Чем же полезен этот политический опыт «Июньского клуба»? Дело в том, что это была первая попытка повлиять на общественное мнение с ораторских трибун, принадлежащих каким-то определенным партиям. Но подобная шумиха в прессе вряд ли соответствовала аристократическому поведению Генриха фон Гляйхена, или задумчивым манерам Мёллера ван ден Брука, который, как известно, никогда не был ярким оратором, предпочитая отмалчиваться даже на заседаниях клуба. Своими мыслями вслух Мёллер делился только с очень близкими друзьями. Но Штадтлер придавал очень большое значение подобным публичным мероприятиям. Не стоило забывать, что сам он был прирожденный оратор и публичные выступления укрепляли его политический авторитет. По его инициативе даже было создано специальное «ораторское подразделение», которое должно было действовать по всей Германии. В нем наряду с Штадтлером состояли: Макс Бём, Альберт Дитрих, выходец из профсоюзной среды Эмиль Клот, Ганс Рёслер и даже коммунист Фритц Вет.

Когда мы попытаемся выяснить, представители каких социальных слоев, каких вероисповеданий, приверженцы каких идей в период с 1919 по 1923 год входили в «Июньский клуб», то столкнемся с рядом трудностей. Дело в том, что почти единогласно все оставшиеся в живых члены клуба говорили о том, что в годы его существования там не было никаких четких социальных и политических рамок. В «Июньском клубе» встречались мужчины, имевшие самое различное социальное положение и придерживавшиеся самых различных политических идей. В первые годы в клубе можно было встретить людей, которые еще недавно были не просто идейными противниками, а политическими врагами. В «Июньском клубе» появлялись и профессура (Отто Хётч, Франц Оппенхаймер, Эрнст Трельч, Герман Шумахер и Мартин Шпан), и вожди консерваторов (Оскар Хергт, граф Куно Вестарп и барон фон Фрейтаг-Лорингхофен), и представители демократических партий (Георг Бернхард, редактор «Фоссишен цайтунг», Вернер Мархольц), и социалисты (Август Мюллер), и государственные чиновники (государственный секретарь имперского экономического управления Мёллендорфс). В первые послевоенные годы связь с клубом поддерживал и Генрих Брюнинг, часто присутствовавший на разнообразных диспутах. По поводу Брюнинга надо отметить, что когда он стал рейхсканцлером, то пошел по пути, отличному от предлагаемого Кольцом. Многие из Ринг-движения считали, что он был слишком тесно связан с «народными консерваторами» и «старыми консерваторами». Подобные ярлыки Ърюнинг заработал за дружбу с Паулем Юнгом, который, кстати, и ввел будущего канцлера в «Июньский клуб». Сам Пауль Юнг в 1930 году вышел из Немецкой народно-национальной партии и создал собственную, которую назвал Народно-консервативной (откуда и название «народные консерваторы»), В годы нацистской диктатуры лидер «народных консерваторов» примкнул к Сопротивлению и даже оказался причастен к заговору 1944 года.

В конце 1920 года «Июньский клуб» перебрался из квартиры фон Гляйхена в резиденцию «Немецкого союза защиты», которая располагалась в Берлине на Моцштрассе. Новое помещение оказалось более вместительным, и жизнь клуба стала более организованной. Сначала появились членские билеты. Теперь каждую неделею по вторникам проходили активные политические дискуссии, которые были не экспромтом, а заранее подготовленным мероприятием. В подобных встречах, которые традиционно открывались с доклада о положении в стране, как правило, принимало участие 120–150 членов клуба. Председательствовали на клубных мероприятиях два человека: Мёллер ван ден Брук и Генрих фон Гляйхен. Несколько в стороне от них находился так называемый Комитет тринадцати, который ежегодно избирался на общем собрании членов клуба. К сожалению, до нас не дошли полные списки членов «Июньского клуба». Но определенные наметки можно сделать, судя по тем авторам, которые появлялись на страницах «Совести», Но подобная реконструкция вряд ли может считаться удовлетворительной, так как влиятельные покровители Мёллера и фон Гляйхена наверняка сами не писали статей, а в некоторых случаях вообще предпочитали официально не числиться в членах клуба.

