По залу пронесся шепоток.

— Кто причинил тебе вред, отче?

— Все. Но не потому я здесь. Я пришел, чтобы отдаться в руки закона.

— Редкий случай, — загремел судья, хмуря брови. — Какое же преступление ты совершил?

— Убийство.

Зал замер, потом загудел. Молоток стукнул несколько раз.

— Тихо! — рявкнул судья. — Тихо все!

Все умолкли, а он посмотрел на меня внимательными черными глазами.

— Ты хочешь покинуть орден?

— Нет, — тихо ответил я.

Он скривился, а старый судья наклонился вперед.

— Тогда зачем ты пришел и мешаешь работе Суда?

— Светские власти обязаны задержать монаха, совершившего преступление, и подвергнуть светскому суду, дабы он ответил за свой проступок. И вот я здесь.

Ястреб тут же задал вопрос:

— Ты признаешь свою вину?

— Я невиновен!

Зал загудел. По знаку судьи наемники шагнули вперед, и голоса стихли.

— Если ты пришел насмехаться над Императорским Судом, то будешь примерно наказан, — сказал он. — Если же намерения твои благородны, справедливость восторжествует. Ты сказал, что не виновен в совершенном тобой преступлении. На каком основании ты это говоришь?

— Я убил, защищая себя и свою свободу.

— Единственное оправдание убийства — это действия в защиту Императора.

— В таком случае я апеллирую к церковным властям.

— Епископ в суде? — спросил судья, но ему никто не ответил. — Хорошо, ты будешь задержан до завтра.

Он повернулся к молодому судье, что-то шептавшему ему, потом вновь выпрямился.

— Увести обвиняемого!

Когда ко мне подходили наемники, я заметил, что молодой судья встал и идет к высокой двери за троном.

Черная дверца открылась, и меня вывели из зала.

Я видел уже немало камер и нашел, что императорские довольно удобны, пожалуй, даже удобнее моей кельи в монастыре. Та, в которую меня посадили, была чистой, сухой и светлой. Я лег на нары и уснул спокойным сном.

Вскоре за мной пришли двое наемников и проводили наверх, в зал Суда. Я вновь стоял перед высоким столом, но теперь все было иначе. Меня отделяла от него решетка, а скамьи исчезли. Вместо них поставили удобные стулья, их заняли Бароны и другие благородно-рожденные. Богатые, сияющие и веселые, они беседовали со своими дамами, словно явившись на представление.

Передо мной, небрежно развалившись в креслах, сидели трое судей. Они перешептывались между собой, поглядывали на меня и таинственно улыбались. Я беспокойно шевельнулся.

Все чего-то ждали. Звук множества голосов и смех еще больше усиливали впечатление, что в воздухе над моей головой чья-то могучая рука держит меч, занесенный для удара. Однако зрители не догадывались, что меч этот обоюдоострый.

Я ждал, довольный, что тень капюшона скрывает мое лицо. Напряжение росло. Внезапно все вскочили на ноги — аристократы у меня за спиной, судьи впереди — все смотрели на дверь за троном. Она открылась, вошли телохранители, быстрые и настороженные, а за ними — мужчина средних лет, толстый, сопящий от усилия, необходимого, чтобы двигать это массивное тело. Лицом он напоминал кабана, глаза его были маленькими и хитрыми. Подойдя к трону, он сел, с трудом поместившись на нем.

Это был Император, владыка Бранкузи. Его присутствие означало, что дело важнее, чем я мог предполагать. По спине у меня побежали мурашки.

Император вздохнул и едва заметно кивнул. Судьи сели, за ними все остальные. Ястреб вопросительно повернулся к Императору, и тот ответил ему небрежным взмахом руки.

Судья внимательно и сурово посмотрел на меня.

— Начинаем допрос убийцы Уильяма Дэна. Ты признаешь себя виновным?

— Нет, — громко ответил я, — я действовал защищаясь.

— Закон не признает такого оправдания, — сказал судья. — Что еще ты можешь сказать в свою защиту?

— Я апеллирую к церковным властям.

Судья поднял голову и пожал плечами.

— Епископ в зале?

— Он здесь, — ответил наемник, стоящий у стола.

— Пусть он подойдет и примет узника, если его требование обосновано.

