Одна разновидность пальм достигла необычайной высоты; через два месяца гигантские деревья-башни торчали повсюду. Между ними тянулись вуали особенной, летучей паутины, которая питалась крылатыми существами. А под ветвями убивали вовсю, размножались вовсю, росли, боролись, суетились, умирали. Бернисти ходил по «Бьюдри» с довольным, даже веселым видом.

Он хлопал Бландвика по спине:

— Мы не только назовем в вашу честь город, мы присвоим ваше имя целому направлению философии. Метод Бландвика. Звучит?

Бландвика не тронула лесть.

— Несмотря на успех «Метода Бландвика», как вы зовете его, кейанцам еще есть что сказать.

— Что они могут сделать? — доказывал Бернисти. — Они не могут спустить на нас существ более уникальных, более хищных, чем мы сами спустили. Все, что теперь они пошлют, в любом случае приведет к спаду напряжения.

Бландвик кисло усмехнулся:

— Вы думаете, они так легко сдадутся?

Бернисти почувствовал беспокойство и отправился на поиски Берель.

— Ну, девушка для развлечений, — потребовал он, — что говорит тебе твоя интуиция?

— Она говорит мне, что пока вы наслаждаетесь оптимизмом, кейанцы готовятся к самой опустошительной атаке, — отрезала Берель.

Бернисти напустил на себя шутливый вид:

— И когда случится эта атака?

— Спросите женщину-шпионку; она поведает свои секреты любому, кто попросит.

— Очень хорошо, — ответил Бернисти, — найдите ее, очень прошу вас, и пошлите ко мне.

Появилась Катрин.

— Что, Бернисти?

— Я интересуюсь, — сказал Бернисти, — что вы передаете на Кей.

Катрин сказала:

— Я сообщила им, что Бернисти их победил, что выстоял перед их самыми страшными угрозами.

— И что они вам ответили?

— Они мне ничего не отвечают.

— А что вы им рекомендуете?

— Я рекомендую им или победить в результате решительной массированной атаки или отступить.

— Как вы сообщите им это?

Катрин рассмеялась, обнажив красивые белые зубы:

— Я говорю им точно так же, как говорю сейчас вам.

— И когда, вы думаете, они ударят?

— Я не знаю… кажется, они и так уже сильно запаздывают. Вы так не считаете?

— Считаю, — признал Бернисти и повернул голову в ту сторону, откуда приближался радист Буфко.

— Кейанские корабли, — сказал Буфко, — целая дюжина, огромные, словно бочки. Они сделали один оборот — и удалились!

— Ладно, — сказал Бернисти, — вот это и произошло, — он обратил к Катрин ровный холодный рассудочный взгляд, а та ответила ему застенчивой улыбкой, к чему оба они давно привыкли.

Через три дня все живое на Новой Земле стало мертвым. Не просто мертвым, а превратилось в тягучую серую массу-сироп, которая затопила равнину, сочилась как плевки по утесам, испарялась и уносилась ветром. Эффект был потрясающий. Там где равниной правили джунгли, только равнина осталась и ветер гнал смерчи.

Во всеобщем уничтожении существовало единственное исключение — гигантская моль, которая каким-то неизвестным способом, может быть, из-за своеобразия обмена веществ, ухитрилась выжить. Они парили по ветру, хрупкие трепещущие силуэты, в поисках былой пищи, но не находили ничего, кроме пустыни.

На борту «Бьюдри» царила растерянность, затем уныние, затем вялое бешенство, которое не могло найти открытого выхода. В конце концов Бернисти отправился спать.

Он пробудился с чувством смутного беспокойства, даже беды: коллапс всей экологии Новой Земли? Нет, что-то более глубокое, более скорое. Он накинул одежду и поспешил в салон, который был почти полон. Царил дух нескрываемой злобы.

В кресле, бледная, напряженная, сидела Катрин; за спиной ее стоял Банта с гарротой. Он явно собирался удушить ее при единогласном сочувствии остальной команды.

Бернисти прошел через салон и ударил в челюсть Банту, разбив себе пальцы о кость. Катрин молчала, глядя на него вверх.

— Эй, вы, жалкие ренегаты, — начал Бернисти, но, оглядев кают-компанию, не нашел признаков стыда, лишь злобу, растущее неповиновение. — Что здесь происходит?

— Она изменница, — сказала Берель, — мы наказываем ее.

