Он вышел и через несколько минут вернулся с двумя коробками. В одной были пирожные и еще какие-то кондитерские изделия, в другой — холодное пиво, которое пришлось очень кстати. Наступил полдень, и в доме стояла жара. Босс открыл окно и распахнул дверь, чтобы создать хоть какое-то подобие ветерка.

Потом снова уселся, все время держа Джейн в поле своего зрения. Двое его помощников, явно в полусонном состоянии, замерли лениво, почти неподвижно, лишь иногда приоткрывая глаза и потягивая пиво. Джейн подошла к раковине и посмотрелась в покрытое пятнами ржавчины старое зеркало, висевшее над нею, когда Босс внезапно сказал:

— Коврики.

Джейн обернулась, держа в одной руке кусок пирога, а в другой — банку пива. Выражение ее лица было тем, прежним, как в последний раз в парке, и я почувствовал желание зааплодировать.

— Да, я видела, — сказала она, и я не выдержав хлопнул в ладоши.

— Заткнись! Помни, что я сказал, — разозлился Босс.

Джейн произнесла кротким голосом:

— Если вы думаете, что они могут быть картами, я с вами согласна. Но два из них уже осмотрены, на них ничего нет. Третий же весь в засохшей крови, и я не намерена до него дотрагиваться, пока он не будет чистым.

— Так выстирайте его, вон раковина. Женская работа, не так ли? — Он засмеялся.

— А если потечет краска? — спросила Джейн. Она наклонилась и приподняла уголок. Этот коврик был самодельный, тряпичный, примерно пять футов на три, и две трети его были испачканы кровью.

— Ну и пусть. Кого это волнует.

— Вы редкий идиот, каких я еще не встречала, — спокойно сказала Джейн, и в тот же момент он вскочил на ноги.

— Не забывайся, ты, английская сука, или я...

— Уйдете ни с чем, — холодно ответила Джейн. — Учтите вот что: основной цвет коврика — синий. Предположим, Мэри Эллен сама его сделала, и более того, сделала в виде карты, обозначив, например, какие-то места красным. Красное видно вот здесь и здесь, и если его постирать, синяя краска потечет, а, красное смажется. Вы разрушите всю карту, вы — тупица!

— Зато я никого не убил, — прорычал Босс. — Пока еще. А ваш проклятый адвокатишка уже это сделал.

— В любом случае я сомневаюсь, что это карта. Хотя, конечно, все может быть. У вас есть двое здоровых мужчин, которые сидят, бездельничая. Почему бы вам не послать одного из них удалить эту кровь?

Сквозь прорези в маске его глаза сверлили Джейн.

— Это мог бы сделать и мистер Клоуз. А я тем временем продолжу поиски.

Босс перевел взгляд на меня.

— У этого мистера, возможно, где-нибудь спрятано ружье. Я не верю этому ублюдку ни на грош. Нет, пойдешь ты. — Это относилось к одному из его людей, который с трудом сдерживал зевоту. — Возьми этот чертов коврик и отстирай его. — Босс посмотрел на Джейн. — Как он должен это делать?

— Подержит в течение часа в холодной воде, а потом осторожно прополощет в проточной, пока вся кровь не смоется.

— Ты слышал, что сказала леди?

Тем временем Джейн продолжала изучение множества разнообразных предметов; даже старая сковорода была просмотрена на случай важных сведений. Вышивка шелковыми нитками с изречением «Каждый дом — Божий дом» с подписью «Мэри Джейн Эммет, 1870 год» была вынута из рамки и, вероятно впервые за много десятилетий, тщательно и серьезно рассмотрена.

— Дайте сюда, — послышался голос Босса.

Джейн протянула ему вышивку.

— Кто такая Мэри Джейн?

— Ее мать.

— Чья мать?

— Мать Мэри Эллен. Я сомневаюсь, что она была втянута в это дело, поскольку умерла более шестидесяти лет назад.

Босс заворчал и раздраженно махнул рукой:

— Продолжайте.

Так оно все и шло. Час за часом. Если какие-нибудь события и происходили, то наподобие тех, что я уже описал. В доме становилось все жарче, и это действовало как снотворное. Зевая, я сидел на полу под окном, два помощника Босса, тоже зевая, сидели на столе, положив на колени ружья. Один Босс не зевал, продолжая наблюдать за Джейн, которая передвигалась как-то механически от одного предмета к другому.

