ДЖИРОЛАМА Я должна вам ее дать.
ДОН МИГЕЛЬ
А ваше сердце, вы откажете в нем моей радости? Скажите, ваше сердце?
ДЖИРОЛАМА Мое сердце больше не принадлежит мне.
ДОН МИГЕЛЬ
А ваше великое целомудрие, и вашу святость, вы доверите их мне на Время, на Жизнь?
ДЖИРОЛАМА
На Вечность.
ДОН МИГЕЛЬ
Вы любите меня? Вы любите меня благочестивой любовью перед людьми, перед людьми?
ДЖИРОЛАМА
Перед Богом.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Три месяца спустя. Зала во дворце дона Мигеля Маньяры в Севилье. Джиролама Карильо покоится на небольшом белом ложе, без цветов. Неподвижно горят четыре восковые свечи. Дон Мигель забился в темный угол залы. Духи Земли.
ПЕРВЫЙ ДУХ
Веки плотно сомкнуты, челюсти сжаты; скрещенные на груди руки сходятся на маленьком деревянном кресте, твердом как кость. Голова покоится на подушке ни высоко, ни низко, на платье ни складки, ноги слегка касаются друг друга. Я доволен своим творением.
ВТОРОЙ ДУХ
Принесли гроб, я видел его. Он из чистого серебра, но двое крепких мужчин без труда поднимут его, ведь это почти детский гроб.
ТРЕТИЙ ДУХ
Открыли старый склеп семьи Вичентело де Лека. Там царит безупречный порядок. Положить на место два–три кирпича, пара ударов лопатой и это все.
ПЕРВЫЙ ДУХ
Завтра к полудню надо пойти, братья, в дом старого Карильо Мендосы. Бедняга, узнав о смерти своего единственного чада, упал на руки своего старого друга дона Фернана, без единого звука, без слез: с тех пор он не проронил ни слова, завтра будет уже третий день.
ДОН МИГЕЛЬ
Добрые люди, прошу вас, не производите этот словесный шум. Делайте в молчании то, что должно быть сделано. Я не упрекаю вас, добрые люди, за ваше дело; но не говорите больше между собой о моей дорогой умершей. Я знаю, что она умерла, но я не хочу, чтобы о ней говорили как о мертвой.
ПЕРВЫЙ ДУХ
Он принимает нас за людей, созданных, как и он, из глины и слез. Это его великая любовь читает закрытую книгу мыслей.
ВТОРОЙ ДУХ
Его печальные мысли подобны голосам незнакомых людей в мрачном и ледяном доме.
ТРЕТИЙ ДУХ
Не нужно жалеть его. Человек принадлежит Земле. Он должен поклоняться Духу Земли.
Обращаясь к дону Мигелю.
Человек из глины, слезы затопили твой несчастный рассудок. Слова, лишенные соли, слетают с твоих губ, подобно теплой водичке. Очнись, посмотри, ты один.
ДОН МИГЕЛЬ
Если это говорит мое безумие, если я действительно слышу голос моего безумия, да будь благословен ты, Господи, Боже мой! Пусь Безумие положит мою голову к себе на колени и споет мне на ухо: дитятко мое, дитятко мое! Я не хочу, чтобы меня убаюкивала молоденькая девушка; девичьи руки холодны, как смерть. И не говорите ей, друзья мои, что я плачу: это разбило бы ее бедное сердце.
ТРЕТИЙ ДУХ
Встань, говори и действуй, и плачь, как человек. Разве ты не человек, Маньяра? Разве ты не сын Скорби?
Встань, твои траурные одежды готовы. Ты должен с достойным видом пройти до могилы. И обращай внимание на грязные лужи на дороге, ведь сейчас осень. Три месяца прошло с летнего дня твоей свадьбы. Не стоит пренебрегать счетом дней и месяцев, сын Земли!
ДОН МИГЕЛЬ
Я пойду за гробом, как ребенок, которого ведут в церковь; и я сделаю все, что мне скажут. Я несчастный человек. Я не хочу быть причиной чьего- либо гнева. И я не повешусь в ивняке на берегу реки. Я не сделаю ничего, что Бог запрещает. Бог создал меня, и надо, чтобы я жил.
ТРЕТИЙ ДУХ
Думай о земле, сын Скорби. Все остальное тщетно. Твое сердце создано для надежды, а руки — для работы. Нужно будет жить и жить долго, и говорить с людьми: это радует меня. И когда твои руки будут разбиты, когда будет ломить твои старые кости, когда твоя голова станет белой, как больное дерево, однажды ты поднимешься раньше обычного, зажжешь на рассвете слабую лампаду и пойдешь нанести последние штрихи на твое творение.
