Капитан 2-го ранга Исида, видя, что скорость неприятеля больше нашей, приказал иметь самое полное давление пара и усилить огонь. Неприятель сражался с ожесточением, выпустил в «Икадзучи» мину, но не попал. В это время в носовой части неприятельского миноносца возник пожар и, по-видимому, было получено серьезное повреждение в носу, затем воспламенилась разбитая у дымовой трубы шлюпка и миноносец начал сильно парить. В 6 час. 25 мин. он совершенно остановился, прекратил огонь и затем стал тонуть»[54] .

Скорее всего, японская трактовка боя ближе к действительности. Во-первых “Смелый” видел “Страшного” в окружении четырех миноносцев. И во-вторых официальная японская версия подтверждается донесениями русской заставы, которая вела наблюдение за берегом: по её донесению, против бухты Лун-Ван-Тань всю ночь стояли четыре неприятельских миноносца, которые с заставы за дальностью расстояния приняли за свои. Перед рассветом подошел к ним пятый миноносец, им оказался “Страшный”, который сначала стал межцу ними, а затем стал от них удаляться. Японские миноносцы пропустили его мимо себя, но затем открыли стрельбу, стали теснить от берега и окружили[55] . По японским данным, 2-й отряд истребителей капитана 2-го ранга Исида всю ночь простоял у бухты Тахэ,[56] но эта бухта – соседняя с бухтой Лун-Ван-Тань, поэтому с берегового наблюдательного поста несомненно видели именно их.

Но даже если верить японским данным, неравенство сил бьшо огромным: против одного русского миноносца – четыре японских, причем каждый из них превосходил русский по артиллерии и скорости. На помощь «Страшному» полным ходом вышел броненосный крейсер «Баян», но он опоздал: в 6 часов 15 минут миноносец, опускаясь сильно кормой, затонул[57] . Подойдя в 6 часов 30 минут к месту гибели миноносца, «Баян» смог спасти пять уцелевших матросов, весь остальной экипаж эскадренного миноносца погиб. Когда «Баян» занимался спасением уцелевших членов экипажа «Страшного» он находился под огнем 6 японских крейсеров, в том числе 2 броненосцев.

В тот же день, 31 марта 1904 г., русский флот понес еще одну потерю, гораздо более тяжелую. Вслед за «Баяном» на внешний рейд стали выходить основные силы эскадры. «Петропавловск» и «Полтава», к которым присоединился крейсер «Баян», а также «Аскольд» и «Новик» стали преследовать появившиеся перед Порт- Артуром 2 броненосных и 4 легких крейсера японцев, однако вскоре появились основные силы японского флота. Ввиду огромного неравенства сил С.О. Макаров, державший флаг на «Петропавловске», повернул к Порт- Артуру. Уже при подходе к крепости к нему присоединились броненосцы «Пересвет» и «Победа»[58] .

Ввиду спешного выхода траление рейда не производилось, и в результате в 9 часов 30 минут в двух милях от Порт-Артура флагманский броненосец «Петропавловск» наткнулся на мину и затонул менее чем за 2 минуты, так как сдетонировали находящиеся в носовой части мины заграждения и котлы. С «Петропавловска» было спасено только 59 человек, остальные погибли. Вместе с адмиралом С.О. Макаровым погибли 31 офицер, 652 нижних чина и художник В.В. Верещагин[59] .

При спасении уцелевших членов экипажа особенно отличился миноносец «Бесшумный» (командир лейтенант А.С. Максимов), который, не боясь мин, спас столько же людей, сколько другие корабли. Среди спасенных были командир броненосца капитан 1-го ранга Н.М. Яковлев и великий князь Кирилл Владимирович[60] . Вслед за «Петропавловском» на мину налетел броненосец «Победа», но он смог дойти до Порт-Артура.

