Нам трудно определить истинные причины такого рода действий. Зато совершенно ясны последствия применения «живых мин»:

¦ полное отсутствие каких-либо результатов, имеющих военное значение;

¦ рост антиисламских настроений во всем мире;

¦ подрыв авторитета мусульманских религиозных руководителей среди самих мусульман;

¦ ослабление позиций религии в исламском мире.

К началу XXI столетия выявились две тенденции в области минной войны.

Первая состоит в том, что традиционные мины, устанавливаемые вручную или средствами механизации, не только не утратили своих позиций, но стали более совершенными и трудно обнаруживаемыми.

К ним добавились дистанционно устанавливаемые мины, которые делают минную войну более динамичной и вписывающейся в современную маневренную войну. Вместе взятые, эти две категории мин сделали минную войну более привлекательной как для регулярных армий, так и для иррегулярных вооруженных формирований.

Вторая тенденция проявилась в значительном отставании средств контрминной борьбы, во вхождении их в затяжной системный кризис, что тоже сделало минную войну еще более привлекательной.

На сегодняшний день нет ни одного сколько-нибудь надежного средства поиска мин. Даже ранее совершенно безупречный способ поиска с помощью примитивного щупа на фоне неконтактных датчиков цели (сейсмических, геофонных, инфракрасных, радиолокационных) становится совершенно неудовлетворительным. Мина просто не подпустит сапера к себе. Она взорвется раньше, чем тот ее обнаружит. К тому же многие мины находятся не на минном поле, а прячутся где-то в стороне от него.

Возражения противников мин парируют сторонники, утверждающие, что мины нового поколения, снабженные надежными системами самоликвидации и самонейтрализации, способны уничтожаться сразу после того, как в них отпадет военная необходимость. В этом плане к минам можно предъявить гораздо меньше претензий, чем к другим опасным остаткам войны — неразорвавшимся ракетам, авиабомбам, снарядам, гранатам, стрелковым патронам.

Если же говорить об общих тенденциях в развитии мин как вида оружия, то текущий этап начался в 1997 году, когда 18 сентября на свет появилось неуклюжее детище пацифистских движений — Оттавская конвенция о запрещении противопехотных мин.

Внешне она преследовала вполне благородную цель: избавить человечество от одного из видов смертоносного оружия. Однако мины не тот вид оружия, с которого следовало бы начинать всеобъемлющую борьбу по избавлению людей от ужасов войны. Не так уж много от них погибало и погибает людей. Инициаторы конвенции лукаво приписали минам все случаи подрывов людей в период после 1945 года, включив в этот перечень инциденты с неразорвавшимися снарядами, авиабомбами, гранатами и ракетами. Реальная статистика показывает, что на долю мин приходится максимум 5—12 % случаев подрывов мирных жителей в послевоенный период.

Л. Монин и Э. Галлимор в своей лицемерной пацифистской книге «The Devil’s Gardenc. A History of Landmines» (Дьявольские сады. История мин), вышедшей в Лондоне в 2002 году и причислившей мины к оружию массового поражения (?!), все же приоткрывают одну из кулис, скрывающих истинные причины бурной антиминной кампании на Западе.

Они пишут, что во время войны во Вьетнаме бойцы Армии освобождения Южного Вьетнама (Вьетконг) в конце концов сумели с помощью мин свести к нулю техническое превосходство американской армии. После этого война самой развитой в военно-техническом отношении армии мира с противником, не имевшим почти никакого оружия, кроме стрелкового, пошла на равных. В результате США потерпели сокрушительное поражение, какого они никогда не знали в своей истории.

Вырвать из рук слабых стран их последний шанс противостоять современному американизму — вот истинная цель Оттавской конвенции и всей антиминной кампании. Робкие упреки активистов Оттавы в адрес США, не подписавших конвенцию, всего лишь обычное европейское лицемерие, которое позволяет западной демократии и политическую невинность соблюсти и в то же время скрытно сохранять минное оружие. Но при этом громогласно обвинять Россию и Китай в антигуманизме.

Одновременно Оттавская конвенция сыграла роль мощнейшего толчка к развитию минного оружия, перевода его на качественно новый уровень. Сама конвенция составлена столь неуклюже, что оставляет множество лазеек для государств, обладающих достаточными финансами для разработки и принятия на вооружение мин, обладающих гораздо более высокими поражающими свойствами, гораздо более чувствительных, обладающих способностью самостоятельно выбирать цель и поражать ее в самый выгодный момент.

А разного рода террористы во всем мире могут, как и прежде, пользоваться старыми минами в силу простоты (даже примитивности) их устройства. Плевать они хотели на конвенцию в целом, и на каждую из ее статей в отдельности.

Один из ведущих российских конструкторов минного оружия, разъясняя реальные последствия принятия Оттавской конвенции, указал на следующие факты:

1. Мины перестают называть минами. Их все чаще называют «инженерными боеприпасами», «поражающими элементами», «кассетными поражающими сегментами», «боеприпасами охраны района» и т. п. Сути это не меняет. Просто игра слов. Но эта игра выводит целый ряд новейших мин и рамок конвенции, оставляя ей лишь устаревшие образцы.

2. Правительства многих стран стали проявлять гораздо больше внимания к вопросам разработок нового минного оружия. Мины вышли на новый, более высокий качественный уровень, при котором расход мин на поле боя резко сокращается, а их эффективность столь же резко возрастает.

3. Введение в качестве обязательного конструктивного элемента устройства самоликвидации мины по истечении срока боевой работы (или по сигналу) обеспечивает повышение безопасности действий своих войск и возрастание минной опасности для противника.

Кроме того, это исключает юридическую ответственность за причинение вреда гражданским лицам, т. к. становится невозможным доказать, что на местности имелись мины конкретной стороны.

4. Появилось основание для избавления арсеналов от громадных запасов физически и морально устаревших мин, которые все равно невозможно использовать.

В качестве примера мины новейшего образца можно привести российскую разработку, впервые показанную на выставке RDE-2001 в начале июля 2001 года — многоцелевой боеприпас М-225. Заметьте: не мина! Он под Оттавскую конвенцию не подпадает.

Локальные военные конфликты, внутригосударственные гражданские войны второй половины XX, особенно с середины 1970-х годов, характеризовавшиеся широким применением мин, к середине 1990-х годов породили новый аспект минной войны, даже можно сказать ее новую форму, а именно «минную опасность». Западные средства массовой информации вдруг, как по команде, запестрели многочисленными душераздирающими публикациями о бесконечных страданиях от мин мирного населения в странах Африки и Азии. Стали очень популярными фотографии безногих негров, черных детишек со слезами на глазах, протягивающих искалеченные руки и т. п. Приводились пугающие воображения цифры о миллионах «тихих смертей» таящихся в земле, о тысячах людей в этих странах, пострадавших от мин. Возбуждалось общественное мнение, а правительства богатых стран принуждались к выделению средств на борьбу с «этой чумой XX века».

И это при том, что правительства самих афро-азиатских стран не были склонны трактовать минную проблему как трагедию. Если учесть, что в общей статистике смертности от несчастных случаев 35 % приходится на дорожно-транспортные происшествия, а 5 % на самоубийства, то 3 %, приходящиеся на мины, не выглядят чем-то невыносимо ужасным.

Исследования, проведенные Международным комитетом Красного Креста в 1990—91 гг. в Кампучии показали, что 73 % жертв мин знали о реальной минной опасности, но сознательно пренебрегли ею.