— Ты жалеешь о чем то, что собирался сделать? — я первой прерываю затянувшееся молчание.

— Как можно жалеть о том, что еще не сделал? — Антон ложится рядом, положив одну руку под голову, а второй берет мою руку и сплетает наши пальцы. Я замечаю, как сильно контрастируют оттенки наших тел.

— Представь, что тебе нужно сделать что-то плохое, и у тебя нет выбора.

— Так ты сейчас говоришь о совести?

— Да, тебя часто мучает совесть? — перефразировала я свой вопрос.

— Разве ты не знаешь, что у меня ее нет? — смеется он.

— О да, я наслышана об этом.

— Пожалуйста, скажи, что этот вопрос не имеет никакого отношения к сегодняшнему вечеру.

— Конечно же нет, — провожу кончиками пальцев по его лицу. Он берет мою руку и отводит ее немного в сторону, чтобы лучше рассмотреть ладонь. Видимо, заметил шрамы, но не стал никак это комментировать.

— Я делал всякое, — неуверенно начинает Антон. — По пьяни в основном. Отец всегда откупался деньгами и договаривался, я же думал, что мне можно все. Но два года назад он ушел.

— Ты винишь себя в этом?

— Я слышал их разговор с мамой. Он сказал, что не знает, в кого я такой, что он больше не собирается терпеть это дерьмо и лучше начнет все с начала с нормальной семьей, — в его голосе слышны тоска и разочарование.

— От этого был какой-то эффект?

— Безусловно. До меня наконец дошло, что пора бы и притормозить.

— А что такого ты сделал? — продолжаю усыпать его вопросами. Моя пьяная голова не понимает, что это не совсем тактично с моей стороны.

— Тебе лучше не знать.

— Почему?

— Ты возненавидишь меня, я уверен.

— Может поэтому мне и стоит знать?

Антон переворачивается на спину и молча смотрит в потолок. Ответа я не дождусь, поэтому продолжаю свой допрос дальше.

— Какое-то предупреждение уже было, раз Сережа так боялся за тебя в тот день?

— Наверно, он говорил о том, что, если на меня заведут дело, туда приплетут и старые заявления.

— Так ты сказал, что твой отец разобрался со всем.

— Да, но его уже нет. И мне кажется, тот дотошный полицейский не упустит подобного шанса.

— Тебе страшно? — я провожу пальцами по его груди вверх до подбородка и поворачиваю его лицо в свою сторону.

— Нет, — усмехается он, глядя мне в глаза.

— А как же дела с хоккеем?

— Это не выйдет за рамки нашей команды. Не бойся, меня не выгонят. Видишь ли, я ценный игрок, — самодовольно замечает Антон.

— Зачем тогда тебя убрали с игр?

— Воспитательная мера, — он запускает пальцы в мои волосы и коротко целует в губы. — Не переживай, все будет хорошо.

О нет, милый. Наслаждайся последними счастливыми моментами. Скоро я превращу твою жизнь в ад.

Антон встает, одевается и укрывает меня пледом.

— Может, тебя отвезти домой?

— Нет, я останусь. Не переживай, я буду хорошо себя вести.

— Ладно, — он наклоняется ко мне, чтобы чмокнуть в лоб. — Спокойной ночи.

Когда он уходит, я сворачиваюсь в клубок и жду, когда придет Полина. Подруга не заставила себя долго ждать.

— Только не говори мне, что у вас был секс на моей кровати, — начинает она возмущаться, как только переступает порог комнаты. — Боже мой, Ника, с тобой все хорошо?

Я лишь киваю, не поднимая глаз.

— Почему ты это терпишь? — она показывает на меня обеими руками.

— Он мне нравится. Я думала, что он будет мягким, нежным, осторожным. А он… Не говори никому, пожалуйста, — я сажусь на кровать, сильнее укутываясь в плед. — Как дела с Сережей?

— Мы расстались, — Полина садиться рядом. Кажется, она вот-вот расплачется.

— Не расстраивайся, Поля, — я обнимаю ее, забыв о том, что под пледом на мне нет никакой одежды. — Вряд ли он простил бы измену.

— Откуда ты знаешь?

Вот дерьмо. Она же так и не рассказала мне, что между ними произошло. Но я рада за Сережу. Хоть у кого-то все в порядке с головой. Полина его не заслуживала.

— Антон сказал.

— Так это он испортил мою машину! — неожиданно для меня восклицает она.

Я не знаю, как на это реагировать.