— Как она может быть изменницей? Она никогда не клялась нам в верности!

— Она бесспорно шпионка!

Бернисти рассмеялся:

— Она никогда не скрывала тот факт, что имеет связь с Кеем. Как она может быть шпионкой?

Никто не ответил, только беспокойно переглядывались.

Бернисти пнул Банту, который поднимался на ноги:

— Прочь отсюда, ты, ублюдок… Я не потерплю никаких убийц, никаких линчевателей в своей команде!

Берель закричала:

— Она изменяет нам!

— Как она может изменять нам? Она никогда не просила нас поверить ей. Скорее, наоборот: она открыто явилась к нам как кейанка. Она честно сообщила мне, что докладывает обо всем на Кей.

— Но как? — усмехнулась Берель. — Она заявляет о том, что говорит с ними, чтобы заставить нас поверить в то, что она шутит.

Бернисти задумчиво посмотрел на Катрин:

— Если я прочел ее характер верно, Катрин говорит только правду. Это ее единственная защита. Если она говорит, что связывается с Кеем, значит это так… — Он повернулся к медику. — Принесите инфраскоп.

Инфраскоп открыл странные черные тени внутри тела Катрин. Маленькая кнопочка у гортани, два плоских ящичка у диафрагмы, проволочки, спускающиеся под кожей по ногам.

— Что это? — выдохнул медик.

— Внутреннее радио, — сказал Буфко. — Кнопочка воспринимает ее голос, проволочки в ногах это антенны. Идеальное шпионское снаряжение.

— Она не шпионка, я говорю вам! — зарычал Бернисти. — Вина не в ней, вина во мне! Она же мне говорила! Если бы я спросил, как ее голос доносится до Кея, она бы сказала мне — чистосердечно, честно. Я ни разу ее не спросил, я предпочел рассматривать все дело как игру. Если хотите кого-нибудь удушить — удушите меня! Изменник я, не она!

Берель развернулась и вышла из кают-компании, остальные за ней. Бернисти обратился к Катрин:

— Ну, что вы теперь будете делать? Ваша затея оказалась успешной.

— Да, — сказала Катрин, — успешной. — Она тоже вышла из кают-компании. Бернисти, любопытствуя, последовал за ней. Она направилась к внешнему люку, надела шлем, открыла двойные запоры и шагнула на мертвую равнину.

Бернисти наблюдал за ней из иллюминатора. Куда она собралась? Никуда… Она собралась умереть, словно человек, который бросается в прибой и плывет в открытое море. В небе колыхалась гигантская моль, трепеща в порывах ветра. Катрин взглянула вверх. Бернисти увидел, что она съежилась. Моль подлетела ближе, стараясь схватить ее. Она уклонилась; ветер схватил тщедушные крылья, и моль унесло.

Бернисти закусил губу, затем рассмеялся:

— Дьявол берет все, дьявол берет Катрин, дьявол берет свое… — он рывком нахлобучил шлем.

Буфко поймал его за руку:

— Бернисти, куда вы собираетесь?

— Она храбрая женщина, она непоколебима. Почему надо позволить ей умереть?

— Она наш враг.

— Лучше храбрый враг, чем трусливые друзья, — он побежал по податливому лессу, хрустящему коркой высохшей грязи, прочь от корабля.

Моль трепетала в небе и бросалась вниз. Она вцепилась в плечи Катрин колючими лапами; женщина сопротивлялась, колотя слабыми руками по огромной мягкой туше.

Тени нависли над Бернисти; он увидел пурпурно-красное сияние громадных глаз, тупой взгляд. Он взмахнул кулаком и почувствовал, как хрустит хитин. Острая боль в пальцах напомнила ему, что он уже повредил руку о челюсть Банты. Моль колотилась на земле, а он помчался, чувствуя, как в спину ему бьет ветер. Катрин лежала ничком, а очередная моль тыкала ее жалом, хорошо приспособленным пронзать пластик и ткань.

Бернисти призвал все свое мужество; крылатая тварь навалилась ему на спину и повалила его на землю. Он перекатился и пнул ее, поднялся, подскочил к Катрин и схватил моль, которая напала на женщину. Он оторвал твари крылья и выкрутил голову. Затем развернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с остальными тварями, но от корабля уже мчался Буфко с игольчатым излучателем. Мотыльки падали с неба.