Я дважды падаю, по очереди разбивая обе коленки, но боли не чувствую – мгновенно вскакиваю и опять бегу следом за Кирой, который даже не останавливается. Мне кажется, что кольцо туч сужается все быстрее, вот уже накрыты и прилегающие к Бассейну кварталы. А нам бежать еще добрых пять минут.
Ускоряемся – не знаю, как это получается, но я уже не бегу, почти лечу над землей, едва отталкиваясь от поверхности земли. Минута, две… Бассейн! В проклятом здании не меньше десятка этажей. Где искать Витку? В медицинском кабинете? На площади перед Бассейном собралось не меньше пяти сотен местных обитателей. Кира идет сквозь толпу, как нож сквозь масло. В руках у него что-то вроде монтировки. Я не задумываюсь, где он взял ее, как он пробивает дорогу, – просто иду следом со смутным и тоскливым ощущением, причины которого понять не могу. Мне кажется, я растворяюсь, таю, кажется, что тело мое движется независимо от моей воли. Оно идет куда-то, а я смотрю сверху.
Я вижу, как Кира оборачивается ко мне, говорит что-то. Мне не слышно, я далеко, я почти уже не здесь. Я только смотрю, как движутся его губы. Мне все равно. Смотрю, как он теребит меня, стоя у входной двери.
Рука Киры выворачивает мое запястье, и я падаю сверху в свое тело, а потом и на колени от боли. Кира смотрит мне в лицо – в глазах две злые вертикальные щели зрачков – и продолжает выворачивать руку.
– Оставь девчонку! – говорит мужчина за моей спиной.
Кира медленно поднимает голову, не отпуская моей руки, и я слышу приглушенный вздох сзади. Неизвестный непрошеный защитник умолк, напоровшись на взгляд Киры, и я его понимаю.
– Отпусти, – прошу я.
– Ты уже пришла в норму? – Кира опускает глаза на меня.
– Да.
– Нашла время! – Кира поднимает меня за воротник, ставит на ноги. – Показывай дорогу…
Мы входим внутрь, в холле тоже толпа народа, но здесь пройти легче. Нас пропускают, кто-то в толпе говорит «Смотритель», и тут я прихожу в себя окончательно. Новость обо мне передается по скоплению людей, как пламя лесного пожара по кронам, кто-то пытается нас догнать.
– Кира, подожди… – тяну я спутника за рукав. – Подсади меня.
– Что ты еще вздумала? – злится он.
– Надо сказать им…
– Плевать на них, нужно найти Витку!
– Нет, пожалуйста! – Я упираюсь, ухватившись рукой за дверной косяк.
Кира останавливается, смотрит на меня, плюет себе под ноги, потом поднимает меня и ставит на стол. Люди толкают друг друга, хлопают по плечам, через полминуты все взгляды прикованы ко мне.
– Уходите отсюда, все! Идите на улицу и скажите остальным, что вы все должны уйти отсюда, из Города! Немедленно! Вы должны проснуться… покончить с собой… все равно! Только не входите в эту черную стену!.. Идите скажите всем!
Толпа гудит, и я понимаю, что мои слова скорее всего пропали втуне. Может быть, хоть кто-то поймет, о чем я говорила. Но у меня нет убедительных слов… Кира стаскивает меня, тащит вглубь.
– Ораторша… – сердито ворчит Кира. – Где здесь этот медкабинет?
Я оглядываюсь, почти не узнавая Бассейн. Кажется, здание стало выглядеть по-иному. Точно – стены были мраморные, а не обшитые пластиковыми панелями. И двери были другие.
– Не знаю… Кажется, за тем поворотом…
Мы находим медкабинет, влетаем туда – но там пусто, и в приемной, и в операционной. На стуле, аккуратно сложенная пополам, висит шаль Витки, и это единственное доказательство того, что наша целительница вообще была здесь. Кира застывает как вкопанный. Он уже просчитал все на три хода вперед – вот сейчас мы найдем Витку, утащим ее отсюда и приступим к охоте на деву. И тут все планы пошли под откос…
Я бы посмеялась, если бы ситуация была не столь критической.
– Пошли отсюда, Кира. Ее здесь нет.
– Где она может быть?
– На площади, наверное.