Голос его был холоден, но я чувствовал в нем что-то не дававшее мне покоя. Все шло слишком гладко, все было слишком четко спланировано.

В зале возникло движение. Кто-то шел к столу, но я не повернулся, чтобы взглянуть на него. Потом краем глаза заметил белую рясу. Капюшон был откинут, словно человек хотел подчеркнуть, что ему незачем скрывать свое лицо. Я узнал седые волосы и властное лицо Аббата.

Остановившись рядом, он приветливо взглянул на меня.

— Прошу снять капюшон с узника, чтобы я мог увидеть его лицо, — мягко сказал он.

Один из наемников сдернул мой капюшон, и я посмотрел Аббату прямо в глаза. Он печально глядел на меня, и в эту минуту в зале остались только мы двое.

— Это Уильям Дэн, Высокий Суд.

Зрители зашептались.

— Каково его положение в монастыре?

— Он был послушником, — сказал Аббат и добавил, качая головой: — Он нарушил устав и бежал.

— Ваше преосвященство требует его передачи в руки Церкви?

Повисла полная ожидания тишина.

— Рад бы, да не могу, — сказал он наконец печально, и зал вздохнул. — После бегства из монастыря он не подлежит нашей юрисдикции.

«Шанс упущен», — мелькнула у меня мысль. Ничего страшного, я и не рассчитывал на него.

— Спасибо, отче, — сказал я так тихо, что услышал только он.

— Ах, сын мой, — покачал он головой.

— Прошу рассказать суду об обстоятельствах бегства обвиняемого, — сказал судья.

Аббат повернулся к судьям. Он стоял так близко, что я мог бы схватить его за горло, но в этом уже не было необходимости. Между нами все кончилось, и я спокойно держался руками за прутья решетки.

— В его руках оказался небольшой хрустальный шарик, украденный у Императора. Прежде чем бежать, он спрятал его в Соборе, а затем вернулся за ним.

Аббат низко поклонился Императору и его судьям, впрочем, не так низко, как некогда пистолету и камню. Потом он ушел, и я забыл о нем, глядя на судью.

— Хочет ли обвиняемый что-то добавить, прежде чем будет вынесен приговор?

Я опустил голову, потом снова взглянул в его холодные злые глаза.

— Если суд позволит, я расскажу небольшую историю.

— Мы слушаем.

— Не так давно, — тихо начал я, — Император Бранкузи владел неким кристаллом. Это был просто камешек, и никто не знал, чем он на самом деле является, но многие хотели его иметь.

Я умолк и посмотрел на Императора — тот щурился и нервно облизывал губы.

— В окружении Императора жила девушка по имени Фрида, которой он доверял. Она украла камень. Организация, известная под названием «Граждане», приказала ей отдать его человеку по фамилии Силлер, однако она не собиралась выполнять этого приказа. Она шла, чтобы отдать его кому-то другому, но ее выследил Сабатини, некогда владыка крупнейшего из Объединенных Миров. Он тоже хотел иметь этот кристалл. В отчаянии Фрида бросила камень на поднос для пожертвований в Соборе, тем самым передав его мне. А затем я обнаружил, что такое этот камень.

Все разом вскрикнули, судьи выпрямились, даже молодой. Император наклонился и что-то шепнул одному из судей. Тот обратился ко мне:

— Где сейчас эта девушка… Фрида?

— Мертва.

Все вздохнули.

— А где Силлер?

— Мертв.

— А Сабатини?

— Тоже мертв.

Судьи тихонько посовещались, и наконец сидевший в центре посмотрел на меня.

— Ты признаешься во всех этих убийствах?

— Силлер пытался убить меня и погиб сам. Фриду убил Сабатини, который затем покончил с собой. Кроме того, я убил четверых, которые убили бы меня, если бы им повезло больше, чем мне. Все четверо были людьми Сабатини, известными как Свободные Агенты.

— Тебе уже известно, что самооборона — не оправдание в глазах закона. Церковь отреклась от тебя. Что ты еще можешь сказать в свою защиту?

— Я апеллирую к закону ордена.

Судья нахмурился.

— Епископ отказался принять дело. Сообщи аргументы, которые удовлетворят суд, или будешь осужден по светскому закону.