Чтобы выжить, нам нужны две вещи: прохладная норка с каким-нибудь животным, достаточно неповоротливым, чтобы мы смогли его поймать, и достаточно большим, чтобы им можно было утолить голод. Кролики не для нас, а вот змею можно попробовать. Вторая — это дорога, по которой гнали скот. Если даже мы ее найдем, без еды и воды и это счастье может оказаться непосильным.

Чтобы долго идти, необходимо есть.

Повернувшись спиной к нашему грузовику, мы тронулись в путь, нарушив все правила выживания в пустыне. И первое из них гласило: оставайтесь возле машины, потому что, когда вас будут искать, ее заметят быстрее. Но мы знали, что нас искать никто не собирается.

Второе правило: используйте воду, имеющуюся в машине, тень машины, запасы продовольствия.

В нашей не было ни воды, ни запасов.

Ждите, советует Золотое Правило. С настойчивостью и упорством.

Но мы знали, что умрем, если будем ждать. Поэтому и пошли. Другого шанса у нас не было.

Уже через пять минут я почувствовал, как мы ослабели от жажды. Хотя солнце село и его сменила луна, жара не спадала. Пустыня — на севере Австралии. Температура могла еще долго держаться, превышая девяносто градусов по Фаренгейту. А тем временем влага покидала наши тела. Но на этом этапе решительность еще не покинула нас, да и что же еще нам оставалось делать? Одна нога поднималась и ставилась перед другой. Шаг за шагом. Мы шли по песку, покрывающему камни на четыре-пять дюймов. И идти было чертовски тяжело.

По обоюдному согласию мы не разговаривали: наши гортани и без того были пересушены. Размышления помогали немного отвлечься от мучительной ходьбы, и мой мозг наконец заработал.

Почему мы очутились здесь? Почему группа негодяев увезла нас от Стринджер Стейшн и безжалостно бросила умирать в одной из самых жарких в Австралии, а может быть и во всем мире, пустынь? Я уже мог ответить на этот вопрос. С трудом передвигая ноги, я размышлял о происшедшем. Джейн Стратт — новая владелица Стринджер. Австралиец же, который с ней, — просто городская тряпка. Они отправились любоваться красотами экзотической страны. Так могла бы выглядеть вся эта романтическая история. У них не было с собой достаточно ни еды, ни питья. Произошла авария, и в результате — смерть. Такое ведь нередко случалось, поэтому никого особенно не удивит.

Когда понадобится, найдут их «тойоту», неподалеку от нее — тела, и Стринджер Стейшн будет продана желающему...

Пока я рассуждал таким образом, мы продолжали тащить вперед наши измученные тела по отвратительной неровной поверхности, отливающей при свете луны и звезд драгоценным серебром. Много смертей довелось увидеть этим звездам в Большой Песчаной пустыне, и, вероятно, скоро они увидят еще две.

Хотя Джейн я не стал говорить об этом.

Время шло. Ни прохладной пещеры, ни медлительного съедобного создания. Большая Песчаная пустыня — место серьезное, здесь выживают лишь змеи, ящерицы да скорпионы, но и тех мы не встретили. Земля была плоской, поэтому шанс отыскать какую-нибудь пещерку равнялся нулю. Становилось прохладно. Пустыня все "больше остывала, и ночью нас пронизывал холод, лишая последних сил.

Часа через два, когда нам стало уже совсем плохо, мы решили остановиться и выпить по глоточку воды. Банка от пива, заткнутая пробкой из бумаги, была втиснута в нагрудный карман моей рубашки. С болью в горле я предупредил Джейн, чтобы она не делала сразу большой глоток. Она кивнула и осторожно чуть-чуть отхлебнула из банки. Еще не больше двух таких крошечных глотков, и вода кончится совсем. Тогда мы побредем на встречу со смертью.

Я упал раньше Джейн — нет, не потерял сознание, а споткнулся о едва заметный бугорок. Оказалось, что подняться с колен почти невозможно.

— С тобой все в порядке?

Как-то естественно мы перешли на «ты». Я покачал головой.

— Вода? — Слова Джейн были как шелест, силы в ней едва теплились.

— Господи, вода!

Пощупав карман, я услышал слабое плескание воды в банке.