ПЕРВЫЙ ДУХ
Но на пороге, как ветвь без коры, ты упадешь.
Тогда раскроется огромное ледяное ложе.
ВТОРОЙ ДУХ
И принесут гроб.
ТРЕТИЙ ДУХ
И откроют семейный склеп Вичентело де Лека.
ВСЕ ТРИ ДУХА
Но покуда не настанет этот прекрасный день, надо жить, о сын Земли!
Духи удаляются. Долгое молчание.
Слышен бой часов.
ДОН МИГЕЛЬ
Скорбь, Скорбь, зачем ты дала мне жизнь? Почему ты не раздавила мою голову между двух камней на берегу, между двух невинных камней, более милосердных, чем сосцы твоей любви?
Ты говоришь мне, Скорбь, что ты моя мать. Но если ты действительно мать мне, ты должна знать, какой ад стенает здесь, в этом старом сердце. Ты для этого укачивала меня зимними ночами в свете пылающего камина, где плакало сирота время? Скажи, ради этого ты убаюкивала меня со слезами и мечтами в твоих грустных глазах, твоих дорогих глазах цвета скитаний и ветра? Ты уложила меня в колыбель: почему ты не бросила меня в гроб! Ты покрывала поцелуями мое тело от ножек до моей бедной головы: почему ты не была как лесные звери, удушающие свое потомство, о моя мать!
Будь проклята ваша нежность, о родившая меня в боли! Будь проклято ваше чрево, проклята ваша грудь, о вы, давшая мне это жалкое тело, это одинокое сердце!
И все?таки ты не сестра голодной волчице, рожающей при свете печальной луны, подобной лицу, отмеченному чумой. Надо было оставить нежность самкам лесных зверей, на своей шкуре испытавших голод: разве ты не человеческое дитя, о Скорбь?
Мать моя, о мать моя, я все потерял, моя жизнь вдова, мое сладострастие плачет, я породил ужас, безумие и смерть. О Скорбь, о мать моя, что ты сделала со мной?
ДУХ НЕБА Маньяра! Маньяра!
ДОН МИГЕЛЬ
Кто зовет меня? Я знаю этот голос. Где и когда я его слышал? Словно эхо крика новорожденного внезапно пробудилось в сердце старика.
ДУХ НЕБА
Маньяра! Маньяра! Сын возлюбленный!
ДОН МИГЕЛЬ
Это словно солнечный блик на воде, это словно легкий ветерок в яблоневом саду.
ДУХ НЕБА
Маньяра! Маньяра! Возрадуйся!
ДОН МИГЕЛЬ
Я не понимаю тебя. Говори яснее.
ДУХ НЕБА
Отверзи слух.
Короткое молчание. Под окнами проходит процессия.
ПЕНИЕ:
Смертный пот застилает ему глаза. Он несет крест, не видя своего последнего дня. И что здесь прекрасного для взора, скажи нам, Сын Человеческий?
Вода этой страны подобна глазам слепца, камень этой страны подобен королевскому сердцу, дерево
этой страны — орудие пыток для тебя, Любовь, сын Неба.
Он преломил хлеб, налил вино.
Вот плоть, вот кровь.
Имеющий уши да слышит!
Он помолился и поднялся: возлюбленные его спали под оливой.
Симон, ты спишь?
Он вскричал, поднявшись: малые же дети его спали под оливой. Так спите же отныне, — говорит Сын Человеческий.
Они пришли с мечами и факелами: «Здравствуй, Учитель». Брат поцеловал брата своего в щеку. Правое ухо было отсечено и вот оно вновь цело: дабы человек слышал.
Петух пропел дважды: любви больше нет, все забыто.
Петух пропел в одиночестве твоего сердца, Сын Человеческий.
На голове венец, в руке трость, лицо ослепло от плевков и крови.
Привет тебе, Царь Иудейский.
Одежда поделена, воры мертвы.
«Жажду», — кричит сердце жизни.
Но губка упала вновь и бок пронзен, и все совершилось.
Теперь мы знаем, что Он Сын Бога живого и что Он с нами до скончания века. Аминь.
ДОН МИГЕЛЬ
Аминь.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Приемная монастыря Милосердия в Севилье.
ДОН МИГЕЛЬ
Отец, я пришел просить у вас убежища. И защиты.
