Тогда я подумал о другом. Увидев желтую надпись полицейского самолета, который с воздуха следил за соблюдением правил дорожного движения и летел чуть правее впереди меня, я вспомнил тот самолет без опознавательных знаков и выстрелы, которые из него раздались. У наших врагов есть самолет! Очень просто следить за машиной, когда ты находишься выше ее и несколько позади, в этом случае тебя ни увидеть, ни услышать. Дважды за время пути я останавливал машину, быстро выпрыгивал из нее и смотрел в небо.

Ничего. Просто нервничаю. Это от напряжения. Исчезновение Джейн, ужасное чувство вины, что до сих пор ничего не сделано, чтобы ее найти, плюс несколько дней стресса. Я дурак. Это сказал Боб, и сказал правильно.

Однако к коттеджу я подъехал, соблюдая осторожность. Не исключено, что наши враги тоже знали о его существовании — возможно, от Джейн. Они могли ее заставить сказать. Поэтому я не свернул на подъездную аллею, а припарковал машину в сотне ярдов в стороне от коттеджа и пошел пешком, решив двигаться вдоль зал и на ч оттуда, спрятавшись в кустах, какое-то время последить за ломом. На воде не было катеров, возле дверей — машин. Все в порядке.

Подойдя ближе, я оглядел двери и окна, выходящие в сторону залива, потом медленно стал обходить дом. Южная сторона была в порядке. Около стены, которая выходила на дорогу, ничего подозрительного тоже не заметил.

Отлично. Я вставил в замок ключ, открыл дверь и вошел. И остановился в маленьком холле, принюхиваясь. Что-то витало в воздухе. Слабый, но... запах нечистот? Я бесшумно проскользнул в комнату Боба, вытащил из потайного шкафчика пистолет, взвел курок и открыл дверь в гостиную.

Справа от меня за дверью внезапно раздалось то ли чье-то ворчанье, то ли хрюканье. Я быстро шагнул назад, не веря сказкам, что деревянная дверь защищает от пули, как много раз показывали в вестернах. На самом деле, если вы прячетесь за деревянной стеной, а кто-то в эту стену из ружья стреляет, пуля пробивает, не только стену и вас, но и еще дюжину человек, стоящих за вами.

Снова послышалось слабое, измученное хрюканье. И мне уже не было нужды принюхиваться: я все понял. Да, я все уже понял, однако с трудом справился с волнением, когда, толкнув дверь, переступил порог.

Он попал в одну из сетей Боба, очень эффективно, и ясно, что уже давно. Человек обыскивал комнату, чувствуя себя в полной безопасности, когда на него вдруг упали какие-то веревки. Решив скинуть их (с виду это было сделать нетрудно), он уронил на себя сеть. Стал барахтаться в ней, упал и запутался еще сильнее. Он лежал на полу на левом боку, а его спеленутые ноги находились на сиденье кресла. Должно быть, как он упал, так и остался. Пленник попытался шевельнуться, пока я разглядывал, его, и не смог. От него отвратительно несло вонью испражнений. Его собственных. Когда я посмотрел на пленника, послышался неопределенный звук, скорее всего он просил воды.

Его отекшее красное лицо было поделено на квадратики, каждый площадью в один дюйм, выпиравшие из прочной нейлоновой сетки. Нити прорезали его нос, видимо, когда он пытался выбраться, и нос кровоточил.

Я мог видеть только одну руку с вывернутой кистью и туго обтянутыми нейлоном пальцами. В ней ничего не было. Вторая подвернулась под него, и мне хотелось убедиться, что и в ней тоже ничего нет и она также крепко привязана. Для этого необходимо спустить с кресла его ноги, а его самого повернуть, но мне вовсе не улыбалось получить внезапный пинок ногами в лицо. Посмотрев по сторонам, я увидел старую трость, сунул ее под колени узнику и повернул. Он закричал от боли, но теперь его ноги лежали на полу, и я увидел вторую руку. В ней был пистолет. Спасибо сетке, пистолет был тоже в силках, да так, что дуло его смотрело скорее на своего владельца, чем на меня, но я не был уверен, знал ли об этом он. Принеся из кухни ножницы, я встал ногой на руку с пистолетом, сильно придавив ее к полу, и сделал разрез, достаточный, чтобы вытащить оружие.

После этого принес кувшин и стал тонкой струйкой лить воду в его открытый рот. Он действительно был в ужасном состоянии: наверное, много дней без воды, стиснутый судорогами...