Если говорить об этом времени (1919–1920 годы), то Макс Бём назвал его «самым вдохновленным и обильным временем». Когда на свет появился «Политический колледж», то это была всего лишь попытка преодолеть застой в Ринг-движении. Действительно, в 1922–1923 годах «Июньский клуб» был оттеснен этим учреждением.

Немецкая история не знала столь настойчивых призывов к политическому образованию, как это произошло после Первой мировой войны. Конечно, проекты политического воспитания немцев наличествовали в XX веке. Вспомним хотя бы попытки профсоюзов и барона Штайна. Но после крушения монархии политическое обучение стало жизненной необходимостью для молодой Веймарской республики. В качестве образца приводилась Парижская свободная школа политических наук. После поражения в 1871 году во франко-прусской войне было создано учебное заведение для новой политической элиты Франции. В «Июньском клубе» с самого момента его возникновения вынашивали мысль о создании по французскому образцу политического учебного заведения, которое по уровню знаний не уступало бы университетам. Осенью 1919 года профессор Мартин Шпан, сын известного политика Петера Шпана, начинает вести переговоры со своими бывшими учениками Эдуардом Штадтлером и Францем Брахтом относительно создания подобного учебного заведения. В январском выпуске журнала «Пограничный курьер» Шпан подробно описывает практику Парижской свободной школы политических наук, приходя в завершение к выводу, что нечцо подобное позарез нужно Германии. Первую попытку в этом направлении предпринял в конце войны Фридрих Науманн, который задумал открыть «Государственную школу гражданственности», которая должна была стать партийно-политическим заведением. Позже управляющий наследием Науманна Эрнст Жек решил придать учебному заведению надпартийный характер, дабы он привлек в свои стены представителей всех политических направлений. В январе 1920 года между Генрихом фон Гляйхеном и Эрнстом Жеком произошла открытая дискуссия о перспективах политического образования в Германии, формировании новой политической элиты, которая закончилась решением совместно разрабатывать этот план. Несмотря на различия в предложенных проектах, конфликта не произошло. Жек все еще предполагал осуществить проект Науманна, которому он хотел оставить старое название «Государственная школа гражданственности», Но когда в начале августа «Фоссише цайтунг» опубликовала официальное сообщение о том, что под руководством Эрнста Жека и Теодора Хойсса открылся «Институт политики», но в «Июньском клубе» решили, что их обошли, у них украли идею и лишили приоритетных прав. Смею заметить, что Жек еще весной предупредил Гляйхена об этом по телефону, но тогда и речи не шло об институте. Возможные конфликты попытались уладить, и активного члена «Июньского клуба» Ганса Рёзелера включили в состав правления «Института политики». Тем не менее обе стороны так и не смогли найти общего языка — их отношения больше напоминали конкуренцию, нежели сотрудничество. Как-то Генрих фон Гляйхен написал в «Совести»: «Господин Жек — доброжелательный человек, он никому не желает зла и, видимо, поэтому никогда не прощает, если кто-то отличается от его образа мышления… Это сотрудничество не могло помешать организационным связям с институтом профессора Жека, что одновременно явилось признанием нашего «Политического колледжа»». Это было не просто официальное заявление «Июньского клуба» — это было первое упоминание об учебном заведении, созданном при клубе.

1 ноября 1920 года под руководством профессора Мартина Шпана было учрежден «Политический колледж национально-политического воспитания и учебной работы». Впрочем, отдельные кафедры колледжа приступили к работе лишь в начале 1921 года. Правление «Политического колледжа» состояло из трех человек: Мартина Шпана, Генриха фон Гляйхена и Рудольфа фон Брёкера. Поначалу «Политический колледж» располагался по традиционному для «Июньского клуба» адресу: Берлин, Моцштрассе, 22. Однако в 1921 году из-за сложностей в работе учебного заведения оно было переведено в приют Св. Иоанна, который находился в Шпандау.