— Не говори никому, умоляю. Он убьет меня, если узнает, что я проболталась. Прошу, я могу дать тебе деньги, — хватаю ее за руки и начинаю трясти.

— Ты совсем с ума сошла, Ника, — говорит Поля обреченно. Это хорошо, потому что она уже не протестует. — А давай разгоним всех по домам, возьмем мороженое, укутаемся в плед и будем смотреть "Молчание ягнят", — она ободряюще улыбается, хотя в ее глазах нет ничего, кроме гнетущей тоски.

— Может лучше "Коралину в стране кошмаров"?

— Давай и то, и то.

4 ноября,

23:59

— Сережа пришел довольно поздно, но так и не зашел, они разговаривали с Полиной на улице. Антон пришел с ним. Он вновь начал ко мне приставать. У нас был первый секс. Антон был грубым и… немного агрессивным. Не то, чтобы он бил меня, но ему было все равно, что я чувствую, понимаете? Он нарочно делал мне больно, будто ему это нравилось, — я краснею от стыда. Не знала, что рассказывать про секс бывает так неловко. — Я надеялась, что после этого наши отношения станут лучше, перейдут на новый уровень, что он начнет относится ко мне более уважительно. Но, кажется, жестокость и снисходительное отношение к окружающим являются его неотъемлемой частью. Даже по отношению ко мне. В общем, он ушел, потом вернулась Полина вся в слезах. Они с Сережей окончательно расстались, а я рассказала ей о своих чувствах к Антону. Подруга убеждала меня, что он не тот, кто мне нужен, что нужно от него уйти пока не поздно. После разговора с ней я поняла, что, возможно, она права.

— И что ты сделала?

— Я начала сомневаться в Антоне и в наших отношениях в целом, но когда я увидела его снова… Это было больше, чем простая симпатия. Я будто начала от него зависеть.

— Ты же не собираешься и дальше его защищать? — немного раздраженно спрашивает Марина.

— Нет. Больше нет. А, еще кое что: в тот вечер я проговорилась Полине, что это Антон испортил ее машину. Я просила ее никому не говорить, но не знаю, сделала она что-нибудь с этим или нет.

Мой монолог прерывает телефонный звонок. Макаров достает из кармана телефон.

— Слушаю. Да. Да. Понял. Да, спасибо. До связи, — он завершает разговор. — У Ковалева наркотическое опьянение. Нужно будет обыскать дом.

— Я почти закончила, — смотрю на Андрея, потом на Марину в надежде, что они не будут прерывать допрос именно сейчас.

— Мы слушаем тебя, не торопись.

— Мне было жаль, что Антон попал в подобную ситуацию. Его не только дисквалифицировали с игр, он также не ходил на тренировки. Его мама запретила пользоваться ее машиной и посадила под домашний арест. То есть он ходил на пары, а с пар сразу домой. Мы редко виделись в универе, а гулять ему как бы запретили. Он сказал, что сегодня его мамы не будет дома, и позвал меня к себе.

4 ноября,

18:41

Я отпрашиваюсь в туалет и убегаю наверх в комнату Антона. Он слишком занят едой, чтобы заметить это.

Захожу в его комнату и ищу в шкафу черный пакетик. Приходится повозиться, потому что я пытаюсь открыть пакетик и достать одну таблетку через ткань футболки, которая лежала рядом. Нельзя оставлять следов.

Убираю все обратно и бегу вниз в туалет, где крошу таблетку флаконом дезодоранта в кусок туалетной бумаги. Понятия не имею, каким именно образом это подействует на Антона, поэтому не стоит перебарщивать с дозой. Изначально я хотела просто напоить его, но он категорически отказался пить любое спиртное.

— Что так долго делают девочки в туалете? — спрашивает Антон, когда я возвращаюсь на кухню. Я беру три большие кружки, наливаю в них сок и в две насыпаю содержимое бумажки. Руки немного дрожат из-за того, что я делаю все это практически у него перед носом.

— Они уходят припудрить носик.

Антон улыбается, бросая на меня короткий взгляд. Я наблюдаю за тем, как ловко он управляется с едой. Мы решили приготовить роллы. Я хотела купить продукты по дороге сюда, но Антон сказал, что у них есть все необходимое. Если бы я была здесь впервые, то подумала бы, что он купил все до моего приезда. Но я уже знаю, что они достаточно обеспеченные для того, чтобы их холодильник всегда был набит битком. Надеюсь, когда-нибудь и мы с мамой будем так жить.