Разрезав сетку, стягивающую его ноги, я сказал:

— Вставай.

Он не смог подняться.

— Тогда ползи.

Но он не мог и этого. Судя по времени. Боб должен был вот-вот вернуться домой.

Я позвонил ему и доложил:

— Ты поймал рыбку.

— Живую, но не способную двигаться, да? — Я услышал удовлетворение в его голосе.

— Действительно не может двигаться. Не мертвый, но и живым его не назовешь. Ни стоять, ни ползти. Есть пистолет, но я его отобрал.

— Еду, — крикнул Боб и повесил трубку.

Боб приедет через час. Перекатив нашего пленника на старый коврик, я перетащил его из гостиной в холл, потом выволок за дверь. Уже на траве сделал еще несколько надрезов, и это позволило ему немного шевелиться. А когда он смог встать, я сделал еще пару разрезов, и пленник вылез из сетки. Потом я подтянул шланг от поливальной установки и велел парню отмыть свою одежду и себя. Когда тот стаскивал последние обрывки сети, его лицо снова стало кровоточить. Эта процедура наверняка была болезненной, но он выполнял ее с видимым удовольствием. Пленник постепенно приходил в себя, и силы его восстанавливались, как когда-то у меня в пустыне. Поэтому, отойдя подальше, я направил на него пистолет Боба, а его оружие забросил далеко в кусты.

Я никогда не встречал его. Да если бы и встречал... Разве можно узнать человека, чье лицо сплошь состоит из одних кровоточащих квадратиков? Полагаю, ему было около тридцати, прямые черные волосы, рост примерно шесть футов, карие глаза. И голый. Вся его одежда лежала рядом — джинсы, рубашка, трусы, носки и туфли. Прежде чем стирать свои джинсы, он сунул что-то в носок.

— Брось сюда, — приказал я.

— Что бросить?

Я посмотрел на него. Он начал дрожать и выглядел совсем жалким.

— Твой бумажник, — ответил я. — Брось его сюда.

Боб, должно быть, мчался, как в Судный день. Он сидел за рулем автомобиля своего сына «Мазда-828» и уже сворачивал на подъездную аллею, когда я открывал бумажник...

— Этот парень? О'кей, давай посмотрим, кто он такой. Вот его водительское удостоверение. Три судимости. Джон, выключи-ка воду. Джек Гантон.

Гантон, голый и дрожащий, повернулся к Бобу. Их разделяли тридцать лет, но сейчас этого не было видно.

— Кто твой босс? — спросил Боб.

Молчание.

— Откуда ты?

Молчание.

— Где женщина, которую вы похитили?

Мотание головой плюс явное непонимание.

— Хорошо, — сказал Боб. — Это мой коттедж. У меня есть семья, и мне нравится, когда мои сыновья, дочери и внуки приезжают сюда. Они здесь в безопасности. Я не люблю негодяев вроде тебя, которые врываются без разрешения. Поэтому я расскажу тебе, что сейчас произойдет. Ты выкладываешь нам все, что тебе известно. В этом случае я отдаю тебя в руки полиции, вместо того чтобы сделать то, что мне очень хочется. А знаешь, чего мне хочется?

Молчание.

— Этот залив, вот здесь, всегда полон огромных голубых крабов. Я собираюсь набросить на тебя сетку — у меня ее много — и положить на отмель. У тебя есть шестьдесят секунд. Зачинай отсчитывать, Джон.

Боб пошел в гараж и, когда я досчитал до тридцати семи, вернулся с большим рулоном нейлоновой сетки.

— Вот что я сделаю, — сказал Боб. — Я ударю тебя по ногам и замотаю вокруг эту сетку.

Я считал: «...сорок два, сорок три», когда парень закричал:

— Ради Бога! Не надо!

— Я не стану, — утешающе произнес Боб, — если ты скажешь все, что я хочу знать.

— Скажу все! Да! — У парня появилось огромное желание говорить.

Беда состояла в том, что он мало знал. Это был пьяница, бродяга, преступник, сидевший раз в тюрьме во Фримантле и еще в кое-каких подобных заведениях, он только что вернулся с работ в Новой Гвинее и встретил в пивной парня. Парень искал себе в компанию двух-трех человек, которые не стали бы копаться в предлагаемой работе, лишь бы за нее хорошо платили.