— А что случилось? — встревоженно спросил Том.

— Черт-те что, вот что я вам скажу! Эти вьетнамские генералы совсем очумели! Вата в головах вместо мозгов. Позавчера их узкоглазый желтокожий командующий взял, да и увел двести пятьдесят моих отборных молодцев — и что, вы думаете, сделали американские генералы? А ничего — они продолжают играть в политику, тогда как мой лагерь остался почти оголенным.

— Не понял, Стив, о чем вы говорите?

— Я говорю о двухстах пятидесяти парнях племени «хоахао». Отборные были вояки. И вот сейчас генералу Хо взбрело в голову, что не следует позволять им воевать вместе друг с другом. Потому как они, дескать, могут сговориться со своим полковником и совершить очередной переворот. В итоге он лишил меня лучшего ударного подразделения во всей дельте Меконга. Идиот безголовый! А наши… Зато у нас стало еще больше вьетнамских «боевиков», про которых точно даже не скажешь, на чьей стороне они воюют — на нашей или вьетконговской. Так что лучше вам будет вернуться назад — он махнул рукой и повернулся к взводному сержанту, которого представил, как Бергсона.

— Он вам расскажет последние новости.

— По данным разведки, на протяжении последних нескольких недель во всех окрестных вьетнамских деревнях спешно изготовляют лестницы и деревянные гробы, а это верный признак того, что они что-то затевают, причем в самом ближайшем будущем. Лестницы предназначены для преодоления колючей проволоки и минных полей, а затем для переноски убитых и раненых. Вьетнамцы лучше воюют, когда знают, что в случае гибели их похоронят в хороших деревянных гробах. Они видят гробы, и от этого повышается их моральный дух. — доложил сержант.

— Мы же к атаке пока не готовы, — добавил Кортни, — и потому она, очевидно, произойдет в самом ближайшем будущем. Поэтому сейчас лейтенант Вилкат договаривается с ККК.

— С кем? — удивился Том. — Ку-Клукс-Клан здесь?

— Нет, — усмехнулся Лэм, — это не наши южные «друзья» из Вирджинии. Так называются камбоджийские бандиты, действующие на этой территории. Настоящие сукины сыны, но очень любят деньги. И оружие. Иногда даже нападают на наши патрули, чтобы его добыть. А Вилкас предложит им и то, и другое, натравив их на Вьетконг.

— Получится? И как к этому отнесутся в Сайгоне?

— Будем надеяться, пожал плечами Кортни, — что Сайгон промолчит. Я ведь покупаю этих «клановцев», а не нападаю сам или подчиненными арвинами, — усмехнулся он. — И еще… Раз уж вы прибыли к нам, смените ваши «пукалки» на что-то посолиднее. В бою всякое бывает. Бергсон, обеспечь.

Распрощавшись с командиром, журналисты вышли вместе с сержантом наружу. Миновав несколько железобетонных бараков под деревянными и соломенными крышами, они наконец остановились перед одним из задний. Стоящий при нем часовой появлении отдал честь сержанту и, с любопытством осмотрев новеньких, молча пропусти их внутрь. Войдя, Томпсон заметил, что кроме наружной соломенной крыши, барак имел еще внутреннюю железобетонную, превращавшую его в неуязвимый для легкого оружия блокгауз. А само содержимое помещения могло свести с ума любого любителя оружия. На нескольких стеллажах лежали обильно смазанные русские и французские винтовки, несколько пистолетов-пулеметов МАС-38 и ППШ. Дальше в тусклом свете лампочек виднелись несколько пулеметов и даже английский взводный миномет.

— Трофеи, — пояснил Бергсон и провел их в угол, где оружие уже лежало на стеллажах в ящиках. — А это наш «горячий резерв», — ответил он на немой вопрос спутников. — Выбирайте — «Спрингфилд», М1, «Бэби», М14… есть даже английский «номер девять» и пара довоенных «Томпсонов». Ну и пистолеты с гранатами, конечно.

«Журналисты» вооружились. Саймон взял привычный «Бэби Гаранд» в десантном варианте, а Том, подумав, решил попробовать английский автомат. Сержант выдал им еще по паре новеньких, недавно принятых на вооружение противопехотных «ананасок», очень напоминающих русские Ф1, только со съемным осколочным чехлом, и по пистолету Браунинга.