Мы бегом возвращаемся к выходу, открываем дверь и выглядываем на площадь. Здесь собралось уже добрых тысячи три. Люди стоят вплотную друг к другу, и здесь уже ни с какой монтировкой не прорвешься, да и Кира ее куда-то дел. Самое страшное – я не могу найти в толпе Витку, информационное поле бесследно исчезло, а в такой массе перепуганных людей искать одного, даже Смотрителя, – дело безнадежное. Черная стена уже вплотную окружила площадь. Сейчас мне хорошо видно, как это выглядит. Сверху – тучи, беззвучная гроза, вспышки молний. От края туч отвесно вниз падает стена непроницаемой черноты. Тучи надвигаются, и следом за ними надвигается угольно-черная непроглядная тьма.
На площади тихо, только слышны негромкие всхлипы и ругань, безнадежная и бессильная. Я смотрю на людей, стоя на крыльце, – от силы пару секунд; но вижу много, слишком много. Больше, чем хотелось бы.
Женщина стоит на коленях, обнимая ребенка лет пяти, гладит его по голове, не дает мальчику отвернуться от ее груди…
Молодые совсем парень и девчонка, взявшись за руки, стоят, глядя вверх, на полыхающие неподалеку молнии. На лицах – наивное удивление; должно быть, обоим еще не приходилось умирать в Городе…
Мальчик лет пятнадцати, узколицый, длинноволосый, кажущийся горбатым – тенник из крылатых, наверное, только-только полностью осознавший себя, переставший быть тем, что Кира называет «зародыш»…
Вот этого спасти бы – сам он не сможет уйти, если уже не ушел. Значит, жить ему осталось считанные минуты. Он-то не проснется где-то в своей квартире; ему просыпаться уже негде.
Дергаю Киру за рукав, киваю на мальчишку. Он близко к нам. Но Кира резко сдвигает брови и отрицательно качает головой.
– Нам нужна Витка.
– Ты ее видишь?
– Нет… но всяких пацанов отсюда таскать я не нанимался.
– Он же из крылатых!
Крылатые, одна из рас тенников, очень редки и очень нужны Городу. В случае Прорыва один такой мальчишка способен заменить собой пятерку опытных старших тенников. Прирожденные бойцы, болезненно честные и справедливые… их слишком мало.
Кажется, их всего трое или четверо сейчас.
– Да наплевать! – Кира тоже оглядывает площадь, но интересует его только Витка.
Мне раза три кажется, что я вижу ее в толпе, но каждый раз это оказываются совсем другие, только на первый взгляд похожие женщины. Кира тоже временами напрягается – и разочарованно выдыхает через стиснутые зубы.
– Вита! – Я пытаюсь кричать, но что-то странное творится с воздухом, звук тает, не достигая и пятой шеренги толпы.
А черная граница темноты перешагнула через дома. За несколько метров до нее поднимаются маленькие ураганчики, темная стена словно пылесос втягивает в себя мусор, листья, предметы покрупнее – доски и урны. Люди пятятся перед ней, но отступать им некуда – за спиной другие. И вот кого-то втягивает в темноту.
Вдруг я вижу Витку – она далеко от нас, в левом углу площади, у самой границы. Толкаю Киру, показываю, он бросается туда, расталкивая людей ударами локтей и пинками. Я бегу следом, мальчишку-крылатого хватаю за руку и тащу, он сначала сопротивляется, но со мной сейчас спорить бесполезно – я просто волоку его, на всякий случай отгибая большой палец тонкой когтистой лапы болевым приемом. Он не понимает, куда и зачем я его тащу, что-то кричит мне в спину.
– Я тебя вытащу, придурок, – ору я в ответ, поворачивая голову и посильнее нажимая ему на палец. – Только не рыпайся…
Толпа – как океан, и нет сил приказать ей расступиться, как морским водам, но каким-то чудом мы пробиваемся следом за Кирой – тот идет словно ледоход. Тенник перестал сопротивляться, видимо, в Кире опознал своего, и даже пытается помогать мне – скидывает руки тех, кто хочет удержать меня за плечо, кому-то с размаху заезжает ладонью в нос. Витку мне не видно – загораживают чужие головы, но Кира повыше, и я надеюсь, что он-то направление не потеряет.
Толпе конца и края не видать, мы идем и идем. Мне отдавили все ноги, надавали тычков под ребра и порвали джинсовую рубашку. Я не обращаю внимания на это, на самые мешающие мне ноги наступаю с размаху – ботинки у меня тяжелые, с твердой подошвой. Крылатый бьет по рукам, которые наиболее обиженные тянут ко мне.