Смерть адмирала С.О. Макарова подорвала моральный дух офицеров и матросов. О том, насколько велика была вера в Макарова и как тяжела была потеря, говорит тот факт, что выловленное из воды пальто адмирала матросы целовали как икону: «кучка матросов стояла молча, сосредоточенно смотрела на висевшее на поручнях палубы «Гайдамака» пальто. От кучки отделился старый бородатый боцман, весь в нашивках за сверхсрочную службу, подошел к пальто, перекрестился и поцеловал: как будто реликвию, икону, и, махнув рукой, заплакал и отошел. За ним потянулись и другие, с благоговением, со слезами»[61] . Если бы не погиб адмирал С.О. Макаров, исход войны, возможно, был бы иным. Как впоследствии писал А.И. Деникин, «броненосец «Петропавловск», на котором держал свой флаг адмирал Макаров, от взрыва мин в течение 2 минут пошел ко дну, похоронив надежду России»[62] .

Бой миноносца «Страшный»

Даже японцы очень высоко оценивали личность адмирала Макарова. Вот что пишет о нем официальная японская история: «Когда первоначальные неудачи русского Тихоокеанского флота значительно потрясли его силы, командующим этим флотом был назначен пользующийся большим доверием как начальства, так и подчиненных вице-адмирал Степан Осипович Макаров. С самого приезда своего в Порт-Артур в начале марта (нового стиля) он деятельно принялся за работу: привел в порядок побитую и расстроенную эскадру, поднял военный дух, водворил дисциплину и от всего сердца и не жалея сил старался восстановить честь флота»[63] .

За короткий период командования Тихоокеанским флотом Макаров, кончено, не мог существенно изменить положение на море. Но вся его деятельность показывает, что это был крупный военный вождь, который имел необходимые личные данные, чтобы в течение времени повернуть колесо судьбы в сторону русской победы на море. Надо отметить, что вечером 30 марта (т.е. когда японцы ставили минное заграждение) на дежурный крейсер «Диана» прибыл лично адмирал Макаров. Как вспоминает В.И. Семенов, бывший в то время старшим офицером крейсера, только адмирал ушел обойти крейсер, как на расстоянии примерно двух миль были обнаружены подозрительные силуэты. Командир крейсера предложил открыть по ним огонь, но Макаров не отдал такого приказания, так как опасался, что это могут быть наши миноносцы, которые по каким-либо причинам раньше времени вернулись с боевого задания, но выйти в гавань не решаются, так как береговые батареи могли их принять за японцев. Но затем адмирал добавил: «Прикажите точно записать румб и расстояние. На всякий случай, если не наши, надо будет завтра же, с утра, протралить это место. Не набросали бы какой дряни …»[64] .

Однако на следующее утро Макаров так и не приказал протралить подозрительное место, а никто из подчиненных не напомнил ему о высказанном им за несколько часов до этого (10 часов 20 минут 30 марта) приказе протралить подозрительное место. Как с горечью вспоминал В.И. Семенов: «Гибель «Страшного», вызванный его спешный выход отдельных судов, появление главных сил неприятеля, сбор эскадры – все это заслонило события минувшей ночи, казавшиеся такими мелкими. Ни сам адмирал, ни кто-либо из окружающих его не вспомнили о подозрительных силуэтах, смутно виденных сквозь сетку дождя, озаренную лучами прожекторов … А ведь эти силуэты появились именно в вершинах восьмерки, которую мы описывали при нашем крейсерстве – восточнее Крестовой горы и южнее горы Белого волка»[65] .

Правда, лейтенант А.М. Басов в своем обзоре минных заграждений, Порт-Артура говорит, что некоторые просили его не выходить на рейд не протралив его, но адмирал ни обратил внимания на эти предостережения, ответив: «Разве я могу не выйти, когда у меня погибает миноносец»[66] . Но это утверждение вряд ли верно – когда «Петропавловск» только выходил на внешний рейд, «Страшный» уже более часа был на дне.