Расписавшись в получении и увешанные оружием и снаряжением, словно рождественские елки, журналисты отправились в отведенный им кубрик в стоящей в центре лагеря казарме «зеленых беретов». Куда, к их немалой радости, кто-то из посыльных уже принес все их вещи.

Ночь прошла спокойно. Как и следующий день, посвященный пристрелке оружия, интервью с рейнджерами и вьетнамцами, фотографированию лагеря и прочей журналистской работе. При этом в лагере отмечалась повышенная, почти лихорадочная активность. По всему наружному периметру лагеря укладывалась «концертина» — скатанная в громадные рулоны колючая проволока, названная так из-за своего частичного сходства с гармошкой, — концы которой приколачивались к вбитым в землю металлическим столбикам. Непосредственно за колючкой, в зарослях высокой травы прокладывались ряды уже обычной колючей проволоки. Внутренний периметр лагеря был окружен массивными бревенчатыми стенами, укрепленными мешками с песком, у основания которых проходили новые ряды колючей проволоки, а в землю были закопаны бамбуковые колья, заостренные концы которых были под углом направлены наружу. А со всех сторон лагеря разместили минометные позиции округлой формы, обнесенные мешками с песком. Дооборудовался также третий, последний рубеж обороны — дополнительно защищенный мешками с песком командный бункер, способный выдержать прямое попадание мины восьмидесятимиллиметрового миномета. Над ним возвышался защищенный наблюдательный пункт.

А к вечеру в лагерь вернулся лейтенант Вилкат вместе с патрулем и взводом спецназа арвинов. С ними заявилось и двое камбоджийских бандитов. Один из них, темнокожий, невысокий, но крепкий на вид, оказался главой «отряда повстанцев» ККК, очень недовольным потерями своей банды в стычке с вьетконговцами. По дошедшим позднее до Тома слухам камбоджиец пытался выдавить из Кортни дополнительную оплату и еще немного оружия, но ничего не добившись, покинул лагерь в самом сумрачном настроении. Как успел заметить Томпсон, находящиеся в лагере камбоджийцы к своим соотечественникам отнеслись с нескрываемой враждебностью, из-за чего американцам пришлось просить спецназовцев-южновьетнамцев выделить охрану главарю и его помощнику.

Вскоре после полуночи Тома и Саймона разбудил сержант Бергсон, который сказал, что капитан просит Томпсона пройти в оперативную комнату. Войдя в нее, он увидел Кортни, усталого, но преисполненного решимости, и лейтенанта Вилката — бодрого и энергичного, как будто он встал после не менее чем восьмичасового сна.

— …Похоже на то, что по нас и в самом деле собираются ударить, — сказал Кортни в тот момент, когда Том входил. — Вокруг лагеря замечены новые огни — фонари, сигнальные вспышки, даже факелы. Надо сообщить в штаб, пусть держат авиацию в готовности к вылету.

— Куда бы вы хотели нас определить? — спросил Томпсон у Кортни.

— Вы пойдете с Бергсоном и Фальком. Они займут позицию у миномета и скажут вам, что надо делать.

— Слушаюсь, — Том демонстративно зарядил автомат и поставил на предохранитель, а Саймон — еще и проверил фотоаппарат.

— А вот с этим я бы подождал, — заметил Бергсон, кивая на фотоаппарат. — Готовы? Тогда за мной.

Они вышли из оперативки и через плац направились к обложенному мешками с песком бункеру округлой формы, Минометная позиция располагалась у западной стены, обращенной к границе, откуда ожидалось нападение противника. От наружного периметра лагеря до зарослей низкорослого кустарника и каменистого подножия холмов было не более трехсот ярдов открытого пространства.

— Вы умеете снимать добавочный заряд? — спросил Бергсон у Саймона.

— Разумеется. «Всегда впереди»[4], сэр. Два года… Только скажите, сколько надо.

— Отлично, парень. Стрелять будем, скорее всего, на малую дальность, а поэтому снимем пару. Кроме того, вам обоим поручается в случае атаки не подпустить к зоне огня наших же вьетнамцев. Возможно, среди них спрячутся вьетконговцы, которые захотят забросать нас гранатами.

— Постараемся не проглядеть их, — дружно ответили оба корреспондента.