Потом мы пили чай. С сахаром, но без молока. Джейн сидела с эмалированной чашкой в руке, отставив мизинец, явно раздраженная. Она была вынуждена работать на него, и, возможно, уже несколько дней. Временами Босс готов был избить ее, но ему нужны были ее мозги, поэтому он не решался ее тронуть. Это была ее единственная защита. И Джейн пользовалась этим.

Около пяти часов, когда свет за окном начал терять свой ослепительный блеск, кое-что произошло.

— На что вы сейчас смотрели? — спросил Босс.

— Я бы сказала, что это картонная коробка с мастикой разных цветов. Бронзовая, серебряная... — ответила Джейн.

Бог знает, что вывело его из себя. Внезапно произошел взрыв, и Босс совершенно переменился. Минутой ранее это был просто грубиян, упрямый, раздражительный бизнесмен, ожидающий результатов и поддающийся кое-каким убеждениям. Сейчас он был в бешенстве, сквозь грубость прорывалась звериная жестокость.

— Ты, проклятая английская сука! — заревел он. — Ты уже знаешь!

Джейн спокойно покачала головой:

— Нет.

— Ты знаешь, что делаешь. Ты уже все поняла и решила перехитрить меня, выбраться отсюда, забрав с собой то, что обнаружила. — Он махнул рукой в мою сторону. — И этого чертова болвана!

— Нет, — сказала Джейн. — Это неправда.

— Хотя чертовски умно! Ты уже знаешь это чертово указание, ты, английская корова! Я это вижу, чувствую. Хорошо же, но ты мне скажешь...

— Ничего нет, — отрицала Джейн. — На самом деле, честно, ничего нет.

— Ты скажешь мне, я обещаю это! Чертовы красотки! Больше хлопот, чем... — Он резко подошел к двери. — Выведите ее отсюда и не забудьте этого проклятого стряпчего!

На нас направили ружья, последовала команда: «Быстро!» В дверях я пропустил Джейн перед собой и двинулся следом. В пятидесяти ярдах стоял его самолет — алюминиевое туловище без опознавательных знаков блестело на солнце. Подойдя, Босс взобрался на него, откинул крышку, закрывающую кабину, порылся там и вытащил, держа за ручку на крышке, желтый ящик. Потом закрыл кабину и зашагал к нам.

— Отведите их туда, в часовню! — Он резко мотнул головой.

Идя рядом со мной, Джейн сказала:

— Он полагает, что Мэри Эллен там что-то спрятала?

— Сомневаюсь, — ответил я, — он придумал что-то дьявольское.

Так оно и было.

С трудом открыв дверь, он встал в проходе, глядя на нас.

— Видите эти две скамьи?

— Трудно не видеть, — ответил я.

Если не считать аналоя, на котором лежала Библия, да изображений Христа и Девы Марии, смотревших друг на друга с противоположных стен часовни, скамьи были единственной обстановкой.

— Берешь каждую, — приказал мне Босс, — ставишь торчком и прислоняешь к стене.

— Зачем?

— Делай что говорят.

Я подчинился и выполнил то, что от меня требовали. Потом Босс сказал:

— Удостоверься, что они не упадут.

— Это и мне под силу, — сердито сказала Джейн, но я ей не позволил.

— Все в порядке? — спросил Босс. — Залезайте на них.

— Куда?

— На верхний край. Каждый на свою скамью.

Джейн повернулась к нему.

— Сидеть, стоять или что? Вы сумасшедший!

— Стоять лучше, — засмеялся он. — Давайте залезайте.

— Не собираюсь этого делать, — заявила Джейн.

— Ну, ладно. Если не хочешь, тогда я проделаю несколько дырок в твоем приятеле, например, нашпигую его спину свинцовой дробью...

Джейн подошла к перпендикулярно стоящей скамье. Сиденье ее было около пяти футов длиной с тремя грубыми подлокотниками, два по краям, один посередине. Сейчас они превратились в подобие лестницы. Подлокотники представляли собой деревянную плоскость в полтора дюйма толщиной, площадью примерно два фута на восемнадцать дюймов.

— Вперед!

Мы с Джейн переглянулись и подчинились.

— Принесите сюда две жестяные кружки и две ложки, понятно? — приказал Босс своим помощникам. — И быстро! Бегом, бегом!