибо сволочной вампир идти спать тоже не собирался.

К часам двум Ники стало лучше. Он прекратил метаться, температура его тела стала нормальной, и я укрыла его потеплее, и поднялась с этого проклятого дивана. За окном клубилась тьма, огонь в камине, недавно кем-то подкормленный, довольно урчал, и в гостиной, из которой мы так и не выбрались, было тепло… даже жарко. Слишком жарко.

Я заметила оставленные на стуле кем-то для меня джинсы и свитер, и, глянув зло на неподвижного Анри, быстро смоталась в душ… смыла с себя пот, страх и беспокойство.

Красивая ванная у этого вампира… чистая до блеска, с явно недавно выложенным, крашеным под темный мрамор, кафелем, бесшумным смесителем и насадкой для душа с функцией массажа.

Я быстро вытерлась, высушила волосы найденным тут же феном, и расчесала их невесть как оказавшейся тут моей! расческой.

Меня ничего не удивляло. Думать ни о чем не хотелось. Я устала… страшно устала. И еще не все осознала, не до конца. Казалось, что это все всего лишь сон… плохой или хороший, угадай ты… с одной стороны, меня чуть не убили. А кого-то и убили, и даже думать об этом было страшно и больно. С другой — все закончилось. Владэк сейчас в инквизиции… и Зина. Кстати, Зина.

Я быстро оделась, заплела волосы в хвост и вышла в гостиную. Встала напротив такого же спокойного, как и всегда, Анри, тихо, чтобы не потревожить чуткого сна Ники, спросила:

— Ты знал? Ты знал, что ты ее хозяин?

Его холодный взгляд чуть поблескивал в свете огня в камине. И губы сложились вдруг в четкую, прямую линию.

— Нет, — ответил, наконец, Анри. — Только сейчас начал вспоминать. Как и ты.

— Ну и…

— Ну и, — Анри медленно встал со стула. — Это не совсем Владэк виноват, что наша связь так сильно ослабла. Это я ее в прошлой жизни ослабил. Понимаешь… Зина убивала. Не буду рассказывать подробно… ибо это мерзко. Мы путешествовали по России, и я сильно заболел… чем, уже не так и важно, но… Зина металась как сумасшедшая. И чтобы достать средства для лечения, начала заманивать богатых аристократов на постоялые дворы и убивать. Ну и… понимаешь… это они бессмертные, а кем бы я возродился, приняв такую помощь? Зина была неумолима и когда она однажды вышла… я перерезал себе вены. И написал записку, что больше не хочу ее видеть. В следующей жизни я встретил тебя.