— Порядок!

Хотя о каком порядке могла идти речь?

Мы продолжали слабеть. К полуночи будет уже тридцать шесть часов, как мы не ели, и у нас воды не больше чайной ложки. Посмотрев в лицо Джейн, освещенное серебряным лунным светом, я увидел запавшие глаза и воспаленную кожу ее красивого лица. Мой вид, вероятно, был не лучше, а еще хуже: ведь женщины, как известно, вообще более жизнестойки, чем мы, сильный пол.

Через полчаса после нашей полуночной остановки я упал, но с помощью Джейн мне удалось встать на колени. Это было похоже на внезапный приступ гриппа, когда вы неожиданно так слабеете, что не в состоянии двигаться, силы покидают и рассудок и тело.

Джейн подошла и взяла у меня банку с водой. Воды было меньше чайной ложки. Можно было еще пожевать и влажную бумажную пробку, которой была заткнута узкогорлая банка.

— Отдыхать, — бормотал я и с удовольствием позволил своему телу снова упасть, чтобы земля приняла на себя вес моего тела, сняв нагрузку с моих измученных ног.

— Один час... спать, — прошелестела Джейн, и я мгновенно заснул, сознавая, что сон этот может стать последним, но совсем не заботясь об этом. Приятно, и все тут...

Во сне я почувствовал чье-то прикосновение. Это Джейн толкала меня, пока не разбудила. Я весь дрожал и трясся от холодного ночного воздуха, и, возможно, холод-то и заставил работать мой рассудок.

Мы лежали у дюны в несколько футов высотой. Джейн к чему-то прислушивалась, склонив голову набок и показывая пальцем в неопределенном направлении.

— Слышишь? — прошептала она.

Сначала я ничего не услышал, потом решил, что это слуховая галлюцинация. Слух и рассудок, объединившись, создали его.

Но это былои продолжалось, потом затихло. Наступила страшно долгая пауза, прежде чем все возобновилось. Едва слышно. Какой-то слабый металлический звук.

Где-то, очевидно, играл магнитофон. Запись какой-то поп-группы: бесконечные безумные удары по барабанам и звуки гитары, которые в нормальном состоянии я слушать избегал.

Теперь эти звуки показались мне райской музыкой.

Посмотрев на Джейн, я прошептал:

— Это правда? Мне не приснилось?

Джейн кивнула. Она сидела на земле и тоже дрожала от холода.

Я попытался подняться, но не смог. Попробовал еще раз.

Джейн удалось встать лишь на колени. И все.

Я хотел крикнуть, но горло издало лишь шипение. Джейн тоже молчала. Жара и пыль Большой Песчаной пустыни, нехватка воды и соли сделали нас безмолвными. Помощь — какая-то помощь — была там,за дюной! Какая — мы не знали, но она была там. И из-за того, что у нас не было сил крикнуть, проползти сотню ярдов, забраться на десять футов вверх по дюне, мы можем упустить ее. Говорят, отчаяние придает силы, но с нами этого не случилось.

Меня сотрясали рыдания, и даже не было слез, настолько организм был обезвожен. Слабо, но со злостью я ударил кулаком по песку, задев нашу банку с водой. Она покатилась, я успел подхватить ее, спасая единственное, что у нас было, — последние три-четыре капли.

И вдруг осенило: колокольчик!

Пошарив вокруг руками, превратившимися словно в старые тряпки, я нащупал три крошечных камушка, сунул их в банку и начал трясти. Вскоре банку забрала Джейн. У нее получалось лучше.

Перестав стучать, она прислушалась. Все так же до нас доносились звуки ударника и гитар, но так издалека! О Господи, подумал я, эта музыка заглушает наш слабенький колокольчик.

Джейн снова и снова трясла банку. Потом я обнаружил в кармане ключ от квартиры и стал стучать им по банке. Получилось более громко. Выбив ди-ди-ди-ди-дади, я остановился и прислушался. Потом постучал еще раз и еще...

Снова прислушался. Тишина. Ни звука ударника, ничего.

Да-ди-ди-да-да-да-да снова выстукивал я.

Тишина.

Тишина, которую внезапно прорезал яркий желтый свет и донесшиеся вдруг откуда-то слова: